Глава 8. Игра

175

текст и добраться до «сущности» языка приводит к потере этой сущности, которая только и существует в процессе конкретной игры конкретных применений языка. Такое понимание языка наводит прямые мосты между лингвистикой и эстетикой (к этому пониманию в начале XX в. пришел еще Б. Кроче¹⁴⁶), а также обосновывает, в частности, неограниченную возможность создания искусственных языков и объясняет даже в какой-то мере феномен «вживания» в иную, виртуальную реальность в компьютерных играх. Как только сознание реципиента «принимает» правила игры, оно адаптируется к виртуальному миру и способно ориентироваться и успешно функционировать в нем как в реальном мире.

С проникновением во второй половине XX в. игровой концепции в философию, культурологию и другие науки появляются многочисленные классификации игры. Р. Кайо, например, в работе «Человек, игра и игры» (1962) выделяет пять видов игры: соревнования, игры риска, переодевания (маскировки), подражания и экстатические. Йельские постструктуралисты («Игры, игра, литература», 1968), филологи и философы постмодернистской ориентации, отчасти опираясь на хайдеггеровское понимание игры между смыслом и материалом в искусстве, выводят принцип игры в поле своей «тексто-логии», изучая игру с референтными мирами текста, игру с событиями, разработанными в тексте, виртуальные игры с читателем и т.п. Ж. Деррида, со своей стороны, развивает, в частности, романтическую концепцию игры как «бесконечно играемой» игры повторения (re'pe'tition), которая полностью замкнута в себе. От «репетитивности» он переходит к игре различий (difference) и «игре различАний» (diffe'rAnce), которую понимает как бесконечное откладывание и ускользание и полагает в основу своего метода деконструк-ции^и7. Для Дерриды «игра различаний» принципиальное научное понятие, а собственно diffe'rance предстает сущностной основой, ибо, кроме этого, нет иной «сущности» как таковой, которую можно было бы постичь «в настоящем» (presence). Игру литературного текста он рассматривает как частный случай более общей семантической игры («Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук») и переносит понятие игры на искусство (дискуссии о С. Малларме и Ф. Соллерсе). Особое внима-

¹⁴⁶ См.: Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. М., 2000.

^W7 Подробнее о нем см.: Глава 15.

176 Глава 8. Игра

ние Деррида уделяет ассоциативной игре интертекстуальных и вербальных полей, отдельных слов, музыкально-фонетической игре слогов, гласных, согласных и т.п. Сегодня, в начале XXI в., «игра в бисер» Гессе не представляется уже исключительно игрой воображения романиста, абсолютной утопией. Гуманитарные науки постнеклассической, постмодернистской ориентации, активно смыкающиеся с художественной практикой, утрачивающей свои традиционные родовые и видовые границы, все более и более всерьез настраиваются на игровой характер в духе «игры в бисер», подготавливают почву для возникновения одной из ее модификаций. Активное использование в самых разных сферах математической «теории игр», практика деловых игр, игровое моделирование ситуаций, перенос игры на неигровые виды деятельности, игротерапия, игротре-нинг и т.п., а также глобальная компьютеризация культуры с выходом в виртуальные реальности также работают в этом направлении. Игра как эстетический феномен обретает в современной культуре и цивилизации в целом статус одного из наиболее значимых компонентов.

Контрольные вопросы:

1. Каковы основные положения эстетической концепции игры Ф. Шиллера?

2. В чем смысл игры как сущностной характеристики человека по Й. Хейзинге?

3. Каков эстетический смысл мифологемы Г. Гессе «Игра в бисер»?

4. В чем Г.-Г. Гадамер усматривает игровую сущность искусства?

X