Часть II. Элеатовский период 417

в физике Парменида первую грубую форму позднейшего пифагорейского учения о пределе и беспредельном. В связи с этим спором стоит вопрос, соответствуют ли физические элементы Парменида его онтологическим понятиям бытия и небытия. Этот вопрос исследует В. Овчинников1, который, выступая вместе с П. Таннери против Аристотеля, Брандиса, Риттера, Целлера и кн. С. Трубецкого, оспаривает параллелизм физических стихий с онтологическими сущностями у Парменида. «Парменид лишь хотел изобразить контраст двух миров, различно постигаемых человеком, а между тем в его поэме хотят видеть еще и отражение одного из этих миров в другом», говорит он.2 Мы позволим себе не согласиться с уважаемым автором, так как думаем, что допущение существования небытия наряду с бытием отнюдь не служит «отражению» истинно сущего в мире кажущемся и нисколько не нарушает контраста между ними. Скорее наоборот; по крайней мере, как старается доказать сам Парменид в первой части своей поэмы. Не согласен я и с другим мнением В. Овчинникова, который говорит: «Как будто два человека работали над двумя частями поэмы: так различны здесь методы изучения у нашего элейца: абстрактный в онтологии и эмпирический в физике и гносеологическом учении».3 Скорее прав Фр. Ницше, который находит, что склонность Парменида к абстрактнD.логическому методу отразилась и на его физике, а именно, она сказалась в сведении всего к противоположностям света и тьмы, при-

1 «О натурфилософии Парменида» (в ЧБСЙФЕУ проф. Е. А Боброву).

2 ЧБСЙФЕУ, стр. 27.

3 Там же, стр. 36.

418 Досократики

чем последняя есть отрицание первого. Эмпирический мир имеет позитивные свойства: светлое, теплое, огненное, тонкое, мужское («бытие») и свойства отрицательные, которые суть лишь отсутствие положительных» («небытие»).

Итак, мы полагаем, Аристотель прав, утверждая, что свет Парменида соответствует его бытию, ночь небытию. Конечно, это не значит, что между этими понятиями ставится знак равенства. Небытие нельзя выразить никоим образом, бытие же постигается лишь мышлением и не может быть представлено в чувственном образе. Физические элементы — лишь «мнимые» бытие и небытие. Поэтому М. Мандес идет слишком далеко, когда на основании указанного соответствия приписывает Пармениду мнение «огонь есть нечто, земля ничто», «в основе мира лежит свет», и таким образом делает физику Парменида монистической.1

Достойно внимания, что в физической плоскости бытие отражается в виде эфирного огня, небытие в виде плотной земли. Признав небытие (пустое пространство) непредставимым и невыразимым, Парменид вводит в своей физике в качестве заместителя небытия начало мрачное, холодное, косное, каким представлялась ему земля. В признании двух материальных начал Парменид следует Ксенофану с той лишь разницей, что, между тем как космология КсенD.фана признавала элементами землю и воду, физика Парменида принимает в качестве элементов землю и огонь.

1 Ряд странных выводов, которые получает М. Мандес из подобного соединения Парменидова учения об истине с его «мнением», см. «Элеаты» стр. 162—166. Параллелизм не дает еще права на переход из одной области в другую.