Часть II. Элеатовский период 399

смерть пропала без вести» (В 8, 21)1. Раскрывая нераздельное единство бытия, Парменид утверждает его непрерывность (бытие непосредственно соприкасается с бытием; нет ничего, что преграждало бы бытию доступ к бытию), признает бытие неделимым, неразложимым, непроницаемым (бытие — абсолютная полнота) и отрицает у него всякую множественность частей. Наконец, законченность бытия в себе (его совершенство) говорит нам, что оно самодовлеет: в нем все и ничего вне его2; из этого совершенства бытия выводится его шаровидная форма3 и, наконец, его единственность (наряду с бытием нет другого бытия)4. Однако, если, с одной стороны, нельзя отказать великому элейцу в неустрашимой смелости мысли,

1 Ход аргументации в доказательстве невозможности возникновения и уничтожения исследует М. И. Мандес (Элеаты, 1911, стр. 120 след.) Некоторые историки находили здесь пробел: показано лишь, что сущее не может возникнуть из не сущего, но не показано, что оно не может возникнуть из другого сущего; равным образом не показано, что нет исчезновения. М. Мандес заметил, что Пармениду и не было надобности давать подобные доказательства. Вместо частных доказательств он ставит весь вопрос на принципиальную почву. Общие основные положения его таковы: Всякое утверждение, допускающее бытие небытия, не истинно. Возникновение есть переход от небытия в бытие, уничтожение — переход от бытия к небытию. Следовательно, ничто не возникает, ничто не погибает. Только при наличности понятия небытия возможны и понятия о настоящем, прошедшем и будущем.

2 Оно — самосущее, ни от чего не зависящее.

3 Представление древних о шаре см. Досократики. ч. I, стр. 92. О том, что Парменид ставит шаровидную форму в связь с совершенством, мы умозаключаем из сопоставления В 8,42 след, со свидетельством Аристотеля phys. Г 6.207 а 9 (См. А 27).

4 Единственность и ограниченность бытия доказывают невозможность движения для бытия, как целого.

400 Досократики

не останавливающейся перед самыми парадоксальными следствиями, то, с другой стороны, следует отметить исторически обусловленное несовершенство ее силы абстракции. Бытие мыслится Парменидом, как имеющая форму шара масса вещества, лежащая неподвижно, а безвременность бытия у него приводится к формуле бытие всегда целиком во всей своей совокупности присутствует в настоящем. Нельзя не видеть, что в этом представлении не осуществлены во всей чистоте все те признаки, которые открывает мысль Парменида в понятии бытия (сам Парменид этого несоответствия, конечно, не замечает). Вместо того, чтобы исключить из бытия все временные и пространственные свойства, Парменид останавливается на полпути: он говорит о бытии в настоящем времени и приписывает бытию пространственную форму шара. Уже Платон (Софист 244 е) отметил, что в таком случае бытие Парменида не является совершенным единством, но имеет середину и концы. Вместе с тем, конечно, оно не оказывается абсолютно однородным, тождественным и неделимым. Переходя к двум другим предпосылкам («путям заблуждения»), Парменид опровергает их указанием: на неосуществимость в мысли противоречия1.

1 Парменид апеллирует к логической аксиоме (Симп-лиций; phys. 117,2, см. В 6) F. Ueberweg (System d Logik, 1857) приписывает Пармениду открытие логических законов тождества и противоречия, хотя еще в несовершенной форме, так как они у него имеют скорее метафизическое, чем логическое значение (стр. 16,18,175,180). М. Троицкий (Учебник логики, кн. II, стр. 85,92,95) находитуПарменида первые следа учения об аксиомах логики, а именно, в формуле Парменида: «Что есть, то есть» он видит указание на начало тождества; путь же к заблуждению — «что есть, того нет» (?). I. Ремке говорит: «Парменид знает уже закон противоречия, как основное положение исследующего мышления».