В.А. Витушко проблемы развития социального частного права

Витушко В.А., доктор юридических наук, профессор кафедры адвокатуры Международного университета "МИТСО".

Конституция Республики Беларусь в ст. 1 определяет Республику Беларусь как унитарное демократическое социальное правовое государство. Включение в понятие и признаки современного государства его социальной составляющей присуще и конституциям ряда других стран. При этом в доктрине понятие социального государства раскрывается главным образом посредством указания на то, что такое государство базируется не на классовых интересах отдельных слоев населения, а на общих ценностях народа, представительстве интересов всех слоев населения, балансе интересов всех сословий и самого государства как самостоятельного субъекта. Логично предположить, что коль скоро государство является социальным, то и право, действующее в данном государстве, тоже должно быть социальным. В связи с этим возникает вопрос: как отражается конституционное понятие социального государства на формировании частного права, в особенности основ гражданского права?

Баланс интересов частного и публичного характера, баланс прав, обязанностей и законных интересов всех субъектов права как важнейшее условие характеристики права в качестве социального стали важнейшим правовым императивом при принятии решений Конституционным Судом Республики Беларусь. Однако ст. 2 Гражданского кодекса Беларуси (далее - ГК Беларуси) закрепляет принцип "приоритета общественных интересов". Тем самым отвергается социальная природа государства и гражданского права.

Социальная природа современного государства и права была сформулирована в трудах таких западноевропейских философов-позитивистов XIX в., как Огюст Конт, Эмиль Дюркгейм и др., а также французского цивилиста Леона Дюги. Они развивали идеи социального функционализма государственных, правовых институтов и самих субъектов права, которые получили общественное признание и законодательное закрепление во многих странах. Например, ст. 14 Конституции ФРГ устанавливает правило, что частная собственность должна служить не только частным, но и общественным интересам. Это же положение имеет место и в Гражданском кодексе Японии. Признак служения частной собственности общим интересам подчеркивает ее общую социальную, а не только личную значимость и ценность. На этой основе по-особому регулируются жилищные, трудовые и иные частные отношения.

В то же время приходится констатировать, что в белорусском жилищном праве нет баланса прав и законных интересов субъектов соответствующих правоотношений. Так, интересы собственника жилого помещения, согласно последним изменениям жилищного законодательства, получили приоритет перед интересами членов его семьи. Под предлогом удовлетворения государственных и общественных интересов стали ущемляться интересы и самих собственников жилых домов индивидуальной застройки, собственников дачных домов и участков. Это имеет место тогда, когда для целей строительства многоквартирных жилых домов, торговых и иных объектов сносятся индивидуальные жилые дома граждан, изымаются их земельные участки, принадлежащие им на праве собственности. Так делается даже тогда, когда участки для строительства многоквартирных домов и иных объектов предоставляются частным физическим и юридическим лицам, которые ведут строительство в целях продажи построенного жилья, осуществления собственной торговой деятельности и иного получения дохода, хотя вполне очевидно, что в данном случае имеет место коллизия частных интересов предпринимателей и собственников индивидуальных жилых домов и земельных участков. Никакой коллизии частных и общественных, а тем более государственных интересов здесь нет. Предприимчивые лица в данном случае не представляют никаких общественных и публичных интересов. Они действуют по своей воле и в своих интересах. Но даже тогда, когда возникает коллизия частных и публичных интересов в указанных ситуациях, споры не должны решаться на основе приоритета общественных интересов. Ведь философскими постулатами о первичности частного оперируют только наши студенты-юристы, да и то на первом курсе учебы до сдачи экзамена по философии. И даже не пользуясь философскими положениями, нельзя игнорировать законодательно закрепленные принципы равной защиты государственной и частной форм собственности, неприкосновенности частной собственности.

Такое же игнорирование социальной природы права характерно и для трудовых правоотношений. С переходом к рыночным отношениям в начале 90-х годов XX в. в трудовом праве возобладали представления, что работника надо привязать к нанимателю на основе контрактной формы найма. Но при этом контракт в отечественном трудовом праве не имеет ничего общего с контрактной формой найма в современных западноевропейских странах. Отечественный контракт есть своеобразная реанимация феодальных отношений, когда наниматель имеет право односторонне решать, кого и на каких условиях брать на работу, и он не ограничивается в праве увольнения работника по своему усмотрению, указывая в этом вопросе лишь на некоторые "голые" декларации трудового права. А вот работник лишается даже тех прав на свободное увольнение по собственному желанию, которые он имел в советский период. В такой ситуации нет оснований говорить и о действии принципа равенства нанимателя и работника хотя бы на стадиях заключения и расторжения трудового договора (контракта). При этом в Беларуси контракт стал основной формой найма работников всех видов деятельности и работ.

В договорном гражданском праве идеи социального функционализма получили определенное, хотя и не вполне осознанное, отражение в нашем гражданском законодательстве института публичных договоров. Однако само название этого института носит достаточно курьезный характер. Ведь никаких публичных интересов прямо данный институт не регулирует, особенно в их обычном понимании как интересов государства и иных публичных лиц. Данный институт направлен на удовлетворение частных интересов, в том числе бытовых и иных личных неимущественных интересов субъектов гражданских отношений. И только сквозь призму этих частных интересов можно говорить о воздействии института публичных договоров на общественные, общие социальные интересы, но не на публичные. Социальный функционализм в данном институте выражается в том, что субъект предпринимательской деятельности понуждается своей собственностью и своей деятельностью удовлетворять разнообразные интересы других частных лиц.

В то же время системный подход к идеям социального функционализма в договорном праве отсутствует. Это видно из содержания норм общего и специального характера. Так, например, ст. 421 ГК Беларуси "Изменение и расторжение договора в связи с существенным изменением обстоятельств" (ст. 451 Гражданского кодекса РФ) не может применяться для целей расторжения договоров энергоснабжения с участием граждан-потребителей, даже при существенном изменении конъюнктуры рынка. Законодателю следовало бы прямо об этом записать в содержании § 6 гл. 30 "Энергоснабжение" ГК Беларуси, не оставляя вопрос в состоянии неопределенности. В некоторой степени в данной ситуации можно использовать нормы п. 4 ст. 421 ГК Беларуси. Эти нормы дают право суду в общественных и имущественных интересах понуждать стороны договоров, включая договор энергоснабжения, не к его расторжению, а к изменению. Однако частные интересы абонента нельзя относить к общественным, на которые указывает рассматриваемая статья. Кроме того, частные интересы абонентов не ограничиваются только имущественным ущербом, который им может быть причинен расторжением договора по требованию энергоснабжающей организации. У абонентов граждан есть еще личные интересы и иные неимущественные права, которые также могут быть ущемлены расторжением договора. Но данные права и интересы граждан ни ст. 421 ГК Беларуси, ни иные статьи § 6 гл. 30 ГК Беларуси не регулируют и даже не "защищают".

Более того, нужно отметить, что нормы ГК Беларуси ориентированы на имущественный характер гражданских отношений. Неотчуждаемые блага и неимущественные права регулируются либо только "защищаются" сугубо специальными нормами о таких объектах. Возможность регулирования по аналогии имущественных и неимущественных прав и интересов не легализована. Признание общей социальной ценности таких объектов, а тем более уравнивания их ценности с имущественными благами и правами ни конституционным, ни гражданским законодательством не установлено. Показательным в этой связи является Указ Президента Республики Беларусь от 2 февраля 2009 г. N 58 "О некоторых мерах по защите имущественных прав при изъятии земельных участков для государственных нужд". Данный акт как по названию, так и по содержанию включает нормы о защите только имущественных прав граждан. Но ведь при сносе домов граждан ущемляются не только их имущественные интересы, но и их личные неимущественные блага и права. Частный дом, его стены и дух являются средоточием формирования и сохранения семейных ценностей и традиций на протяжении многих поколений рода, местом воспитания подрастающего поколения, формирования личности человека и гражданина. И никакие имущественные компенсации не могут "защитить" такие личные и семейные ценности и блага, а тем более способствовать их сохранению и приумножению. Переселяя граждан из сносимых частных домов в безликие стены многоэтажных "скворечников", государство способствует расширению числа таких же безликих, безразличных к интересам общества лиц.

Таким образом, представление о социальном функционализме, балансе прав, обязанностей и законных интересов всех субъектов правоотношений не стало нормой мышления отечественного законодателя и менеджмента. Философия и другие общественные науки, как не приносящие сиюминутной прибыли, вовсе не принимаются в расчет на государственном уровне мышления. Думается, что соответствующие законодательные и управленческие решения нельзя относить на счет наших национальных особенностей, понимая под национальными особенностями только непреходящие и общие для нации ценности, тем более что нашей истории известно много фактов бескорыстного служения отдельных граждан, включая крупных собственников, общим интересам. Проблема видится в полярных переменах социальных ориентиров и ценностей у наших народов даже за последние 100 лет, а также в вытекающей из этого нестабильности развития общества, интеллектуальной незрелости, а где-то и в нежелании следовать единым цивилизационным ориентирам развития общества и права.

В обществе еще нет понимания того, что право функционирует и развивается на основе собственных и таких же объективных законов, как, например, законы функционирования экономики. Эти законы развития права можно временно игнорировать и пытаться подстраивать под мнимые национальные интересы, как это было в советский период. Тем не менее наше частное право вернулось к тем основам, которые существовали у нас в начале XX в. Причем, как этого и следовало ожидать, оно вернулось на ту стадию, на которой искусственно было прервано его развитие. Поэтому у нас сегодня и используются его худшие, архаичные примеры, характерные для права периода зарождающегося капитализма.

Наконец, для понимания социальной природы права, может быть, и необязательно понимать и принимать такие понятия, как "баланс интересов" и "социальный функционализм". Но нельзя не понимать и не принимать, что право является социальным, поскольку оно присуще только человеческому сообществу как наиболее социально организованному сообществу живых существ на Земле. И в его системе социальных ценностей личные неимущественные права и блага имеют наибольшую ценность в сравнении с имущественными, физиологическими и иными интересами.