Глава XL

ПЕТРОНИЙ

До нас дошли фрагменты двух книг знаменитого романа «Сатирикон» (Satyricon), одного из самых своеобразных произведений мировой литературы. Его автором в рукописях назван Петроний Арбитр (Petronius Arbiter), обычно отождествляемый с тем Петронием, о котором сообщает в своих «Анналах» историк Тацит (16, 18-19). Этот Петроний был принят в узкий круг приближенных императора Нерона, который ценил его как законодателя хорошего вкуса и арбитра изящества (elegantiae arbiter). Однако ненависть всесильного соперника, Тигеллина, и последовавшая за ней немилость императора вынудили Петрония добровольно вскрыть себе вены, не дожидаясь официального приговора. Это произошло в 66 г.

Последние часы своей жизни Петроний провел с друзьями за пиршественным столом, но слушая не речи о бессмертии души, а шутливые песни и легкомысленные стихи. Некоторых слуг он наградил, некоторых наказал. В своем завещании он не заискивал перед императором и его прихвостнями, как уже стало обычным в таких случаях, чтобы оградить своих родственников от преследователей, а, наоборот, перечислил гнусности, совершенные принцепсом, и, запечатав своим перстнем, отправил написанное Нерону. Предположение, что эти записи (codicilli) и стали текстом «Сатирикона», служит в поддержку тем исследователям, которые отождествляют автора романа с тацитовским Петронием. Однако это всего лишь гипотеза. Свидетельство Тацита не может считаться полностью заслуживающим доверия. Но какими бы ни были в действительности последние часы Петрония, можно допустить, что они описаны историком с учетом всей его предшествующей жизни. К тому же портрет Петрония, нарисованный в «Анналах» Тацита, хорошо подходит к облику автора «Сатирикона», каким мы его себе представляем по дошедшим до нас фрагментам романа. Весьма знаменательна характеристика - elegantiae arbiter, которую дает своему герою Тацит. Она согласуется с именем Petronius arbiter, содержащимся в рукописях, цитатах и косвенных свидетельствах.

Впрочем, некоторые ученые считают, что Петроний, о котором рассказывает Тацит, и автор «Сатирикона» - люди разные. Анализируя язык романа, они делают вывод, что дошедшие до нас части не могли быть написаны во времена Нерона, и предлагают датировать их чуть ли не началом III века, когда грамматик Теренциан Мавр впервые после Тацита упомянул имя Петрония в своем сочинении о метрике. Основания в пользу более поздней датировки романа большинству ученых представляются неубедительными. К тому же многие страницы «Сатирикона» реалистически отображали нравы именно нероновской эпохи и сохраняли особую злободневность для того времени. Например, в главах 119— 124 содержится длинный отрывок из поэмы о гражданской войне, полемически противопоставленной «Фарсалии» Лукана. Тот факт, что в этом отрывке Лукан не назван по имени, является для некоторых исследователей доказательством того, что в момент создания романа он был еще жив.

Итак, наши сведения о Петронии ограничиваются сообщением Тацита в «Анналах». Нам не известно даже личное имя писателя. Вероятнее всего, его звали Титом, хотя в некоторых источниках он назван Публием, а у Тацита - Гаем. Согласно разным свидетельствам, Петроний был кампанского, галльского или римского происхождения.

«Сатирикон»

Как уже говорилось, до нас дошли фрагменты лишь двух книг «Сатирикона», по всей видимости, 15-й и 16-й. Это произведение, имеющее форму менипповой сатиры, с характерным для нее смешением стихов и прозы, обычно определяется как сатирический роман низменно-бытового содержания. Герои романа, люди, лишенные совести и наделенные изворотливостью, живут в грубом низменном мире мошенничества и порока, ненасытно наслаждаясь жизнью. Автор описывает, в частности, приключения молодого бездельника Энколпия и капризного женственного мальчика Гитона, его возлюбленного, представляющих собой пародию на влюбленную парочку, обязательную в эллинистическом любовном романе.

Рассказ ведется от имени Энколпия, которого преследует гнев Приапа, бога сладострастия (пародия на эпическую ситуацию). Подобно Одиссею, гонимому Посейдоном, Энколпий скитается по земле, переходя из города в город.

Дошедшая до нас часть романа открывается речью Энколпия против декламаций, сгубивших прославленное красноречие древних. Ему отвечает ритор Агамемнон, но юноша, не дослушав его, устремляется вдогонку за своим соперником Аскилтом, сбежавшим от него в гостиницу к Гитону. После серии пикантных приключений все трое принимают участие в роскошном пиршестве, устроенном богатым вольноотпущенником Трималхионом, выставляющим напоказ свое несметное богатство и претендующим на славу Мецената, покровителя изящных искусств. Покинув дом Трималхиона, герои возвращаются в гостиницу, где между Энколпием и Аскилтом вспыхивает ссора из-за красавчика Гитона, который отдает

202

предпочтение Аскилту. Оставшись один, Энколпий заходит в картинную галерею и знакомится там с поэтом-неудачником стариком

Евмолпом. Вдохновившись сюжетом одной из картин, Евмолп принимается декламировать поэму «Взятие Трои», но его тут же забрасывают камнями. Раскаявшийся Гитон возвращается к Энколпию, и они вместе с Евмолпом, во избежание очередных неприятностей, садятся на корабль. Здесь их ждут новые злоключения. Внезапно налетевшая буря разбивает корабль в щепки (кораблекрушение - традиционный мотив греческого романа). Но герои спаслись и теперь держат путь в город Кротон. По дороге Евмолп декламирует поэму о гражданской войне. В Кротоне Евмолп выдает себя за богача из Африки, потерявшего единственного сына-наследника, а Энколпия и Гитона - за своих слуг. К нему тут же устремляются толпы охотников за завещаниями. Между тем в Энколпия влюбляется своенравная красавица Кирка. Но эта авантюра кончилась ничем. Разгневавшись на Энколпия, Приап лишает его мужской силы, и тот вынужден обратиться за помощью сначала к колдунье, а затем к жрице Приапа. Эта часть романа сохранилась в столь фрагментарном виде, что проследить дальнейшее развитие интриги не представляется возможным.

Художественный гений Петрония создает и показывает в разных ситуациях сложные человеческие характеры, неизменно оригинальные, далекие от какой бы то ни было стилизации. Вокруг названных героев кишит пестрая толпа самых разнообразных персонажей. Из этой массы время от времени выделяется то один то другой персонаж, который вдруг исчезает из вида, чтобы затем вновь появиться на страницах «Сатирикона». Действующие лица постоянно, причем в каком-то учащенном ритме, сменяют друг друга, однако все фигуры настолько жизненны и неповторимы, что это не вызывает пресыщения и утомления.

Стремительный ритм повествования иногда прерывается нарочитыми паузами. Примером может служить эпизод, известный под названием «Пир Трималхиона» и занимающий 53 главы: с 26-й по 78-ю. Центральная фигура этого эпизода - богатый вольноотпущенник Трималхион, человек неотесанный, невежественный и болтливый, но вместе с тем щедрый и добродушный. Прецеденты такого рода в римской литературе уже были. Достаточно вспомнить пир Насидиена в «Сатирах» Горация (2, 8). В описании Петрония пир у Трималхиона - это непрерывная серия неиссякаемых сюрпризов и неожиданностей, по своему характеру комических и нелепых. В романе есть и другие эпизоды, выполняющие в повествовании аналогичную функцию - на время прерывать стремительный ритм изложения: это вставные рассказы; например, новелла об уступчивом мальчике (главы 85-87) или новелла об эфесской матроне (главы 111— 112), вариант которой мы находим в одной из басен Федра (А, 13). Этой же цели в какой-то степени служат и стихотворные вставки.

Сущность петрониевских персонажей раскрывается в их поступках. Герои «Сатирикона» живут и действуют в романе без каких-либо авторских пояснений и характеристик. Если какие-то комментарии все же имеются, то, как правило, они даны кем-то из персонажей романа. Так, на пиру у Трималхиона участники застолья комментируют поведение друг друга, благодаря чему весь эпизод приобретает особую яркость и выразительность.

Мир, созданный воображением Петрония, подчас невероятен и даже анекдотичен, однако в персонажах романа нет ничего искусственного или схематичного. Фигуры и события, которые показались бы абсурдными в каком-нибудь другом контексте, в «Сатириконе» - вполне на своем месте и предельно правдоподобны, как и сами места, в которых оказываются герои романа. Персонажи Петрония воплощают в себе те или иные черты человеческой природы, при этом они никогда не повторяют друг друга.

«Сатирикон» отличается причудливой композицией, чему способствуют множество действующих лиц и лихорадочный темп, в котором одна сцена сменяет другую. Композиционное единство в романе достигается благодаря постоянному присутствию на его страницах главного героя - Энколпия. Разумеется, Петроний писал не для среднего читателя. И в жизни и в творчестве он, видимо, был в высшей степени утонченным человеком. Для Петрония характерно чувство превосходства над своими персонажами, к которым иногда он все же бывает снисходителен. Петроний всегда ироничен и насмешлив, что особенно проявляется при описании пикантных и непристойных сцен.

Изысканность, которая проявляется у Петрония буквально во всем, на первый взгляд противоречит грубому содержанию его произведения, как, впрочем, и самому литературному жанру романа, имеющему народные истоки. Это - одна из причин, затрудняющих постижение «Сатирикона». Уяснению авторского замысла препятствует также и то, что мы не знаем, какие именно литературные образцы вдохновили Петрония на создание романа. По форме «Сатирикон» более всего сближается с «Апоколокинтозом» Сенеки, но новаторством и самобытностью намного превосходит его. Бесспорно одно: самые разные произведения греческой и латинской литературы оставили свой след в «Сатириконе». Чаще всего встречаются ссылки на гомеровскую «Одиссею», но эпические ситуации приобретают у Петрония карикатурный вид. О пародировании тем и мотивов греческого любовного романа говорилось выше.

Подобно Лукану и Сенеке Младшему, драматургу, Петроний руководствуется поэтикой художественного преувеличения, но при этом он стремится к совершенно противоположному, пародийному, эффекту, ведь у него преувеличение касается не эпических или трагических героев, а самых обычных людей и событий. Литературных вкусов своих современников Петроний не разделяет. Ему органически чужды пафос негодования и выставление напоказ страстей, столь характерные для эпоса Лукана и трагедий Сенеки. На смену возвышенности и героизму пришли низменность и покорность. Приниженность и смирение петрониевских персонажей, то и дело попадающих в нелепые, а подчас в драматические, переделки,

203

вызывают неизменный смех читателей, присутствующих как бы при низвержении привычных ценностей.

О своем желании рассмешить Петроний заявляет сам, вкладывая в уста Энколпия следующие стихи:

Что вы, наморщивши лбы, на меня глядите, Катоны? И осуждаете труд новый своей простотой?

В гладком рассказе моем веселая прелесть смеется, Нравы народа поет мой простодушный язык.

(Глава 132. Перевод Б. Ярхо)

Одним из средств характеристики героев «Сатирикона» служит их язык. Тонкость и острота суждений Евмолпа, болезненная восприимчивость Энколпия, претенциозность, грубость и вульгарность других персонажей романа подчеркивается их тщательно индивидуализированной манерой изъясняться. Живая разговорная латынь I в. н. э. воспроизведена в «Сатириконе» с замечательным искусством.

Богатая лексика, разнообразные стихотворные ритмы, широко употребительные формы, даже солецизмы, то есть нарушения грамматических норм литературного языка, и нарочито неуклюжее построение фраз выдают в Петронии приверженца азианского красноречия. Но если азианисты стремились к высокому звучному стилю, то Петроний теми же средствами старается передать «плебейскую речь» (sermo plebeius), и в этом он достигает высочайшего реализма.

204

Глава XLI

ПИСАТЕЛИ I ВЕКА

Поэзия

При Тиберии и последующих императорах в римской поэзии появляются ощутимые признаки упадка. «Фарсалия» Лукана - скорее история, чем поэма. Сатиры Персия - труд преимущественно декламатора, а не поэта. Не блещут художественными достоинствами и басни Федра. То же самое можно сказать и об астрономических поэмах Германика и Манилия. Тем не менее в эти десятилетия самые разные люди от профессионалов до дилетантов, вроде императора Тиберия, пробуют свои силы в лирической поэзии. Однако ужесточение императорского режима и ограничение личной свободы вело к оскудению лирических жанров. Кажется, еще совсем недавно великие лирики Рима -Катулл, Гораций, Вергилий, Проперций - создавали свои бессмертные творения, отстаивая в стихах, обращенных к друзьям, избраннице сердца или непосредственно к самому себе, свое право на личную жизнь; теперь же толпы версификаторов только и знают что состязаться в льстивых восхвалениях принцепсов и на все лады повторять уже сказанное до них предшественниками. В изменившихся политических условиях уединенная созерцательность Горация или Тибулла теряет свою актуальность.

Новый литературный язык, вычурный и манерный, больше годился для стихотворного панегирика и эпоса, однако в самом начале нероновской эпохи в моду входит буколическая поэзия. Объясняется это тем, что первые годы правления Нерона были для римлян счастливейшими и связывались ими с приходом «золотого века», предсказанным в 4-й эклоге Вергилия.

Из поэтов-буколиков этого времени самым известным был Кальпурний Сицилийский (Calpurnius Siculus). Из его произведений до нас дошло 7 эклог, написанных между 54 и 57 г. Об авторе нам ничего не известно. Затруднение вызывает уже само его прозвище - «Сицилийский» (Siculus). Указывает ли оно на родину поэта или только на избранный им жанр поэзии, основоположником которого считался Феокрит Сиракузский, мы не знаем. То, что Кальпурния, как и Вергилия, вдохновляли сицилийские Музы (Sicelides Musae), сомнения ни у кого не вызывает.

В трех эклогах (1, 4 и 7-й) содержатся восхваления императора Нерона, который мудро управляет народами, оберегая покой Рима. Буколический характер этих стихотворений проявляется не в содержании, навеянном современной автору действительностью, а в форме и некоторых мотивах: вырезанное на коре дуба предсказание Фавна о грядущем «золотом веке» (1), состязание пастухов в пении (4), посещение крестьянином Рима (7).

Между указанными располагаются две пары эклог, буколических в полном смысле слова. Пастухи в них поют преимущественно на любовные темы (например, в 3-й эклоге звучит жалоба влюбленного пастуха, покинутого коварной подругой) и напоминают реальных пастухов, чего нельзя сказать о персонажах трех панегирических эклог.

Образцом для Кальпурния служили, по большей части, «Буколики» Вергилия. Поэт откровенно подражает своему великому предшественнику, иногда почти дословно цитируя его. Достаточно сравнить стихи 1,42-45 Кальпурния со стихами 4-7 из 4-й эклоги Вергилия. Но ни свежести, ни богатства вергилиевских красок мы у него не найдем.

Некоторые ученые приписывают Кальпурнию Сицилийскому дошедшую до нас панегирическую поэму «Похвала Пизону» (Laus Pisonis), состоящую из 261 гексаметра и прославляющую Гая Кальпурния Пизона, главу антинероновского заговора в 65 г.

К эклогам Кальпурния Сицилийского по содержанию и форме близки два анонимных стихотворения, обнаруженные в 1869 г. в монастырской библиотеке в Швейцарии и названные Carmina Einsidlensia, по месту, где они были найдены. Это - два отрывка (50 и 39 стихов) из двух буколических поэм. Оба содержат неумеренную лесть Нерону, что позволяет датировать их временем правления этого императора. В первом отрывке прославляются поэтические и музыкальные дарования Нерона, во втором вначале воспроизводятся первые стихи 4-й эклоги Кальпурния, затем развивается тема 1-й эклоги - наступление «золотого века».

Из лирических поэтов, живших при первых императорах, следует упомянуть о Цезии Бассе (Caesius Bassus), друге и издателе сатирика Персия. Он умер в 79 г. в Кампании, по всей видимости, при извержении Везувия. Цезий Басс был известен своими книгами лирических произведений (Lyricoram libri), но главным образом - трактатом по метрике (De metris), посвященным Нерону. Квинтилиан ставит его чуть ли не на один уровень с Горацием (10, 1, 96). Насколько это утверждение соответствует действительности, сказать трудно, так как стихотворения Цезия Басса не сохранились.

Ко времени Нерона относится также анонимное произведение «Латинская Илиада» (Uias Latina), представляющее собой переложение на латинский язык гомеровской поэмы, предназначенное, в чем нет

205

никакого сомнения, для школьного употребления. То, что это сочинение было написано для нужд школы, показывают добавления типа глосс, служившие кратким комментарием для учеников, а также моралистические примечания. Это произведение могло быть только школьным пособием, о чем говорит, помимо прочего, наличие в нем вергилиевских и овидиевских реминисценций. «Латинская Илиада» состоит из 1070 гексаметров. Собственно, от Гомера в ней осталось очень немногое. Перевод сделан по большей части конспективно и очень неравномерно: от 110 стихов из 1-й книги греческого оригинала до 3 стихов из 17-й. Литературной ценности «Латинская Илиада» не представляет, тем не менее в средние века она пользовалась популярностью. В течение долгого времени она имела хождение под странным названием «Фиванский Пиндар» (Pindarus Thebanus) или под более понятным «Латинский Гомер» (Homerus Latinus).

Древние авторы упоминают о различных стихотворных сочинениях императора Нерона, среди которых были гимны богам, трагедии, небольшие поэмы, сатирические стихи и эпиграммы. В «Сатириконе» Петрония содержится пародия на поэму Нерона «Взятие Трои» (Troiae halosis), составлявшую, по всей видимости, часть более обширного произведения под названием «Троянская война» (Troica). Из литературных произведений Нерона сохранились лишь незначительные фрагменты.

Научная литература

Луций Юний Модерат Колумелла (Lucius Iunius Moderatus Columella) родился в испанском городе Гадесе. Он был современником Сенеки Младшего и, так же как Сенека, большую часть жизни провел в Риме. Известно, что некоторое время он находился в Сирии, где служил в римской армии в должности военного трибуна. Приехав в Италию, он приобрел несколько имений и занялся земледелием.

Приблизительно в 64 г. Колумелла написал свое главное сочинение -трактат «О сельском хозяйстве» (De re rustica). В первой редакции оно состояло из 4 книг, во второй редакции - из 12. До нас дошла полностью вторая редакция, в то время как от первой, более сжатой, редакции сохранилась лишь одна книга: «О деревьях» (De arboribus). Некоторые исследователи считают ее самостоятельным сочинением.

Втрактате «О сельском хозяйстве» Колумелла подытоживает многолетний опыт своей земледельческой деятельности.

В1-й книге даются советы по рациональному устройству имения, во 2-й говорится о хлебопашестве, в З-й-5-й - о виноградарстве и уходе за фруктовыми деревьями, в 6-й и 7-й - о скотоводстве,

в8-й - о птицеводстве и рыбном хозяйстве, в 9-й - о пчеловодстве. Таким образом, в первых девяти книгах рассматриваются те же вопросы сельского хозяйства, что и в «Георгиках» Вергилия. 10-я книга посвящена разведению садов. В отличие от всех остальных книг она написана гексаметром, как бы дополняя «Георгики», в которых Вергилий сознательно умолчал о садоводстве, предоставив рассказать об этом другим писателям (aliis post me memoranda relinquo - «Георгики», 4, 148). В последних двух книгах (11-й и 12-й) речь идет об обязанностях управляющего имением и его жены.

Вначале трактата Колумелла решительно опровергает тех, кто кризис италийского сельского хозяйства объясняет истощенностью земли, якобы уже не способной давать урожай.

«Они считают, что земля, усталая и истощенная чрезвычайным плодородием прежних лет, не в силах доставлять смертным пропитание с прежней щедростью» (Предисловие, 1).

Эта теория, по убеждению Колумеллы, абсурдна.

«Не усталость и не старость, как думает большинство, а наша собственная лень и бездеятельность сделала поля менее к нам благосклонными» (2,1,7).

Охватывающий все отрасли сельскохозяйственного производства, трактат Колумеллы является самым значительным (из дошедших до нас от античных времен) сочинением о сельском хозяйстве. Особый интерес оно представляет для специалистов по античной экономике. Колумелла предстает в нем смелым реформатором, убежденный в том, что экономический кризис в Италии может быть успешно преодолен рациональной организацией рабского труда. Чувствуется, что автор по-настоящему воодушевлен избранной темой. Когда он сетует на то, что поля заброшены и оставлены без внимания, его жалобы искренни и глубоко прочувствованны. Убежденный в пользе и чистоте деревенской жизни, он никогда не впадает в манерность.

В подаче материала Колумелла следует традиционной схеме. Его источники - греческие и латинские авторы, писавшие о сельском хозяйстве, от Ксенофонта («Домострой») до Катона Старшего, Варрона, Цельса и, разумеется, Вергилия. Однако в основе трактата лежат личный опыт и наблюдения самого Колумеллы.

Проза Колумеллы отличается уже ставшей редкостью чистотой языка. Даже в тех случаях, когда речь заходит о вопросах узкоспециальных, изложение остается простым и ясным. Особенно заметно стремление писателя избегать повторений. Его стихи текут легко и плавно.

206

Выходцем из Испании был и Помпоний Мела (Pomponius Mela), автор первого латинского трактата по географии. Это сочинение было написано в середине I в. Оно состоит из 3 книг и имеет название «Хорография» (Chorographia), что значит «Описание местностей». После краткого вступления следует информация о различных странах Средиземноморья, завершается трактат описанием Атлантического океана.

Мела - компилятор сведений, которые он старается облечь в литературную форму, находя наибольшее удовольствие в описании отдаленных и малоизвестных земель. В его сочинении нашлось место и для фантастических рассказов, например, о людях без головы и людях с копытами, которые вместо одеяла пользуются своими ушами. Мела объявляет о своем намерении изложить темы, затронутые в трактате более подробно, но, похоже, задуманного так и не осуществил.

Источники «Хорографии» - преимущественно греческие: сочинения Геродота, Эратосфена, Страбона; кроме того, использованы труды латинских писателей - Варрона и Корнелия Непота. Стиль Мелы, легкий и ровный, не лишен все же некоторой манерности.

Историческая проза

ВI в. н. э., как и в эпоху поздней Республики, наряду с анналистической и исторической формами продолжал пользоваться популярностью жанр исторической монографии. От монографической продукции ничего не сохранилось. Однако на основании упоминаний о ней у писателей последующих поколений мы можем в общих чертах восстановить картину историографической активности того времени. Уяснение ведущих процессов в историографии I в. н. э. важно для понимания жанровых истоков исторической прозы величайшего римского историка Тацита.

Внешняя политика Рима в эпоху ранней Империи была направлена на укрепление рейнских и восточных границ. Этой теме была посвящена монография «Германские войны» Авфидия Басса. О военной кампании римлян на Востоке написал своеобразный отчет выдающийся полководец нероновской эпохи Гней Домиций Корбулон (Gneius Domitius Corbulo), возглавлявший римское войско в боевых операциях против парфян и армян в 58-64 гг. Сочинение Корбулона представляет собой, таким образом, нечто среднее между монографией и мемуарами.

Чуть моложе Корбулона был Фабий Рустик (Fabius Rusticus), писавший о событиях времен правления императоров Клавдия и Нерона. О нем с похвалой отзывается Тацит, который ставит его на один уровень с Титом Ливием. Как о красноречивейшем историке говорит Тацит о Клувии Руфе (Cluvius Rufus), консуле-суффекте в 45 г. Клувий Руф написал сочинение под заглавием «История» (Historiae), в котором трактовал современные ему события.

Обширнейший исторический труд, составивший 41 книгу, принадлежал перу императора Клавдия.

Внем излагалась история Рима начиная с восстановления Августом гражданского мира в Италии в 29 г. до н. э. Кроме того, Клавдий написал свою биографию в 8 книгах и два сочинения на греческом языке: «Историю Карфагена» в 8 книгах и «Историю тирренов», своеобразную энциклопедию об этрусках в 20 книгах.

Вэто время большое распространение получают биографии. Биографический жанр по-прежнему был связан с практикой надгробных речей, произносимых над могилой умершего. У нас есть сведения, что Сенека Младший написал биографию своего отца.

Особое значение биографический жанр приобретает в кругах сенатской оппозиции, противоборствующей императорской власти. Героями биографий становятся мученики за свободу от Катона Младшего (Утического) до Тразеи Пета и Гельвидия Приска, павших жертвами нероновской автократии. Принужденный Нероном к самоубийству, Тразея Пет дал выдающийся пример стоического спокойствия перед лицом смерти. Он составил жизнеописание Катона Младшего, в котором одновременно прославлялись дух свободы и оппозиция тирании.

Имеющая стоическую и республиканскую окраску, эта литература развивала антитираническую тему, широко представленную в греческой литературе. Она прославляла врагов цезарей, и первым примером для подражания стал в ней Катон Младший, смерть которого во имя свободы всячески идеализировалась.

Естественно, что в биографиях этого типа важное место отводилось описанию мужественной смерти героев. Подобного рода описания - exitus illustrium virorum - сделались как бы жанром в жанре. Мартирологии вождей стоической оппозиции посвятили свои сочинения Гай Фанний («О смерти лиц, казненных или сосланных Нероном») и Титиний Капитон, описавший кончину знаменитых мужей. Идеализация мучеников идеи требовала, чтобы их смерть изображалась по уже сложившейся модели: в римской литературе таковой была кончина Катона Утического, панегирик которому написал еще Цицерон, в греческой - уход из жизни Сократа, ставшего образцом наивысшего хладнокровия в последние минуты жизни. Мартирологическая литературная традиция требовала, чтобы рассказу о смерти великих людей был придан драматический колорит.

Другой тип биографии был посвящен личностям литераторов, критико-биографический очерк о которых мог быть предпослан изданиям их сочинений. Наконец, в биографическом жанре мог выражаться характерный для культуры той эпохи интерес к частной и семейной жизни.

207

С биографическим и мемуарным жанрами связан жанр автобиографии, которому отдают предпочтение представители императорского дома Тиберий, Клавдий, мать Нерона - Агриппина Младшая. Имеются также сведения о существовании кратких компендиев всемирной истории. Вся эта разнообразная в жанровом отношении историческая литература питала творческий гений Тацита.

208