гики, что иная реальность должна существовать, мы склон­ны полагаться на «твердые факты» — при этом, естествен­но игнорируя или отрицая, что эти «факты» никогда не являются «вещами», а всегда представляют собой восприя­тия или выводы, полученные в соответствующем контексте, в процессе интерпретации опыта, социально и культураль-но обусловленные, как это было с его идеями Истины и Справедливости.

В то же время было бы ошибкой считать, что если куль­тура сегодня является, большей частью, материалисти­ческой, то, следовательно, влияние Платона, его идея об Идеальных Сущностях, лежащих в основе повседнев­ной реальности, полностью исчезла. Она все еще живет в господствующем парадигматическом понятии, представ­ляющем сущность индивидуального Я, существовавшую до контакта и отдельно от мира чувственного опыта. Поздние экзистенциалисты²⁸ принялись критиковать это понятие «сущности», придающей значение нашей жизни задолго до нашего творческого самоопределения относительно ее смысла. Однако они упустили из виду, что индивидуаль­ное Я, которое, по их представлениям, совершает этот созидательный акт, было уже заранее задано отвлеченно сущностными, идеальными условиями, восходящими к Платону и Древней Греции и полностью окрашивающи­ми идеи их учителей, Кьеркегора и Ницше, — условия­ми, согласно которым каждое Я является изолированным от другого Я и мира в целом²⁹. Таким образом, для Сарт­ра, как мы увидим далее, степень «аутентичности» (бук­вально, «самоопределения») опыта равна мере его

28 Прежде всего, в лице Жан-Поля Сартра и Альбера Камю.

²⁹ Споря с Гегелем, Кьеркегор утверждал, что рациональ-ная философия последнего была эссенциализмом, то естьучением об отвлеченных сущностях, постигаемых в общихпонятиях, и не нисходила к отдельному, конкретному и ин-дивидуальному. Датский же мыслитель рассматривал человс-

• ка изолированно от мира и хотел понять его в его первич­ной изоляции, как данное, конкретное, уникальное суще­ствование, и осуществить это путем погружения внутрь самого себя.

независимости от влияния внешнего мира и взаимоотно­шений с другими Я³".

2) Однако, в свою очередь, это означает, что взаимо­отношения никогда не бывают реальными — по крайней мере, в том абсолютном смысле, в каком являются реаль­ностью Я. Единственные отношения, которые в модели Платона могут считаться реальными, возникают между не­совершенной вещью или объектом в этом мире (включая индивидуальные Я, которыми являемся и которых в нем встречаем) и Идеальной Формой этой веши, события или идеи в мире ином. При этом до тех пор пока мы верим н личностного Бога, подобно пастырю, пасущему стадо и опекающему каждого из нас в отдельности, вера несколь­ко смягчает жестокую изоляцию и одиночество этой все­ленной. Что же касается наших отношений с другими Я, то они остаются далекими и косвенными, порождаемыми лишь фактом, что каждый из нас каким-то уникальным, но параллельным с другими путем участвует в этой боже ственной реальности, — будь то мир Бога-Творца или пла­тоновское обиталище Идеальных Форм — и каждый обладает этими Идеальными Формами, некоторым обра­зом запечатленными в душе. Эта идея также стойко сохра­нялась в западной традиции — например, в христианстве, согласно которому каждая душа идет своим уникальным путем, совершенно независимым от любой другой души, но все же остается косвенным образом соединенной с дру­гими в Божественном Разуме за счет того, если можно так выразиться, что все являются творениями одной и той же созидающей Длани.

^w Антропология Сартра строится на жесткой дихотомии «бы тия-для-себя» и «в-себс-бытия». Первое представляет собой со­знание, которое имеет смысл лишь в противоположении ко вто­рому, но обладает полной независимостью по отношению к нему: «сознание существует само по себе (pour soi)»(Sartre J.-P L'Etre et lc Ncant. Paris, 1957. P. 22). Обе дихотомии не являются равнозначными. Первая является фигдоой в качестве носителя жизни и движения человека, а вторая остается темным фоном, чем-го пассивным и неизменным.

/ Haciedue индивиоуализма — парадигма на практике 73

fjaeo^^

для Кьсркегора, например, Я представляет собой суту-внутреннюю, частную сущность, для которой аспект тношений существует лишь в связи с Богом" . Таким об-°зом, связанность, отношения с миром других людей про­тивопоставляются Я и самореализации, ибо мир только уводит нас от Бога. Развитие сложности Я или личност­ный рост связывается с усиливающейся направленностью _вн\трь себя и увеличивающейся автономией от окружаю­щего социального мира. Ницше, считавшему, что и эти единственно реальные отношения (с Богом) прерваны и нереальны, данное конкретное Я, наша основная челове­ческая природа и существование представлялось ни чем иным, как изолированной Волей к Власти, совершенно одинокой в бессмысленной вселенной, для которой не остается ничего кроме вечного повторения изолирован­ных актов господства или подчинения³².

3) Прямым выводом из сказанного становится фунда­ментальное положение, гласящее, что наш опыт — по край­ней мере, большая его часть, имеющая отношение к людям и вещам, находящимся «снаружи», — также нереален и на самом деле не имеет никакого значения. Ведь он является порождением эфемерных и переменчивых чувственных впе­чатлений мира ощущений и воспоминаний, которые все-

³¹ Человеческое существование, по Кьерксгору, имеет трифазы (или уровня): эстетическую, этическую и религиозную.На последней фазе человек вступает в прямое общение с лич-ным божеством, с подлинным абсолютом. Для Кьеркегора еесимволом является ветхозаветный пророк Авраам, как извест-но, услышавший голос бога, повелевший ему принести вжертву любимого сына Исаака.

³² Ницше сводил все качественные состояния психики (ин-стинкты, эмоции, интеллект и тд) к единственному основа-нию, которое называл <волсй к власти». Оно является централь-ным понятием его философской системы. В онтологическомсмысле вся вселенная есть не что иное, как непрерывная борь-ба «квантов власти», каждый из которых стремится к господ-ину над остальными, желая стать организующим центром мира.Нетрудно увидеть, что. таким образом, социальные отноше-ния господства-подчинения Ницше переносит на весь мир.

гда допускают случайность и возможность ошибочного по­нимания. Для изолированного Я, оторванного по опреде. лению от других замкнутых Я, не существует способа исправить неизбежную ошибку и случайность, свойствен­ные миру чувственных впечатлений и повседневного опы­та, и, соответственно, знать, что следует делать, а чего -не стоит, за исключением возможности обращения к ка­кому-либо надежному стандарту или авторитету. Для Пла­тона этим судьей был «чистый разум», наша интуитивная способность познавать такие истины, как логика, числа, Разум или Благо, представляющие собой Идеальные Фор­мы и потому являющиеся надежными.

Сходное обесценивание опыта можно наблюдать и се­годня, например, в работах классиков фрейдизма или бихе­виоризма — последователи обеих школ согласились бы, что тот опыт, которым вы обладаете по вашему мнению, в реаль­ности не имеет никакого значения и ничего не определяет, а является лишь фантазией для самоуспокоения (в класси­ческой психоаналитическая теории) или самообъясняющим последействием (в классических теориях условных рефлек­сов Павлова или Скиннера). В действительности имеет значе­ние только скрытая динамика работы невидимых принципов и незримых сил. Иными словами, для Фрейда переживания являются лишь симптомом, а у Скиннера они представля­ют собой, вслед за Платоном, не более чем бессмысленную иллюзию или побочный продукт «реальности», которая целиком описывается наблюдаемым паттерном выработки условных рефлексов типа стимул—реакция.

То же самое можно сказать о пользующемся сегодня все большим влиянием движении в направлении широкого ис­пользования психофармакотерапии различных нарушений поведения и настроения: при этом подходе переживания, которые вы испытываете по вашему мнению, считаются лишь следствиями воздействий реального мира (в данном случае, связанными с неврологией и биохимией) или, как в теории Фрейда, предстаазяют собой своего рода барометр потреб­ности организма в квалифицированной внешней помоши лля улучшения алаптаиии. Даже современная физика больше не обращается к чувственному опыту, а все сводит к невиди-

Главе &|Ы.м

/ ffaciedue индивидуализма — парадигма на практике 75Глава

ым полям и воображаемым частицам, лежащим в основе обманчивого видимого мира чувственного восприятия и вне­шних проявлений. Во всех приведенных примерах до сих пор живо утверждение Платона, что этот мир является лишь ви­димостью и чувственный опыт не представляет собой места, где можно отыскать реальные и надежные знания.

И хотя наша культура гордится своим «твердым эмпириз­мом», каждая из этих концептуальных систем, куда входит и так называемая «эмпирическая наука», полагается на то, что Платон назвал бы «разумом» — на понятие, которое само основано на еще более глубоком уровне неоспоримых пред­положений, утверждений и интуитивных догадок о Я и мире, включая, конечно, не подлежащую сомнениям «интуитив­ную веру» в отдельность и автономию индивидуального Я.

4) Если подвергать сомнениям чувственный опыт, то наиболее обманчивой и ненадежной представляется область эмоциональных переживаний, особенно межличностных чувств и привязанности в отношениях. Ведь ничто не меняет­ся так быстро, как наши чувства, настроения, симпатии и антипатии, эмоциональные реакции на людей. Поскольку по определению в реальности мы непосредственно не свя­заны с ними и «обычный» опыт, так или иначе, вообще нереален, то возникающие у нас чувства по поводу отно­шений и межличностные связи действительно являются не более чем иллюзиями, в крайнем случае — мимолетными отражениями, скажем, Идеальной Формы любви, альтру­изма или ненависти и отвращения. Отсюда Платон считает вполне приемлемым в своем утопическом обществе разлу­чать детей с родителями с момента рождения и отрицает важность привязанности и потребности в отношениях как Для младенцев и более старших детей, так и для взрослых³³. Отголоски этих взглядов мы находим, например, в теории

" Идеальное государство Платона скорее напоминало го-Род-военный лагерь, в котором существовала не семья, а на­правляемое праиитслями-философами соединение мужчины и женщины для рождения детей. Как только лети появлялись на ^свет, младенцев забирали у матерей и передавали на усмот­рение правителей-философов, которые лучших из новорож­денных направляли к кормилицам, а худших, дефективных

Фрейда, сводящей интерсубъектные связи младенца с роди­телем к «либидинозному катексису»^м, хищному проявлению индивидуальной энергии личности со стороны Я, уже суще­ствующего до начала отношений, а не к существованию ре­ального ноля отношений, соединяющего, формирующего и, в конечном счете, совместно создающего оба Я. (Важность ранних отношений между матерью и ребенком, подчеркива­емая последователями Фрейда, например Эриксоном (1951), Боулби (1969) и Эйнсвортом (1979), не нашла отражения в работах самого Фрейда (1999), уделявшего особое внимание в раннем детстве, скорее, роли отца.)

В наибольшей мере, возможно, мы обнаруживаем эту презумпцию абсолютного изолированного индивидуали s-ма и отрицание того, что потребность в отношениях явля­ется реальной во всех сферах современной жизни, в которых сказываются представления западной культуры о тендер­ных ролях мужчины и социализации детей мужского пола. К этой теме мы еще вернемся в главе 8.

5) Кроме того, если не существует опыта, а также меж­личностных или иных факторов, способных повлиять на ре альное Я, то, следовательно, на самом деле нет и таких вещей, как обучение или развитие. Знание, согласно взглядам Пла­тона, никогда не подразумевает обучение чему-то новому — ибо новое, по определению, не является абсолютным и по­этому не представляет собой реальной истины. Оно всегда является только процессом узнавания чего-то, уже присут­ствующего в нас в качестве архетипа, что лишь следует вы­вести наружу³⁵. Осуществить его можно исключительно с

пых обрекали па смерть в тайном месте. Позже молодые матери допускались к кормлению младенцев, но при этом они не знп-лн. какие дети рождены ими, а какие — другими женщинами («Государство», V. 460—461с; Платон. Сочинения: В 3 т.: Пер с древнегреч. Т. 3. Ч. 1. М.: Мысль. 1971. С. 257—260).

^w Катексис у Фрейда — процесс перемещения энергии либи­до на внешний объект. В результате катсксиса мир младенца де­лится на важные (значимые, ключевые) лииа (в частности, мать) и предметы, не имеющие для него значения в выживании.

^,5 Знания, по Платону, возникают, как упоминалось, если правильные мнения связываются с размышлениями о причине. Это связывание он называл припоминанием