Образцы ответов взяты из ответов участников тренингов.

Как и ранее, здесь оставлено место для ответов читателя, которые могут быть оказаться сходными с приведенными

ли отличаться от них.

Иными словами, приводится множество привлекатель-ых терминов, с некоторыми оговорками имеющих от-ошение к слову «нужда», которое в нашем обществе несетвойственный заряд, особенно в качестве синонима сло-а «бедность» или, во всяком случае, прилагательного —«нуждающийся» (ряд участников отмечали: «Нормально,

когда человеку что-то нужно или он чего-то хочет, нокогда он в чем-то нуждается — это не правильно». Выслу-шан возражения, они уточняли мысль: «Ну, может, нуж-

аться в чем-то и нормально, но этого никак нельзя

сказать о выражении испытывать нужду, быть нуждаю-щиеся человеком»). Что касается соотношения понятия

поддержки с полом, отраженного прилагательным «жен-ственный», нередко возникающим в подобных спискахссонианий, то этот удивительный феномен будет под-обно обсужден в главе 8.

Одновременно вызывает интерес и тот факт, что в спис-ах определений, данных многими группами, совершен-ю отсутствуют такие словесные ассоциации, как «сила»,«энергия» или «достижение» — словно поддержка, вызы-ая приятные чувства и будучи временами очень нужной

снова та же назойливая мысль о нужде), почему-то не

придает энергии и не делает нас сильнее. Если вдуматься,

о этот факт является странным и противоречит хорошонакомому жизненному опыту, полученному на протяже-ии достаточно длительных периодов жизни. Но его при-ины становятся яснее, по мере того как в эксперименте

1Ы продолжаем получать новые ассоциации.

Зачастую после первого наплыва слов, несущих в себе

"Мягкие» чувства, в то время как люди продолжают в бо­

лее медленном темпе высказывать ассоциации, среди на-

ываемых слов начинают появляться другие определения,

те вполне позитивные, но уже несущие более «жесткие» увства. Это может представлять собой отдельную стадию

роцесса, или новые слова постепенно примешиваются к

прежним ассоциациям, свидетельствующим о более «уют­ных» оттенках чувств. Вог примеры этих определений:

трудная задача разница обучение

новая идея обратная связь побуждение

препятствие соревнование стимуляция

прояснение информация указания

и так далее, включая ассоциации, которые, возможно, захочется добавить читателю — похожие или отличные от приведенных. В качестве пояснения члены группы могут заметить: чем больше они находятся в раздумьях, тем силь­нее начинают чувствовать, что конфронтация, даже в не­дружелюбной форме, или «негативная» обратная связь могут оказать поддерживающее воздействие, во всяком случае, это становится видно ретроспективно, например, после перенесенного когда-то болезненного шока. Эти не­ожиданные находки могут подтолкнуть к продолжению работы или изменить направление наших мыслей, пе­реключив их на ранее не замеченные возможности или точки зрения, которые следует учесть для достижения це­лей. В этом смысле любая информация, любой внешний сигнал, «позитивная» или «негативная» реакция могут яв­ляться своего рода поддержкой нашего действия в данный момент (а мы всегда «пытаемся что-то сделать», по край­ней мере, потенциально; в этом состоит природа нашего self, развившаяся в процессе эволюции). Участники назы­вают находки «жесткими поддержками» — или «непроше­ными поддержками», как выразился один из них. Они, казалось бы, в определенный момент входят в противоре­чие с вашими желаниями или чувствами, но в конечном итоге играют положительную роль, как в известной пого­ворке «нет худа без добра». В этом состоит их отличие ог упоминавшихся «мягких поддержек», большей частью вос­принимающихся как не доставляющие осложнений, же­лательные и успокаивающие.

Однако являются ли они такими и может ли вообще поддержка быть совершенно ничем не осложненной? Яв-

яются ли на самом деле «мягкие поддержки» сугубо ус-окаивающими и желательными и не несут ли они в себе

ечто большее? По мере продолжения упражнения возни-

ает еше один поток ассоциации (его включения могли

сплывать и ранее в противовес другим мыслям), затраги-аюший существенно менее комфортные струны. Слушая

дальнейшие высказывания, мы получаем, например, сле­дующие слова:

смущенный

выставленный на обозрение

нуждающийся

неполноценный

ранимый зависимый цепляющийся беспомощный

не умеющий справляться с трудностями

избегаю их при возможности

маленький

младенец

или лаже —

отчаявшийся слабый

ненавижу это жалкий

испытывающий стыд пользоваться слабостью

Если взглянуть правде в глаза, этими словами выража­ются очень сложные для большинства из нас чувства. В то |же время нетрудно уловить их происхождение, учитывая положения доминирующего в культуре индивидуалистского этоса о self и взаимоотношениях, зиждущегося со всей очевидностью на идеальном состоянии полной автономии и соответственном обесценивании связей в поле как чего-то опасного или недостойного, заставляющего реальное self идти на компромисс (см. обсуждение взглядов Фрейда и Сартра в главе I). Если идеал состоит в том, чтобы «по­лагаться лишь на себя», то поддержка легко окрашивается ассоциациями, связанными со слабостью или даже пора­жением — неудавшейся попыткой справиться самому, что кажется чем-то лучшим и более достойным. Если вам «по-

требовалась помощь», объясняют участники, ваши дости­жения уменьшаются. Как выразился один из них, «Чело­век должен уметь справляться с трудностями в одиночку, в этом состоит цель». «Если вы нуждаетесь в помощи, то теряете очки» — заметил другой. Если спросить участни­ков, за что присуждаются эти очки, то возникают трудно­сти с ясным аналитическим ответом — однако никто, даже среди энергично отрекавшихся от этой системы ценнос­тей, еше не заявил, что не понимает, о каких «очках» идет речь, не было ни одного случая, чтобы кто-то не узнал упомянутую шкалу. Некоторые прибегали к метафоре: «Это можно сравнить с огромной оценочной картой, — пони­маете, с работающим всю жизнь табло вроде тех, что за­гораются над полем во время игры в бейсбол, когда игрок выходит с битой. На нем на всеобщее обозрение выстав­лен твой счет в очках, оценивающий твои успехи. На поле с битой только ты, и это твой личный счет, только твой, а не чужой. И если ты получаешь помощь, то это считается нечест­ной игрой». «Правильно, — согласился другой мужчина, -поэтому бейсбол считается нашей национальной игрой. Аме­риканский футбол — это война, а европейский — для неженок. В бейсболе играют по очереди, и все зависит толь­ко от тебя». Здесь возник спор из-за нелестной характери­стики, данной несколько грубоватой, требующей силы и выносливости игре — европейскому футболу, — но даже не согласные с использованным словом поняли, о каком отношении идет речь. «Конечно, глупо считать, что это игра "для неженок" только потому, что в нее играют всей командой!» — возмутился кто-то и добавил: «Но вы пра­вы, что ее так воспринимают в этом обществе».

Не случайно, что эта красочная метафора пришла из соревновательного мира мужского спорта. В нашей культу­ре культ чрезмерной автономии, являющийся, с одной стороны, логическим следствием старой парадигмы, а с другой — тесно связанный с половой принадлежностью, свидетельствует о более наказывающем и негибком отно­шении к мужчинам по сравнению с женщинами — датсе мы обсудим это обстоятельство подробнее. Участники, стре­мящиеся опровергнуть эту систему ценностей — среди них

много мужчин, — обращаются к аргументам, взятым из новейших систем феминистских взглядов, представлений

поборников экологического движения или черпают под­

держку своей позиции в «восточных» и эзотерических уче­ниях (кстати, относящихся к совсем иной парадигме бес­подобный подход понятен: в предисловии говорилось, что практически невозможно критиковать положения парадиг­мы индивидуализма и их следствия изнутри этой культу­ральной парадигмы self Находясь на позициях, которые (на Западе) считаются «восточными» и не устанавливают исходно в качестве наиболее фундаментального уровня реальности жесткие границы для индивидуального self, эту критику легче обосновать и поддержать.

Таким образом, мы рассмотрели некоторые из проти­воречивых и амбив&т.ентных ассоциаций, имеющихся у нас (и которые несет поле вокруг, внутри и через нас) к тер­мину и концепции поддержки. Эти ассоциации лежат в основе нашего мира, неизбежно окрашивая опыт отно­шений поддержки тем единым образом, при котором мыс­ли и чувства оказываются неразделимы, как гласит новый взгляд на self В этом парадигматическом климате поддерж­ка рассматривается в лучшем случае как своего рода неиз­бежное зло, а в худшем — как явная слабоегь или провал self, постыдное признание не способности соответствовать требованиям индивидуалистского этоса и идеалу.

Обращаясь теперь к иной модели self, предлагаемой нами с подачи Гудмена лля полевой перспективы гештальтпеи-хологии, обсуждавшейся в главе 2 и разрабатываемой в остальных главах, мы получаем совершенно другую кар­тину. Согласно новой точке зрения, если $е#"-процесс оз­начает «воображаемую» интеграцию всего поля, основанную "йа интерпретативной оценке условий вокруг и внутри нас, которые мы субъективно воспринимаем, то 5е^"изначально Невозможно отделить прежним категориально-индивиду­алистическим путем от всего поля. Скорее, оно составлено из «элементов» поля — причем сами элементы представ­ляют собой сконструированные понимания («фигуры», выражаясь языком гештальтпеихологии) какой-то части или отношений поля, воспринимаемого нами. Иными ело-

вами, условия поля являются не просто окружением или декорациями для self Они представляют собой динамичес­кие элементы и параметры самого self-процесса. И следует понимать, что эти условия включают поддерживающие \\ неподдерживаюшие элементы и динамические аспекты этого поля как внутри, так и вне индивидуальных границ self.

Что же это означает в «реальной жизни» и для «реаль­ных отношений»? Чтобы разобраться в этом вопросе более конкретно, прежде чем продолжить абстрактную теорети­ческую дискуссию, давайте вернемся в нашу группу и к материалу упражнения, описанного в предыдущей главе, добавив измерения, которые еще дальше продвинут наши, касающиеся процесса идеи от изолированного индивида к целостному полю отношений.

От поддержки к творчеству

Наши инструкции к следующему этапу исследований в группе выглядят следующим образом.

Вы рассматривали свою прошлую жизнь и развитие, пользуясь подобием линзы. Вы возвратились в то вре­мя, когда, столкнувшись с некоторой трудной зада­чей, не были уверены в собственных возможностях и силах, позволявших справиться с нуждами и требова­ниями окружающего поля, как вы их тогда понимали.

Мы вместе рассмотрим ваше творческое решение этой проблемы и то, каким образом оно превратилось в стиль, способный помочь или помешать вам (или сде­лать и то и другое) в сегодняшней жизни. В процессе работы у некоторых людей возникнет новое понима­ние друг друга, а у других — новые инсайты, касаю­щиеся собственной жизни и развития, появившиеся после взгляда на давно знакомые чувства и события через призму новых знаний.

Теперь вновь посмотрите на тогдашнее решение. От­куда оно возникло? Как вам удалось столь творчески прийти к нему в столь грудное время? Подойдите к

. вопросу конкретно: какие поддержки встретили вы тогда в окружающем вас поле, поддержки, способствовав­шие поискам и достижению именно этого решения и стиля? Где вы их нашли и каким образом так искусно

t и эффективно соединили?

Не забывайте, что здесь «поле» означает как ваш тог­дашний внутренний мир, так и внешний. Ваши внут­ренние ресурсы и способности в сочетании со всеми условиями, окружающими вас, какими вы их видели и понимали в то время. Некоторые из поддержек были вполне очевидны, о других вы тогда вообще не думали или не рассматривали как таковые. Какими были эти внутренние и внешние условия, и каким образом они вошли в ваше решение жизненных дилемм, с которы­ми вы тогда столкнулись?

Далее приведены некоторые ответы тех же участников, ни довольно пространны, заданный вопрос требует оп-

еделенного времени, чтобы взглянуть на все обстоятель-

а по-новому. После ответов вновь оставлено место для

зложения мыслей и чувств читателя.

жейк: Ну что же. что получилось как-то само собой. Не думаю, что я по-настоящему осознавал, что именно делаю — про­сто куда-то карабкался, чего-то искал — понимаете, чего угодно. По-видимому, тогда я отчаялся в большей степени, чем гогов был признать. Но. если подумать, я, очевидно, был способным — не знаю, было ли это врожденным или при­обретенным свойством, но школа и символы, математика и

чтение — все это никогда не составляло для меня особой про­блемы. И, естественно, что я обратился в эту сторону —туг я мог показать себя.

Кроме того, моя семья ценила эти веши — все у нас до­бивались успеха на поприще учебы, в моей семье это было просто непреложной данностью. А что касается умения раз­бираться в людях, заставлять их полагаться на мою прони­цательность, понимание и все такое прочее, то думаю, что, будучи слишком чувствительным, я изначально обладал способностью понимать чувства других; если на то пошло, я даже не мог от нее избавиться. Знаете, сейчас это называ-

ют опциональным интеллектом. В ту пору это называлось просто — быть нюней или, возможно, девчонкой.

Ну, а я, по-вилимому, просто взял эту чрезмерную чув­ствительное гь и использовал, чтобы заглядывать в души людей. Я мог разглядеть даже чувства, о которых они сами еще не знали. — чему мне пришлось научиться, так это со­блюдению осторожности при пользовании этим умением. И еще моя работа но «оказанию психологической помощи» в семье — да она напрашивалась сама собой! Я стал для всех доверенным лицом, и это компенсировало мои недо­статки. Так что, наверное, можно сказать, что все поддер­живалось моей семьей — я имею в виду, что они были рады, что я стал таким, нуждались во мне. сами того не ведая.

Кэйти: Гм, нужно подумать. Конечно, я всегда была физически чересчур активной и агрессивной для девочки — в этом и состояла моя проблема. Ну, скорее, как я теперь понимаю, проблема моей матери, но тогда я чувствовала се как свою. Постоянно слишком сердитая — так говорила мама; но я не уверена, чго в действительности была злой, скорее просто постоянно себя сдерживала, ограничивала движения — мне нужно было много бегать, прыгать, бить по чему-нибудь. Ну и в.месго »того я била сестру. «У гебя никогда не будет парня, если будешь себя так вести», — грозила мама. Пой­мите, мне было только семь лет, о встречах с парнями я со­вершенно не думала, но понимала, что она имеет в виду что- го плохое.

Самое смешное, что против тенниса никто не возра­жал — хотя ты и колошматишь изо всей мочи по мячу, со­ревнуешься с другими, потеешь, но при этом носишь такие симпатичные белые юбочки со складками — никаких шорт тогда не было! — и это имело для них значение. Ну и йо­том, мы ведь играли в загородном клубе, что для моих ро­дителей было определенно шагом вверх по общественной лестнице — мы, конечно, не стали его членами, но в школе вообще не было кортов, так что все были счастливы.

Я никогда на это так не смотрела, но, думаю, можно ска­зать, что поддержка оказывалась со всех сторон, я просто пошяа по единственному пути, который выглядел откры­тым, и полностью использовала все, что он был в состоя-

нии мне дать— и. как оказалось, он дал немило. Теннис обес­печил мне друзей, стипендию в колледже, а через это — мно­гих людей, с которыми сегодня связала меня жизнь. Но тогда я обо всем этом не думала, просто занималась спортом. Ог­лядываясь назад, я вижу, насколько сильной была поддерж­ка. Теннис не свалился.на меня из ниоткуда.

пи: Говоря о негативной, нежелательной поддержке — поверьте,

чего бы я только не следил, чтобы постоянно не ощущать себя дураком! Думаю, что именно ощущение своей изоля­ции, невключенности в дела других внушило мне тот взгляд на вещи. И как только я понял, что людям это нравится — мне просто удержу не стало! Но, серьезно говоря, мне при­ходит в голову, что я ведь мог окончить как один из тех ре­бят, которые заходят в столовую и открывают сгрсльбу — такое поведение тоже получает своего рода поддержку, если так можно выразиться — когда все остальные пути закры­ты и ничего больше не остается делать.

Кроме того, я мог всех дразнить — во-первых, потому что был сильным, а потом у меня ведь была репутация «спа­сателя». Я защищал детей, которых обижали другие, по »то-му все понимали, что я дразнюсь не со зла. Так что у меня оказалось два занятия, улучшившие мое положение, хоть я и не умел читать. Я даже стал шутить по этому поводу. Да, действительно можно сказать, что окружающая среда пря­мо вела меня к тому, что могли принять и оценить другие, так это и было. Поверьте, я бы сделал все, что угодно — все, на что был способен. Настолько мне было плохо.