Глава 2. В поисках альтернативной парадигмы

Предположим, однако, что мы подходим к исследова­нию Я с другой стороны и приступаем к обсуждению с иной позиции. Вместо поиска какой-то «веши», которую можно идентифицировать или определить как Я (что оз­начало бы принятие экстремальной парадигмы обособлен­ного Я, в которой мы с самого начала сомневались и которую собирались деконструировать), давайте начнем с того, каким является Я и его опыт, каковы процессы, со­провождающие и составляющие чувственный опыт бытия Я в мире, и рассмотрим, к какому пониманию или конст­рукции Я можно прийти и какого рода язык сможет лучше послужить по мере того, как мы по-новому проживем self-процесс и опыт Я. Как видно из предыдущей главы, на-

едие парадигмы индивидуализма настолько проходит

ерез нашу культуру и язык, глубоко пропитывая их, что юбое чисто теоретическое обсуждение человеческой при­

роды и Я практически обречено окончиться там, где нача­лось, из-за пропусков в ходе обсуждения важных частей и измерений нашего опыта. Поэтому начнем с опыта как

оцесса, с того, как мы проживаем и чувствуем его — не

забывая о намерении создать в системе больше места для Движений или зазоров нового понимания, используя при этом ограниченные инструменты языка, уже оформлен­ного парадигмой и окрашенного системой.

Такого рода подход называется «феноменологическим». Применяя его, мы начнем с процессов или феноменов жизни и осознавания, воспринимаемых событий и ощу­щаемых действий в нашей жизни, таких, какими мы их

пр

Z

лк

ИЗ!

пр.

воспринимаем и переживаем, а затем, выглянув из глубины этого опыта, исследуем, кем мы являемся и что эти вещи могут нам сказать о нашей обособленности и/или соеди­ненности с миром и другими Я. Осуществляя эти действия, важно отметить, что подобный подход к познанию «исти­ны» и высокая оценка чувственного опыта нарушают и контрастируют с унаследованными западными традиция ми, которые утверждают, что чувства и субъективные про­цессы — это последнее, чем стоит руководствоваться при построении сколько-нибудь полезного и надежного пони -мания себя и нашей природы. Для Платона, как мы виде­ли, чувства и даже «объективные» чувственные впечатления являлись слишком переменчивыми, эфемерными, чтобы служить основанием для организации чего-либо важного: в этом и состояла причина создания иной реальности, высшей истины и авторитета. Сторонники христианского синтеза, основывавшие свои теории на этом древнегре­ческом расщеплении естественного опыта и Идеала, всё, что твердо покоится на плоти и страстях ("каким и должен быть феноменологический подход), считают глубоко по­дозрительным, если не намеренно порочным. Что касает­ся Фрейда, бихевиористов и других материалистически ориентированных психологов, то им осознавание представ­лялось обманчивым и нуждающимся во внешней системе разъяснений, которая указывала, какие из переживаний, которые мы якобы испытываем, являются реальными, а какие — лишь утешающей фикцией. Мы пытались проде­монстрировать, что эти широко варьирующие и контрас­тирующие модели вытекают (одновременно поддерживая ее) из основной индивидуалистической парадигмы, посту­лирующей обособленное, изолированное Я, сотворенное или биологически заданное, реально предшествующее опы­ту Я, отношениям и развитию.

Сегодня вместо пребывания в унаследованной модели, подразумевающей акт творения, мы живем в мире после-дарвиновских идей, утверждающих, что наша природа и способности развились на фоне взаимодействия с есте ственными условиями и контекстом и служат потребнос­тям решения задачи выживания в «реальном» мире опыта