й сам за себя и выживает сильнейший. В то же время это был период расцвета европейского империализма, который хотел найти оправдание во взглядах Дарвина и выразил эти стремления в форме популярной идеологии — как видно на примере мира Ницше, поднявшего самоутверждение и гос­подство до уровня нового идеала благородства. Повернув об­щепринятые моральные ценности на 180 градусов⁵⁴, он настаивал, что сила является единственным критерием оцен­ки действий и моральных систем. Поэтому хищная энергия и агрессия оправдывают любые разрушения, причиненные их выражением*. Если говорить начистоту, то эти дарвиновские

биологическими видами, а не отдельными индивидами. Несом­ненно, в результате конкуренции естественный отбор приво­дит к преобладанию в генофонде данного вида одних генов над другими, и это положение лежит основе современной со-циобиологии. Тем не менее в пределах одного вида, особенно homo sapience, по крайней мерс, равную по значимости роль играли социальное общение и сотрудничество, которые, как полагали, для обеспечения выживания вида в целом каким-то образом запечатлены в генетическом коде. Так, Дарвин посвятил объемистую книгу «Выражение эмоций у человека и животных» (1873) исследованию предположения о том, что наши эмоции и способы их социального выражения представ­ляют собой важнейшие характеристики, способствующие вы­живанию вида и отдельных особей. Мысли Дарвина в свою очередь положили начало теории аффектов, развившейся уже в XX веке (см., например: Tompkins, 1960).

54 Ницше называл это «попыткой перевернутых оценок», которая была одним из ключевых принципов его философской системы.

* Несмотря на неоднократные в течение многих лет протесты сторонников Ницше, следует заметить, что очень трудно разобраться, в чем состоят существенные отличия док­трины Ницше, восхваляющей силу как таковую и представля­

вшей не что иное, как крайнее проявление индивидуалисти-

еского этоса (Этос — нравственный облик, характер, дух. —

1Римеч. Редактора), от мировоззрения и апологии нацистов,

состоящих в положениях, что сила и крепость духа сами по себе являются высшими ценностями, независимо от того, как

джунгли представляют собой мир Фрейда, подхватившего мысли Ницше о господстве бессознательного над сознатель­ным и индивидуального над общественным и межличност­ным вместе с обвинениями в адрес религии и традиционных ценностей, которые являются лишь формами психологичес­кой защиты от тревоги, — эти идеи, ставшие краеугольны­ми камнями в системе Фрейда, были взяты у Ницше. В нашем веке «перспективизм» Ницше, твердое убеждение, что сис­темы знаний на деле являются идеологиями, служащими интересам какой-либо власти⁵⁵, стали творческим основа­нием господствующих ныне постмодернистских школ, рых-

и где эта сила применяется. Обе доктрины превозносят «три­умф воли», не связывая его с какими-либо конкретными цен­ностями; и обе основаны на скрытом парадигматическом по­ложении, что смыслом этой воли является стремление к са­мовыражению и господству. Ницше, несомненно, был полон противоречий, и совершенно ясно, что нацисты, с энтузиаз­мом принявшие его взгляды и буквально воплотившие их. вызвали бы у него лишь отвращение и протест. Тем не менее индивидуалистическая парадигма и се крайнее логическое выражение, философия Ницше мало что могут предложить для противостояния нацистской программе. Если индивид является абсолютной реальностью и высшей ценностью, то выбор цели, на которую направлено самовыражение, должен быть совершенно произвольным.

⁵⁵ Социально-политические перспективы развития общества по Ницше выглядят следующим образом. Первая — это раз­витие европейской демократии («победа слабых»), которая приведет к созданию европейского союза народов, где каж­дый отдельный народ, в границах, отвечающих географичес­кой целесообразности, займет место, похожее на швейцарс­кий кантон. Вторая — это реальное осуществление социалис­тических идей путем захвата государственной власти террористическими средствами с «полным ннчтожением ин­дивидов» и «господством ужаса». И третья — это «победа го­сударства над государством» с разрушительными последстви­ями в виде «смерти государства». Каждая из перспектив соот­ветственно порождает свою идеологию или систему знании, которая служит ее интересам.

о объединенных под названием «деконструктивизма», — по-режнему не стремящихся направить сильную деконструк-

ивную линзу на краеугольный камень фундаментальнойреологии, который заключается в наиболее радикальном при-дании индивидуальности. В очередной раз сильнейшие анали-ические инструменты господствующей парадигмы —

редукционистский анализ и деконструктивная, или «генеа­

логическая», критика (то есть рассмотрение, как в этой книге, какого-либо положения с точки зрения его истории и про­исхождения) — в целом оказались недостаточными, чтобы усомниться в ее основных положениях.

Тем временем еще одна великая философская система того же прошедшего века обязана Ницше своим фунда­ментальным импульсом и отмечена его радикальным и не­разбавленным последарвиновским индивидуализмом. Это движение, известное под названием экзистенциализма, корни которого уходят в учение Кьеркегора, традицию ин­троспекции и феноменологию Гуссерля. Но с еще боль­шим правом его источником можно считать теорию Ницше, воспевавшую отдельного героического индивида, муже­ственно противостоящего традиционным истинам и явля­ющегося носителем новых ценностей и смысла (образ, который вдохновлял и Фрейда). В философском смысле это вызов сверхчеловека по Ницше, который не дрогнет пе­ред абсурдностью существования, презирает утешитель­ные выдумки религии и трансцендентального, не боится творить собственные смыслы, обладать собственными ис­тинами и жить ими, какими бы суровыми и непривлека­тельными по общепринятым меркам они ни казались.

Наряду с другими авторами этот вызов был принят Жан-Полем Сартром, который расширил и пересмотрел ана­лиз «бытия» по Хайдеггеру, уже кратко упоминавшийся. Сартр развил его в направлении личной ответственности и политической интегрированное™, чего недоставало ра­ботам Хайдепера и его жизни (хорошо известно, что он был членом нацистской партии и возглавлял кампанию но увольнению из Гейдельбергского университета собствен­ного наставника, еврея по национальности и к тому вре­мени уже пожилого человека, знаменитого феноменолога