ЧАСТЬ III

ЛИТЕРАТУРА КОНЦА РЕСПУБЛИКИ

Глава XIV

РИМСКАЯ КУЛЬТУРА I ВЕКА ДО Н. Э.

I век до н.э. - это эпоха кризиса Римской республики. В это время на историческую арену выдвигаются сильные личности, которые оказывают мощное влияние на ход истории. Самая выдающаяся из них - Юлий Цезарь, стоящий в центре важнейших событий эпохи.

Первым ярко выраженным симптомом кризиса республиканских институтов была диктатура Суллы (82-79 гг. до н. э.). Если Сципионы представляли собой индивидуализм, еще преисполненный почтения к римским традициям, то Сулла решительно порывает с прошлым: стремясь сосредоточить власть в руках Сената, он ограничивает полномочия народных трибунов, призванных охранять права плебеев. После смерти Суллы защитником Сената и нобилитета становится Гней Помпей, но уже в 70 г. до н. э., во время своего консульства с Крассом, он проводит в жизнь демократические реформы, отменяющие постановления Суллы, и таким образом закладывает основы диктатуры, опирающейся на те слои населения, которые пострадали при нем.

Углубляются экономические противоречия. Внешние войны, превратившие Рим в мировую державу, простиравшуюся от Атлантики до Евфрата, способствовали увеличению латифундий и количества, к тому времени уже громадного, рабов. Исчезают мелкие собственники, и чрезмерно растет численность неимущих, чему немало способствовали сулланские проскрипции. Это положение дел сильно отражалось на провинциях, которые были отягощены непомерным бременем налогов, разорены грабительством римских наместников и войск. Усилий Сената и римской аристократии, пытавшихся воспрепятствовать кризису, было уже явно недостаточно.

К политическому и экономическому кризису присоединяется кризис традиционной религии, которая не выдерживает критики скептической философии и конкуренции новых восточных культов, искавших в богах не защитников и покровителей государства, как это было прежде, а личную защиту для каждого человека отдельно. Распространяются различные суеверия, причем не только среди малообразованных людей, но и среди людей просвещенных. Однако римляне, находящиеся на более высоком культурном уровне, чаще ищут опору не в религии, как раньше, а в философии.

Философию привлекают на службу политике, сообщая ей характер исключительно практический. Не случайно в Риме получают распространение те философские учения греков, которые наибольшее значение придают нравственным проблемам и предлагают концепции, которые могли бы служить нормой жизни. Римские писатели ищут в философских теориях то, что лучше всего отвечает их целям и задачам, соединяя воедино отдельные положения разных школ и исключая из них все, на их взгляд, второстепенное или слишком отвлеченное, то есть производя своеобразный отбор.

Таким образом, римская культура после покорения Римом Востока начинает развиваться в новом направлении, на более практических основах. Так, в частности, обстоит дело с литературой, являющейся привилегией правящей верхушки, которая ищет в ней объяснение и обоснование своей политики и своего социального поведения.

В эпоху кризиса Римской республики, когда начали стираться грани социального неравенства, становится особенно заметным, как культура постепенно приобретает демократический характер. Образованные сословия все больше склоняются к реалистическим формам искусства, правдиво изображающим повседневную жизнь и жизнь низших слоев общества.

Это было время интенсивных контактов Рима с Востоком, широкого и решительного проникновения в Рим эллинизма. Взаимопроникновению греческой и римской культур в немалой степени способствовали греческие писатели и философы, приезжавшие в Рим, и те многочисленные римляне, которые отправлялись в Грецию совершенствовать свои знания. Все сферы духовной жизни: критика, грамматика, поэзия, красноречие, история, философия, наука - переживают период бурного развития.

Наука и искусство, хотя и имеют целиком греческие корни, получают признаки именно римской культуры, потому что лучшие достижения греков были не просто усвоены римлянами, а творчески переработаны и возрождены на совершенно новой основе. Сами римские авторы любили заявлять о своей приверженности греческим образцам, в чем следует видеть не столько стремление указать на свою зависимость от греков, сколько желание приобщиться к традиции, освященной временем, и получить

54

своеобразную гарантию ценности той или иной художественной формы. Этот процесс усвоения греческой культуры и одновременно стремление соревноваться с греками являются характерными чертами эпохи.

55

Г л а в а XV

ЛУКРЕЦИЙ

Тит Лукреций Кар (Titus Lucretius Carus) родился, вероятнее всего, в 98 г. до н.э., умер приблизительно в 55 г. до н.э. О месте рождения и жизни поэта нам ничего не известно.

Если верить Иерониму, Лукреций страдал помрачением рассудка, вызванным любовным зельем, и кончил жизнь самоубийством; в промежутки же просветления он писал поэму, которую впоследствии прочел и издал Цицерон. Сообщение Иеронима о любовном зелье, безумии и самоубийстве Лукреция часто подвергалось сомнению. Христианские писатели Арнобий и Лактанций ни о чем подобном не упоминают, хотя такого рода факты могли бы быть использованы ими в полемике против эпикурейской философии, излагаемой в поэме Лукреция. Видимо, мы имеем здесь дело с поздней традицией, сложившейся лишь к середине IV в.

Поэма «О природе вещей»

Поэма Лукреция «О природе вещей» (De rerum natura) написана гексаметром и состоит из 6 книг. Автор посвятил ее Меммию. Считается, что это Гай Меммий, претор 58 г. до н. э., покровитель поэта Катулла. В одном из писем 51 г. до н. э. Цицерон от имени эпикурейца Патрона просит Меммия ничего не строить на отведенном ему участке земли в Афинах, где когда-то находились дом и сад Эпикура. Содержащаяся в письме просьба «уважать предрассудки» последователей Эпикура показывает, что Меммий не принадлежал к числу пылких поклонников греческого философа. Впрочем, и сам Лукреций в поэме обращается к нему как к человеку, мало расположенному к эпикуреизму, более того, побежденному страстями и, по всей видимости, не способному откликнуться на призыв заняться философией.

Через Меммия Лукреций обращается к определенным кругам римлян: это представители аристократии, образованные, но не пристрастившиеся к философии. Более того, он адресует свою поэму всей правящей элите, одержимой политическим честолюбием. Этих людей Лукреций называет словом vulgus, но не в социальном смысле «чернь», а в значении «толпа непосвящен-

ных», то есть далеких от учения Эпикура. То, что в их число входит Меммий, вытекает из стихов самого поэта:

А поскольку учение наше Непосвященным всегда представляется слишком суровым И ненавистно оно толпе, то хотел я представить Это ученье тебе в сладкозвучных стихах пиэрийских, Как бы приправив его поэзии сладостным медом.

(1, 943—947. Здесь и далее перевод Ф. Петровского)

Эпикуреизм в Риме

Намерение Лукреция проповедовать среди римской знати учение Эпикура объяснимо. Именно у аристократии эпикуреизм вызывал в то время решительный отпор, поскольку не отвечал ее политическим амбициям и целям. Эпикуровское учение способствовало внедрению в сознание римлян идеала, заключенного в понятии otium («досуг»), который с началом кризиса Республики распространяется среди культурных слоев. Среди тех, кто предпочел государственной деятельности «досуг», был, например, сатирик Луцилий. Он принадлежал к сословию всадников, однако посвятил себя исключительно литературе. «Досугу» будет отдано предпочтение в годы правления Августа, когда философия Эпикура станет чуть ли не единственным прибежищем для римлян, утомленных гражданскими войнами.

Проникновение в римскую среду эпикуреизма шло параллельно с утратой религиозного сознания, сопровождавшей социальный кризис в Риме. Учение Эпикура отрицает существование каких-либо сверхъестественных начал, любой божественной силы, управляющей людьми, утверждая тем самым идею всеобщего равенства: ведь все живые существа на земле появились в результате общего для всех естественного процесса эволюции, так что какие бы то ни было претензии на сословное превосходство просто нелепы и никто не может гордиться своим «божественным» происхождением.

Среди тех, у кого учение Эпикура вызывало открытую неприязнь, был Цицерон, который заявил даже о необходимости изгнать эпикуреизм из Рима особым постановлением Сената. В учении, проповедующем полную изоляцию от общественной жизни, он увидел угрозу римской государственности, ведь одна из важнейших основ республиканской морали - это активная политическая деятельность на благо всего общества. Не удивительно, что философия Эпикура с момента своего появления в Риме

56

воспринималась как антиобщественная и чрезвычайно опасная.

Распространению эпикуреизма, находившему последователей среди различных слоев римского общества, содействовали римские популяризаторы Амафиний, Рабирий, Валерий Соран, Эгнатий, Гай Катий и другие. Цицерон был вынужден с возмущением констатировать, что римские эпикурейцы «множеством своих писаний заполнили всю Италию» (Italiam totam occupaverunt -«Тускуланские беседы», 4, 3, 7). Таким образом, Лукреций был не одинок в своем стремлении популяризировать в Риме учение Эпикура.

Цель эпикуровской философии - освободить человека от власти тяготеющих над ним предрассудков и суеверий, препятствующих достижению истинного удовольствия, которое не является привилегией избранных, а доступно всем людям, независимо от их социального положения.

Об Эпикуре Лукреций говорит как о своем вдохновителе и божестве:

Ты, из потемок таких дерзнувший впервые воздвигнуть Столь ослепительный свет, озаряющий жизни богатства, Греции слава и честь! За тобою я следую ныне И по твоим я стопам направляю шаги мои твердо.

Не состязаться с тобой я хочу, но, любовью объятый, Жажду тебе подражать: разве ласточка станет тягаться С лебедем?

(3, 1-7)

Богом он был, мой доблестный Меммий, поистине богом! Он, кто впервые нашел ту основу разумную жизни, Что называем теперь мы мудростью. Он, кто искусно

Жизнь из волнений таких и такой темноты непроглядной В полную ввел тишину, озаренную ярким сияньем.

(5, 8-12)

Эпикур у Лукреция изображается как мудрец, возвративший людям их высокое звание человека, указавший им путь освобождения от суеверий и страха перед богами и научивший не страшиться смерти. Это путь познания природы и ее законов, объясненных с помощью разума, без привлечения таинственного и сверхъестественного.

Существование богов не отвергается, более того, боги Лукреция, ведущие безмятежное существование вдали от земных дел и забот, представляют собой идеальный пример эпикурейской «атараксии», то есть невозмутимости и душевного равновесия. Такое идеальное душевное состояние доступно лишь тем, кто «живет незаметно». Не случайно один из эпикурейских девизов звучит так: «Живи незаметно!». Подобная позиция Лукреция порождает неправильное представление о нем как о безбожнике.

Сильное противодействие вызывал и лукрециевский гедонизм, вульгарно толкуемый как призыв к чувственным наслаждениям. Такой гедонизм не имеет ничего общего с учением Эпикура, согласно которому удовольствие -это покой и безмятежность, а не порыв, не импульс, нарушающий душевное равновесие ради телесных благ. Удовольствие в понимании Эпикура - скорее отказ, а не приобретение, достижение сугубо личное, а не коллективное.

Содержание и композиция поэмы

Содержание поэмы «О природе вещей» распределяется по книгам следующим образом: учение об атомах (книги 1 и 2), учение о душе (книги 3 и 4), учение о Вселенной (книги 5 и 6).

Впервых двух книгах излагаются доказательства того, что ничто не возникает из ничего и ничто не уничтожается. Окружающий человека мир состоит из материи и пустоты, в которой осуществляется движение материи. Первоначалом всего являются атомы; они неделимы и неуничтожимы и находятся в постоянном движении. Сталкиваясь между собой, атомы соединяются в различных комбинациях - так образуются все предметы материального мира, которые, погибая, вновь распадаются на отдельные атомы, а те, в свою очередь, опять соединяются, но уже в новых сочетаниях.

Вкнигах 3 и 4 излагается учение о душе, которая состоит из рационального начала - animus, - находящегося в груди, и жизненного начала - anima, -рассеянного по всему телу.

Яутверждаю, что дух и душа состоят меж собою

В тесной связи и собой образуют единую сущность, Но составляет главу и над целым господствует телом Разум, который у нас зовется умом или духом.

Он в середине груди расположен и там пребывает. Мечутся здесь и боязнь и ужас, и сладко трепещут

57

Радости. Вот почему ума здесь обитель и духа. Часть остальная души, что рассеяна всюду по телу, Движется волей ума и его мановенью подвластна.

(3, 136-144)

Душа тоже телесна, но она состоит из более тонких атомов. Душа погибает вместе с телом, распадаясь на отдельные частицы. Поэтому глупо бояться смерти: ведь, умерев, мы уже ничего не будем чувствовать, как ничего не чувствовали до своего рождения. Восприятие внешнего мира происходит благодаря ощущениям; его механизм следующий: «образы вещей» (simulacra), состоящие также из атомов, отделяясь от предметов, попадают в наши органы чувств и вызывают ощущения.

В последних двух книгах речь идет о Вселенной, которая представляет собой соединение четырех стихий: земли, воды, воздуха, огня - и также обречена на гибель. Люди ошибаются, полагая, что окружающий мир имеет божественное происхождение и создан для их блага. Разнообразие животного мира - результат длительного процесса стихийного отбора, в начале которого были простейшие бесформенные существа, рожденные из земли.

Точно так же и человеческое общество из дикого состояния эволюционировало до высокоразвитой цивилизации: люди научились пользоваться огнем, создали семью, язык, государство, города, частную собственность. Но при этом они утратили первобытное простодушие. Жажда богатств, почестей и власти породила раздоры и войны, и люди были вынуждены изобрести законы, чтобы как-то обуздать дурные наклонности себе подобных. Вдобавок ко всему людьми овладели смущающие их души дикие суеверия, страх перед богами, которым приписывались атмосферные явления и различные стихийные бедствия и эпидемии, на самом деле - не зависимые от какого бы то ни было божества и происходящие по естественным законам природы.

Вступления к книгам 1, 3 и 5 содержат прославление Эпикура, указавшего людям путь к счастью и освободившего их от пут суеверия. Тот факт, что восхваление Эпикура находится в начале каждой пары книг (восхваление Эпикура в книге 6 требует особого рассмотрения), указывает на трехчастную структуру поэмы, чему соответствует распределение по книгам трактуемого в ней материала.

Прославлению Эпикура в книге 1 предшествует гимн Венере, который следует рассматривать как вступление ко всей поэме в целом. Обращение Лукреция к Венере, являющееся одной из самых возвышенных страниц в римской поэзии, вызвало множество споров и породило обширную критику. У Венеры поэт просит для римлян мира, который может дать только одна она: ведь она - единственная, кто способен усмирить бога Марса.

Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада, О благая Венера! Под небом скользящих созвездий Жизнью ты наполняешь и все судоносное море, И плодородные земли: тобою все сущие твари

Жить начинают и свет, родившися, солнечный видят.

.............................................................................................

Ты ведь одна, только ты можешь радовать мирным покоем Смертных людей, ибо всем военным делом жестоким Ведает Марс всеоружный, который так часто, сраженный Вечною раной любви, на твое склоняется лоно.

(1, 1-5; 31-34)

Это обращение к божеству долгое время казалось противоречащим философской концепции Лукреция. Но Венера является здесь лишь поэтическим символом. Возможно, она символизирует собой природу-родительницу, одно из главных действующих лиц поэмы, или эпикурейское наслаждение, или, что наиболее вероятно, эмпедокловскую космическую любовь в ее вечном чередовании с ненавистью, которую у Лукреция олицетворяет Марс. Как бы ни истолковывалась эта аллегория, в гимне к Венере, как, впрочем, во всех вступлениях, победа и мир противопоставляются войне.

Вступлениям соответствуют заключительные части, особенно важны концовки четных книг (2, 4, 6), контрастирующие с победным гимном в честь Эпикура, открывающим каждую пару книг. В величественном финале книги 2 с необычайной конкретностью и выразительностью изображается близкий конец мира. Достаточно пессимистически звучит эпилог книги 4, посвященный любовной страсти. И наконец, в стихах, завершающих книгу 6 и всю поэму в целом, дается ужасная картина чумы в Афинах в 430 г. до н. э.

Все трепетали тогда в смятении полном, и каждый В мрачном унынье своих мертвецов хоронил как придется.

(6, 1280-1281)

58

Таким образом обозначаются два полюса, между которыми протягиваются силовые линии поэмы. С одной стороны - покой и умиротворенность, которые достигаются с помощью эпикуровского учения, с другой - трагическая участь людей, обреченных на смерть.

Мы не знаем, была ли эта композиция окончательной. Есть ученые, которые твердо убеждены в том, что поэма не завершена. Основанием для такого заключения служит прежде всего свидетельство Иеронима, согласно которому какие-то поправки, видимо, для посмертного издания, внес в поэму Цицерон. Кроме того, в книге 5 поэт обещает коснуться вопроса о местопребывании богов (стих 155). Однако своего обещания поэт не выполнил; по всей видимости, сделать это ему помешала смерть.

Лукреций и учение Эпикура

Весьма существенным представляется вопрос о том, насколько точно римский поэт передал учение Эпикура. Долгое время ученые настаивали на том, что Лукреций из-за своего пессимизма неверно истолковал это учение. Но сейчас уже никто не сомневается в том, что в поэме «О природе вещей» эпикуровская доктрина отражена верно. Что же касается пессимистической концепции, согласно которой природа является для человека мачехой и мир слишком несовершенен, чтобы быть провиденциальным созданием, то она имела место уже у Эпикура.

В содержательной части учения Лукреций мало чем отличается от греческого философа, чего, впрочем, нельзя сказать об эмоциональной настроенности того и другого автора, ярко проявившейся в тональности их произведений. И у Эпикура, и у Лукреция между страстным желанием покоя и осуществлением этого желания лежит пропасть. Но в то время как Эпикур взирает на мир глазами философа

ивидит главным образом конечную цель, то есть достижение безмятежности, Лукреций, будучи прежде всего поэтом, видит в первую очередь долгий, трудный путь, ведущий к желаемой цели.

Лукреций в поэме предстает не победителем, а бойцом в самом разгаре битвы. Видимо, не надеясь склонить собеседника на свою сторону, поэт обращается к нему порой с каким-то ожесточением и резкостью. Вместе с тем он чувствует, что и для него самого эта борьба уже проиграна в самом начале и что лично ему не удастся достигнуть вожделенного покоя. Вот почему в поэме ликование так часто сменяется отчаянием.

Хотя Лукреций ничего не говорит о себе, его внутренний облик вырисовывается в поэме в высшей степени отчетливо. Это фигура исполинская и вместе с тем одинокая и трагичная, скорбно возвышающаяся в римской литературе. И этот образ тем величественнее, что сам поэт является слабым беззащитным существом, неустойчивым соединением мельчайших частиц, одним из множества, часто гораздо более прочных, атомных соединений.

Лишь однажды Лукрецию удается преодолеть присущий всей поэме контраст между страстным желанием покоя и его реальным достижением. Это изображение Марса, усмиренного Венерой и покорного ей, в начале 1-й книги, создающее ощущение удивительной умиротворенности. Этот контраст воспринимается как поэтический манифест и программа Лукреция. Но чем труднее объяснить и заставить признать те или иные положения философии Эпикура, тем взволнованнее звучит голос поэта.

Было бы ошибкой полагать, что поэма «О природе вещей» представляет собой чередование поэзии

ипрозы, подлинного вдохновения и сухой дидактики, и что поэт гораздо чаще воспламеняется стремлением к истине, нежели любовью к прекрасному. Учение Эпикура, вне всякого сомнения, послужило толчком для поэтического вдохновения, однако Лукреций оживил философское содержание и по-человечески просто и доходчиво объяснил природу, сделав ее протагонистом космической драмы.

Конечно, не все части поэмы одинаково удачны в художественном отношении. Есть в ней некоторые неровности и шероховатости стиля, но они не могут ослабить впечатления, производимого поэмой в целом. Пронизанная любовью и состраданием к людям, поэма «О природе вещей» звучит как страстный величественный гимн жизни и познанию природы.

Лукреций и поэзия

Может показаться странным, что для изложения философского учения Лукреций избрал стихотворную форму, хотя боготворимый им Эпикур пренебрегал поэзией, считая ее пустым занятием. Иногда в полемике римский поэт солидаризируется с эпикурейским осуждением поэзии, но только в тех случаях, когда речь заходит о певцах мифов и устрашающих призраков, смущающих покой людей. Лукреций признает лишь такую поэзию, которая способствует распространению истины. Это роднит его с греческим философом V в. до н.э. Эмпедоклом, автором поэмы «О природе».

Лукреций сравнивает поэзию с медом, которым смазывают края сосуда, чтобы заставить ребенка выпить горькое, но спасительное лекарство. Для римского поэта таким лекарством является эпикурейская философия, к которой многие люди испытывают отвращение, поскольку она требует от человека многочисленных жертв. Преодолеть отвращение, вызываемое философией, поможет, по замыслу Лукреция, «мед поэзии», то есть поэтическая форма, в которую он намерен облечь сухое содержание (1, 926-947).

Лукреций с гордостью заявляет, что он прокладывает пути, по которым до него не ступала нога ни

59

одного поэта:

По бездорожным полям Пиэрид я иду, по которым Раньше ничья не ступала нога. Мне отрадно устами К свежим припасть родникам и отрадно чело мне украсить Чудным венком из цветов, доселе неведомых, коим Прежде меня никому не венчали голову Музы.

(1, 926-930)

Лукреций превозносит Энния, Гомера, Эмпедокла, но хоть он и потрясен их божественным даром, все же вознамеривается соперничать с ними. Прежде всего он присоединяется к отечественной поэтической традиции, заложенной великим Эннием, не принимая, однако, религиозного пафоса его «Анналов». Таким образом, у нас есть все основания считать, что Лукреций интерпретирует Эпикура совершенно в римском духе. Уже сам трагический пафос его поэзии есть нечто римское, не эллинистическое.

Особенностью поэзии Лукреция является ее исключительная наглядность. Для подкрепления теоретических положений он широко пользуется сравнениями и примерами, которые часто развертываются в живописные картины. Так, движение атомов в пустоте он иллюстрирует картиной перемещения пылинок в солнечном луче (2, 112-124). Отвлеченные рассуждения встречаются у него значительно реже.

Особенно удаются Лукрецию описания природы, что свидетельствует о его тонкой наблюдательности и незаурядном поэтическом мастерстве. Вот как свежо и ярко изображает поэт наступление утра:

Утром, когда по траве, окропленной росою алмазной, Пламенем алым блестят лучи восходящего солнца И выдыхают туман озёра и вечные реки, Да и земля иногда в это время как будто дымится.

(5,461-464)

Язык и стиль поэмы

Стиль поэмы определен дидактическим жанром. Язык Лукреция, в основе которого лежит архаическая латынь, точен и выразителен. Для достижения эпической торжественности поэт использует композиты энниевского типа, вроде noctivagus strepitus «бродящий по ночам шум» или mare navigerum «судоносное море». Избыток экспрессии достигается частым применением аллитерации.

Вслед за Эннием, претендовавшим на создание латинского языка эпоса, Лукреций притязает на создание латинского языка философии, при этом он принципиально избегает грецизмов, особенно научных и философских терминов, то есть наиболее трудно устранимых. Так, для обозначения атома, основополагающего физического понятия теории Эпикура, он употребляет более 50 синонимических выражений, вроде «первоосновы», «первоначала», «первичные элементы», «первые тела», хотя греческий термин atomus встречается у его современника Цицерона.

Формирование латинской философской лексики - одна из задач поэта, о чем он говорит в начале поэмы так:

Не сомневаюсь я в том, что учения темные греков Ясно в латинских стихах изложить затруднительно будет:

Главное, к новым словам прибегать мне нередко придется При нищете языка и наличии новых понятий.

(1, 136-139)

Лишь однажды он пасует перед лексической бедностью латыни и, признав, что он не в состоянии подобрать точный латинский эквивалент, довольствуется греческим словом homoeomeria «однородность материальных частиц» (1, 830). Конечно, в поэме «О природе вещей» есть и грецизмы, но они обозначают предметы повседневного обихода, прочно вошедшие в римский быт под их греческими названиями, например: lychnus «лампада», purpura «пурпур» и другие слова, ставшие к тому времени общеупотребительными в Риме. Достаточно многочисленны у Лукреция неологизмы. Их появление вызвано необходимостью выразить на латыни новые понятия. Около сотни лукрециевских слов нигде больше не встречается. Обращаясь к словотворчеству, поэт заботится прежде всего о чистоте родного языка и лишь потом о терминологической точности. Некоторые выражения, из них самое употребительное - praeterea «кроме того», «далее», можно расценить как прозаическую небрежность, однако они помогают четко обозначить логическую аргументацию и делят материал поэмы на части.

Гексаметр Лукреция достаточно архаичен и сохраняет многие особенности энниевского стиха: скопления спондеев, спондеические клаузулы, односложные или, наоборот, очень длинные слова в конце

60

стихотворной строки. Впрочем, музыкальность и плавность стиха никогда не были для Лукреция самоцелью.

** *

Творчество Лукреция получило высокую оценку у его современников. Уже тот факт, что не любивший эпикурейцев Цицерон позаботился об издании поэмы «О природе вещей», говорит сам за себя. В письме к брату Квинту, посланном в феврале 54 г. до н.э., он отмечает: Lucreti poemata, ut scribis, ita sunt: multis luminibus ingenii, multae tamen artis «Поэма Лукреция такова, как ты пишешь: в ней много сверкающего дарования, много, однако, искусства» (Цицерон. «К брату Квинту», 2, 9, 3). Это означает, что «искусство» и «дарование», обычно противопоставляемые в античной поэтике, у Лукреция сплавлены воедино. Правда, есть ученые, которые в слове ars усматривают другой смысл: «наука», «философия» или что-нибудь подобное - и в высказывании Цицерона видят не похвалу, а сдержанную критику.

Отзвуки поэзии Лукреция слышны в стихах его современника Катулла. Пассаж из 5-й книги «О природе вещей» воспроизводит в одной из своих сатир Гораций (1,3, 99-109). Отголоски поэмы Лукреция звучат в «Георгиках» Вергилия. Большим поклонником Лукреция был Овидий, который предсказывал автору поэмы «О природе вещей» бессмертие: «Людьми позабыт возвышенный будет Лукреций // Только когда и сама сгинет однажды Земля» («Любовные элегии», 1,15, 23-24; перевод С. Шервинского).

61