3. Реализация и легитимность власти

3.1. Основные условия эффективной реализации власти

Реализация власти — стержневая проблема науки о политике. Она, так или иначе, раскрывается почти во всех разделах книги, поэтому здесь наша задача доволь­но скромная и состоит в обозначении этой проблемы, перечислении и простой интерпретации основных усло­вий ее решения. Это необходимо не только для дости­жения определенной завершенности рассмотрения проблемы власти, но и в связи с тем, что предыдущий анализ феномена власти может вызвать одностороннее представление о ней как о чем-то исключительно по­ложительном. В действительности это не так. Политиче­ская власть достаточно жесткое и противоречивое явление. Она далеко не всегда эффективна, что, по-видимому, и является основанием живучести анархистских концеп­ций. И совсем не случайно большой знаток демократи­ческой политики и власти Дж. Сартори в работе «Пере­смотренная теория демократии» в качестве эпиграфа к четвертой главе приводит следующее высказывание Гельдерлина: «То, что всегда превращало государство в ад на земле, в действительности было попыткой пре­вратить его в рай» [Sartori G. The Theory of Democracy Prevised. — Chatom House. — P.38].

Власть не всегда реализуется явно. Ученые различают очевидную власть и скрытую власть. Очевидная основы­вается на действии со стороны субъекта А над субъек­том Б, в результате чего Б делает то, чего хочет А. При скрытой власти Б выполняет то, что хочет А не потому, что А требует этого, но потому, что Б знает: А хочет выполнения этого, или по каким-либо другим причи­нам. Примечательно, что скрытую власть трудно наблю­дать и анализировать, так как не всегда можно устано­вить, была она использована или нет.

Оценки и выводы относительно власти чаще осу­ществляются посредством анализа принимаемых решений, путем так называемого десизионализма [decision (англ.) — решение], когда решения призваны устра­нить или предотвратить конфликт или какую-либо напряженную социальную ситуацию. Однако с целью всестороннего анализа власти политологи применяют такое понятие как «non-decision» («не-решение»). Оно отражает ту реальность, когда властное воздействие осуществляется не путем принуждения, принятия решения, а посредством символов, традиций и т. д. Отношения власти, следовательно, могут возникнуть в результате бездейст­вия (непринятия властными структурами определенного решения, чаще всего сознательно) или неучастия опреде­ленных социальных сил (бизнеса, например). «...Без­действие или отсутствие участия, — пишет Р. Кинг, — может означать верховную власть — способность сделать так, чтобы с их интересами считались без предпринятая каких-либо действий». По словам Фридланда, «полити­ческая власть может быть молчаливой».

Наиболее показательным примером здесь может быть бизнес. Правительственные чиновники, прини­мающие решения, исходят из того, что «поддержание бизнеса неиспорченным» аксиоматично для эффектив­ного создания политики. Бизнес влияет на политику своими потенциальными возможностями, посредством экономических ресурсов. Это труду всегда необходимо действовать, соединяясь в профессиональные союзы и т. п. Власть капитала зачастую остается безмолвной, тогда как труд постоянно должен «голосовать свои ин­тересы».

В самом общем виде эффективность реализуемой власти — это ее результативность, то есть степень во­площения ею тех функций и ожиданий, которые воз­лагает на нее большинство населения и прежде всего наиболее влиятельные политические и экономические слои — элиты. В более конкретном представлении эф­фективность власти определяется в следующих основ­ных параметрах:

во-первых, тем, как обеспечивается высшее право в обществе — права человека, какова степень его свободы и суверенности; во-вторых, в чем содержательно заключаются главные функции власти — в непосредственном воздействии на людей и вещи (тоталитарные государства) или на все виды общест­венных отношений (правовые государства), причем имеется в виду создание режима благоприятствования для оптимального саморазвития; самодвижения этих отноше­ний;

в-третьих, каков уровень моральной поддержки существующей власти со стороны граждан, то есть ее легитимность. Последняя, правда, не только характери­зует эффективность власти, но и, в свою очередь, яв­ляется важнейшей доминантой ее оптимальности.

Сказанное о власти свидетельствует, что ее эффек­тивность — величина не постоянная. Она зависит как от общих социокультурных условий развития общества и его государства, так и от вполне конкретных факторов, действующих в каждом данном обществе. К числу их относятся:

1) наличие (или отсутствие) материальных и моральных ресурсов власти; 2) степень демократич­ности политической власти;

3) границы применения власти. К этим факторам, хотя и с определенными ого­ворками, можно также отнести и те, которые обуслов­ливают в целом эффективность политики, а именно: информированность, своевременность, слаженность и отзывчивость.

О первом из названных факторов — ресурсах власти (их конституирующей сути и типологии) мы уже гово­рили. Теперь осветим иной аспект проблемы — соци­альный срез зависимости власти от ресурсов. Власть ну­ждается в ресурсах. Как метко заметил один из лидеров СДПГ Оскар Лафонтен, сама свобода «нуждается в ма­териальной основе» [Лафонтен О. Общество будущего. Политики реформ » изменившемся мире.—- М., 1990.— С. 74]. Роль материальных ресурсов многогранна. С од­ной стороны, она заключается в том, что власть встре­чает подчинение граждан в обмен на материальное воз­награждение (реализуется практически), с другой — в том, что бедные люди неспособны с необходимым по­ниманием относиться к власти, а бедное общество не­способно эффективно ею распоряжаться. Для этого ну­жен тот самый «средний класс», который, не будучи обременен постоянными думами о хлебе насущном, в состоянии обеспечить оптимальное политическое уст­ройство общества. О другой стороне ресурсного фактора власти — моральной — речь пойдет дальше.

Такой фактор оптимальности власти как демократия не только важен в ряду других, но и чрезвычайно многосторонен. В интересах глубокого и системного изложения материала он будет освещен отдельно. Здесь же укажем только на некоторые грани демократии, кото­рыми она непосредственно обусловливает оптимальную реализацию властных отношений. В самом общем виде демократия — такой политический порядок, при кото­ром управляющее меньшинство действует от имени всего или большинства народа и им же контролируется. Демократия — не цель, а средство, утилитарное при­способление для защиты социального мира и свободы личности. Справедливости ради отметим: как феномен социального управления она довольно сложна, проти­воречива и дорогостояща. Порой даже высказывают мысль, что авторитарное управление более эффективно. Однако весь ход истории показывает обратное, демо­кратическое правление оказывается более оптимальным по сравнению с авторитарным, в том числе и его крайни­ми проявлениями — абсолютизмом и тоталитаризмом.

Существуют главные рычаги, делающие демократи­ческую власть эффективной. Первый — это разделенность демократической власти на три ветви: законода­тельную, исполнительную и судебную. Монополизация власти — как в смысле концентрации в одном центре этих трех функциональных видов, так и сосредоточения в одних руках политической, экономической, социальной, духовно-информативной и принудительной власти — хотя и может на определенное время обеспечить ее эффективность, но в историческом плане делает ее не­жизнеспособной. Деление власти на три ветви гаранти­рует ее от узурпации и обеспечивает эффективную реализацию. Второй рычаг — властное господство в об­ществе не отдельной личности, а закона, а также равенст­во граждан перед законом. Власть закона защищает об­щество от возможной субъективистско-волюнтаристской деятельности правителей, способной нанести ему большой ущерб. Формальное равенство (равенство перед законом), характеризуемое в марксизме не иначе как «узкий горизонт буржуазного права» и содержащее заведомо негативное отношение к нему, в действитель­ности обеспечивает гражданам равные стартовые условия жизнедеятельности, чем делает ее весьма эффективной. Третий рычаг — сочетание демократической власти принуждения как силового господства и принуждения как осознанного подчинения граждан закону. Здоровое общество — об этом свидетельствует многовековой опыт — невозможно построить только на одном наси­лии или на одних позитивных стимулах. Демократиче­ская власть тем и отличается от авторитарной, что со­блюдает меру в соотношении позитивных стимулов и силового принуждения. В этом, собственно, и состоит смысл политики.

Проблема границ власти — в том, что в процессе реализации отчетливо выявляется тенденция к ее нако­плению. Одни властные субъекты стремятся к расшире­нию своих функций, удовлетворяя честолюбивые за­мыслы, наслаждаясь возможностью повелевать, контролировать поведение сограждан. Другие — видят в этом средство к обогащению, ибо власть как ничто другое легко переплавляется в собственность. Доступ к власти для многих равнозначен доступу к богатству. От­сюда один из главнейших тезисов европейского полити­ческого дискурса: политическая власть не должна быть беспредельной, должна иметь границы. К другим тези­сам следует отнести, во-первых, «частные», межлично­стные отношения, в которых, собственно, и заключа­ется суть подлинных гражданских свобод, как, например, свобода личности от политического надзора и контроля,

а во-вторых, пределы компетенции носи­телей власти.

Частная жизнь и межличностные отношения в демо­кратических обществах, если и подлежат определенно­му воздействию, то оказывает его не политическая власть, а гражданское общество, в котором формиру­ются нормы и требования к этой сфере жизни. Степень компетентности властных субъектов стала резко возра­стать в странах Европы примерно с середины прошлого столетия вместе с превращением политической дея­тельности в своеобразное предпринимательство, когда политика становится платным видом профессиональной деятельности, предполагающей определенные знания и умения. Превращение политики в предпринимательство (М. Вебер) обусловило разделение общественных функ­ционеров на две категории: «чиновников-специалистов» и «политических чиновников». Первые играют подчи­ненную роль, реализуя в профессиональной деятельно­сти замыслы и планы вторых. Зато если эти последние при изменении политической ситуации могут быть произвольно перемещены, уволены или «направлены в распоряжение», то первые стабильно находятся на сво­их местах. К тому же роль чиновников-специалистов постепенно возрастает, обнаруживая тенденцию фор­мирования сознания самодостаточности этого слоя. Они с неизбежностью обретают худшие черты бюрократии, свои личные интересы рассматривают как общегосударственные, направляя на удовлетворение собственных амбиций чуть ли не все свои усилия. Феномен бюрократизации политической власти, имеющий в принципе объективный характер, в условиях демократического правления существенно ограничивается специальными механизмами как в политической системе, так и в гра­жданском обществе, но прямо-таки расцветает в тотали­тарных обществах, где для него почти нет никаких пре­град. Не случайно поэтому отдельные исследователи, например, К. Поппер, в контроле над правителями ви­дят сердцевину демократии, полагая при этом, что извечный вопрос «кто правит» должен быть заменен дру­гим: «кто контролирует правителей».