1.2. Концепция власти

Имеющиеся сегодня концепции власти исходят из фундаментального характера этого явления. В то же вре­мя многие из них, акцентируя внимание на том или ином аспекте проблемы, на отдельных проявлениях власти, а также будучи связаны определенным для каж­дого автора подходом к ее рассмотрению, подчас за­темняют существо дела. Именно это имел в виду Н. Эллау, когда отмечал: «Чем больше проводилось ис­следований, тем больше ускользающим казалось поня­тие власти». Но все же ознакомление с содержанием основных концепций власти позволяет неплохо разо­браться в проблеме. Особенно, если при этом мы более подробно остановимся на главном, что составляет ее природу, на отношении господство (принуждение) — повиновение. Наиболее распространенными концеп­циями являются телеологические, бихевиористские, психологические, системные и реляционистские.

Телеологические (с точки зрения цели) определения вла­сти характеризуют ее как способность достижения оп­ределенных целей, получения намеченных результатов. Б. Рассел говорил: «Власть может быть определена как реализация намеченных целей». Телеологические интер­претации власти рассматривают ее довольно широко: как отношения между людьми, так и взаимоотношения между человеком и окружающим миром. Говорят, на­пример, о власти человека над природой. Однако последнее, как было сказано, скорее метафора, ибо в строгом понимании политическая власть реализуется в отношениях между людьми, имеющими волю и созна­ние. В целом же телеологические определения власти отражают один из ее важнейших аспектов.

Бихевиористские трактовки власти рассматривают ее как особый тип поведения, при котором одни люди командуют, а другие подчиняются. Поэтому концепцию часто называют поведенческой. Она выдвинута в 20—30-е годы группой ученых Чикагского университета (отсюда —-«Чикагская школа») во главе с Ч. Мерриамом и Г. Лассуэлом. Условиями, породившими такую трактовку вла­сти, были трудности конца 20 — начала 30-х годов XX столетия, приведшие к разочарованию европейскими политологическими системами, где преобладали фило­софские вопросы политики и в первую очередь такие, как сущность государства, разделение ветвей власти, понятие суверенитета и т. п. Бихевиористская концепция имеет четко выраженный прикладной характер. В поле зрения бихевиористов попали скрытые, неформальные структуры власти в обществе: группы давления на пра­вительство, пропагандистские центры и даже гангстерские группировки. Бихевиоризм уходит от политической «метафизики»; для него фундаментальной областью ис­следования становятся эмпирически достоверные фак­ты политического поведения индивидов. Практицизм — его важнейшая характеристика. При этом биохевиоризм предложил такие меры, которые не затрагивали устоев западного общества.

Свою концепцию авторы часто называли «политиче­ским реализмом». Основанием для такого определения они считали:

во-первых, поворот науки лицом к чело­веческому поведению, лежащему, по их мнению, в основе политических явлений;

во-вторых, реализм политоло­гии ставился в один ряд с реализмом естествознания, который базировался на фактах, здесь он тоже основы­вается на фактах поведения людей; в-третьих, выводы науки являлись ориентиром для практики конкретных политических действий.

Бихевиоризм трактует политическую реальность как часть естественной, природной реальности, а полити­ческие процессы — как такие, что протекают согласно некоторым неизменным универсальным формам, так называемым «регулярностям». Основания такой фор­мальной устойчивости отнесены к природе человеческого индивида. Это значит, что здесь возрождается традиция «естественного человека» в политическом мире. Авторы концепции вычленяют явления политической жизни из естественно присущих человеку свойств, характеристик его жизненного поведения. Доминирующей чертой человека при этом объявлялось стремление к власти, что и опреде­ляло его политическую активность (поведение). В такой концепции власть — исходный пункт и конечная цель политического действия, а политический человек — это человек, стремящийся к власти.

При такой трактовке почти вся политическая теория оказывалась учением о власти. В этом плане показатель­но высказывание Дж. Кетлина: «Политическая наука становится равнозначной исследованию власти в обще­стве, то есть превращается в науку о власти. Это наука о действительной воле к власти и ее рациональной коор­динации в обществе».

Бихевиоризм — целое направление в науке о поли­тике. В нем отчетливо просматриваются три главных подхода к трактовке власти: силовая модель, рыночная модель и игровая модель. Силовая модель исходит из того, что стержнем любого «властного» поведения являет­ся первоначальный импульс — «стремление к власти». При этом власть, к которой устремляется человек, — средство к «улучшению» его политического состояния. Трактовка власти как «средства достижения лучшего» имеет двоякий смысл: с одной стороны, она выглядит так, будто для человека есть более значительные ценно­сти, чем власть, ради которых собственно и нужно об­ладать властью, контролем, могуществом (этими цен­ностями могут быть богатство, наслаждение, свобода, безопасность и т. п.). С другой стороны, в ряду этих цен­ностей, как утверждает Лассуэлл, на первом месте на­ходится сама власть, а прочие цели, будучи достигнуты, становятся условиями и предпосылками власти. Именно в этой интерпретации наполняется конкретным содер­жанием хрестоматийный тезис о том, что власть одно­временно выступает и как цель, и как средство.

Силовая модель исходит также из того, что принад­лежащая социальным институтам власть должна объяс­няться не из сущности самих институтов и их деятель­ности, а выводиться из отношений власти, в которые вступают индивиды. Бихевиористы полагают, что лишь отправляясь от этого уровня — политических атомов, индивидуальных воль, — можно проследить, как путем концентрации, слияния, разъединения, столкновения, борьбы, постоянного балансирования множества инди­видуальных сил рождаются и воспроизводятся относи­тельно устойчивые формы политической власти: партии, политические организации и институты, наконец, го­сударство с его органами власти и аппаратом. Здесь на­мечается один из важнейших ориентиров бихевиорист­ской концепции власти: как сама власть, так и субъекты политической науки должны изучать условия сохране­ния оптимального баланса сил (или воль власти). Для этого необходимо знать, как именно взаимодействуют между собой «атомы политической материи», в каких формах протекает процесс диффузии и концентрации власти в обществе.

Рыночная и игровая модели бихевиоризма, хотя и представляют интерес для раскрытия темы, однако должны быть рассмотрены в главе, посвященной институционализации политического поля.

Психологическая концепция власти базируется на ра­ботах 3. Фрейда, который, как известно, рассматривал

психику человека как целостное образование, в кото­ром прозрачные, проницаемые для сознания элементы (сознательные) сосуществуют с непрозрачными «си­ловыми», «энергетическими» элементами (бессозна­тельные). Этот сложный характер психики и является своеобразной доминантой политической власти. Власть возникает как взаимодействие воли к власти одних и готовности к подчинению, «добровольному рабству» других. З. Фрейд, например, считал, что в психике че­ловека есть структуры, делающие его предрасположен­ным к рабству, к тому же, добавим вслед за Э. Фроммом, двоякого рода; когда человек предпочитает зависимость свободе, и когда он раб самого себя. «Рабство первого рода» — зависимость вместо свободы, — связано с тем, что человек отдает предпочтение защищенности от других и покою перед личной свободой. «Рабство вто­рого рода» — это рабство не в смысле утраты свободы, а в том, что человек является рабом самого себя — сво­их иллюзий, желания властвовать. Это своеобразный нарциссизм.

Итак, «психоанализ власти» — это проблема генези­са власти как отношения господства и подчинения в связи с особыми установками человеческой психики, преимущественно в ее бессознательных аспектах.

Системная (структуралистская) трактовка в отли­чие от бихевиористской, предполагающей идти к по­ниманию власти снизу вверх, от индивида к обществу, исходит из производности власти от социальной систе­мы, а не индивидуальных отношений. Она видит во власти свойство системы, проявляющееся во взаимоот­ношениях частей и целого. Один из основателей сис­темной теории общества Т. Парсонс определяет власть как «способность системы обеспечивать исполнение ее элементами принятых обязательств», направленных на реализацию коллективных целей системы [См.: Parsons Т. Sociological Theory and Modern Society.— 1967.— Ns 4.— P. 3081.

В системной, как и в бихевиористской концепции, можно выделить три подхода к пониманию власти. Пер­вый трактует власть как свойство или атрибут макросоциальной системы, то есть общества (макроуровень); второй — характеризует власть на уровне конкретных систем: группа, организация (мезоуровень); третий отра­жает взаимодействие индивидов (микроуровень). В рамках первого подхода власть предстает «обобщенным по­средником в политической системе». Т. Парсонс, кото­рому принадлежит эта идея, сравнивал ее с деньгами, выступающими «обобщенным посредником экономиче­ского процесса». Он отмечал: «Мы можем определить власть как реальную способность единицы системы ак­кумулировать свои интересы». Интересы могут быть са­мыми разными: это и достижение целей, пресечение нежелательного вмешательства, внушение уважения, контроль использования собственности и т. д. Согласно трактовке Т. Парсонса власть может быть помещена в контекст любого вида отношений (экономических, по­литических, моральных и других). Второй уровень (мезоуровень) в системной концепции власти рассматривает власть как феномен, соотнесенный с частными систе­мами и подсистемами общества. Французский социолог М. Крозье, например, ограничивает власть рамками социальных институтов и организаций. Он подчеркивает связь отношений власти с организационными структу­рами. Это позволяет, по его мнению, рассматривать власть не только как отношение, но и как «процесс, неразделимый с процессами организации». М. Крозье приходит к выводу о вечности отношений власти: «Власть нельзя ни ликвидировать, ни национализиро­вать. Она, как голова гидры, появляется во все большем количестве и становится сильнее каждый раз, когда считают, что ее обезглавили».

Третий уровень системной концепции политической власти (микроподход), представленный М. Роджерсом и Т. Кларком, сосредотачивается на изучении акторов, действующих в специфической социальной системе. Подчеркивается большое значение ресурсов власти, ка­ковыми, по мнению М. Роджерса, являются социаль­ный статус, физическая привлекательность, харизма, собственность и т. д.

Реляционистская трактовка (от фр. relation — отно­шения) рассматривает власть как отношения меж­ду двумя партнерами, причем один из них оказывает определяющее влияние на другого. Это взаимодействие субъекта и объекта, причем субъект контролирует объ­ект с помощью определенных средств. Здесь, как отме­чалось выше, властные отношения выступают как асимметричные, где субъект и объект выполняют раз­ные роли: субъект командует, объект исполняет. Некоторые авторы (например, К. Шмитт в 30 — 50-х гг. XX в. и Ж. Фрёнд) рассматривают властные отношения по схеме «друг — враг», то есть как такую, что раскрывает конфликтный характер субъект-объектных отношений. Отношение «друг — враг» служит для названных авто­ров конститутивным признанием политических отно­шений, смыслом существования политики как авто­номной социальной сущности.

Политологи выделяют три основных варианта реляционистской концепции власти. Это модели: «сопротив­ления», «обмена ресурсами» и «раздела зон влияния». Теория «сопротивления» исследует властные отношения, в которых субъект подавляет сопротивление объекта. Здесь веберовская идея власти — отношения принужде­ния (насилия) — как бы пересаживается на иную поч­ву, а именно на поле сопротивления подчиненного. Суть теории «обмена ресурсами в том, что она исходит из неравномерного распределения ресурсов в обществе. Располагающие большими ресурсами могут трансфор­мировать их во власть, уступая часть тем, кто лишен их, в обмен на желаемое поведение, то есть на подчинение. Подробнее о ресурсах власти будет сказано ниже. Тео­рия «раздела зон влияния» фиксирует внимание не столько на отдельных взаимодействиях индивидов, сколько на совокупности социальных интеракций. При этом подчеркивается момент изменяемости ролей уча­стников интеракций. Если в одной ситуации властью обладает один индивид по отношению к другому, то с трансформацией сферы влияния позиции участников меняются (субъект и объект меняются местами). Теория «раздела зон влияния» разработана Д. Ронгом, который был обеспокоен чрезмерным акцентированием внима­ния на асимметричности властных отношений, что, на его взгляд, приглушало реляционистский характер власти. Он высказал идею, что в каждом отдельном случае имеет место асимметрия (господство—подчинение), во всей же совокупности властных отношений и на протяжении определенного времени акторы меняются своими мес­тами, так что субъект становится объектом, и наоборот.

Не все, правда, соглашались с этим, полагая, что подобная «рокировка» означает по сути отсутствие вла­сти. Например, X. Герт и К. Миллс утверждают: «Когда все равны, то нет политики, так как политика требует подчиненных и начальника», а Блау говорит: «Взаимозависимость и взаимное слияние равных сил указывает на отсутствие власти». Однако позиция Д. Ронга не столь проста, в ней акцент сделан на «генетических корнях» власти, на взаимодействии как основе власти. Автор концепции при этом не отрицает асимметричности в каждом индивидуальном эпизоде действия, но исходит из того, что взаимодействующие индивиды постоянно меняются местами. Один контролирует другого в одних ситуациях и сферах поведения, другой — в других. На­пример, наниматель рабочей силы диктует время и место работы, а профсоюз контролирует найм рабочей силы.

Имеются и иные концепции власти, однако и на­званные раскрывают проблему. Все они, хотя каждая и по своему, акцентирует внимание на том, что власть это асимметричные отношения между людьми, сутью которых является господство и подчинение. Это обязы­вает нас более пристально рассмотреть эти отношения.