§ 3. Истоки криминологии, ее этапы развития и основные теории

Криминологические идеи возникли задолго до того, как сформировалась самостоятельная наука.⁷ Древнегреческий философ Платон, размышляя о природе преступности, называл главным ее источником междоусобие и противоречие между бедными и богатыми. Усматривая вину государства в потворствовании этим источникам, он в своих философских трудах обращался к законодателю с требованием установить пределы бедности и богатства, полагая терпимым пропорцию на уровне 1:4. Анализируя причины, которые могли бы удержать людей от нарушения закона, Платон одним из первых указал на социальную природу преступности, и предписывал законодателю действовать на опережение событий: устанавливать законы и угрожать наказанием для предотвращения вредных поступков. К числу мер, способных удержать людей от совершения противозаконных поступков, он относил неотвратимость наказания (ожидаемое зло, которое причиняют правонарушителям), общественное мнение, привычку достойного поведения, поощрение правопослушных граждан.⁸

Глубокое понимание природы преступности и наказания за преступление можно обнаружить в трудах Аристотеля. К числу причин совершения преступлений он относил бедность, необоснованные привилегии определенных социальных слоев и политическое бесправие, разноплеменность населения. Величайшие преступления, подчеркивал он, совершаются из-за стремления к избытку, а не из-за недостатка предметов первой необходимости. Ученый отрицал прирожденные наклонности преступника, и поэтому главными средствами воздействия на преступность называл социальные меры: справедливое государственное устройство; стабильность законов; главенство законов над должностными лицами; борьбу с коррупцией; развитие экономики; предоставление возможности реализовать активность различных слоев населения в социально полезных формах. Один из сформулированных Аристотелем принципов, по сути, отразил сущность профилактики негативных социальных процессов: «Если нам известны причины, ведущие к гибели государственных устройств, то мы тем самым знаем и причины, обусловливающие их сохранение: противоположные меры производят противоположные действия».⁹

Сильное влияние на развитие криминологического мировоззрения оказала классическая школа уголовного права (подготовительный этап). Она возникла в XVIII в., когда в Европе наступила эпоха просвещения. В своих философских работах великие французские просветители Ж.-Ж. Руссо, Вольтер, Д. Дидро, Ш. Монтескье развили идеи утопистов Т. Мора и Т. Кампанеллы о справедливом общественном устройстве, и создали новое представление о человеке. Центральная идея просветителей, имеющая безусловное криминологическое значение, состояла в том, что предупреждение преступлений должно главенствовать над наказанием за их совершение. Новое представление о человеке было основано на его свободной воле, на признании за ним права на самостоятельные решения. Поэтому человек должен нести полную ответственность за свои возможные неправомерные действия. Мысль о свободе воли была связана с мышлением собственной выгоды, по которой человек рационально принимает решение поступать так или иначе, сообразовываясь с выгодой или вредом от своих действий.

Гуманизм французских философов нашел положительный отклик в знаменитом трактате Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях», написанном в 1764 г. Вдохновленный идеями просветителей, среди которых он более всего ценил Руссо, Беккариа сделал блестящую попытку обосновать возможность бороться с преступностью не столько средствами наказания, сколько улучшением нравов, просвещением, в которых видел средство предотвращения преступлений.

Идеями Беккариа интересовалась российская императрица Екатерина II, которая в своем «Наказе» воспроизвела многое из того, что Беккариа написал в трактате «О преступлениях и наказаниях».

Какие же принципы, сформулированные Беккариа, оказали влияние на формулирование основ криминологического мышления. Во-первых, принцип предупредительной функции закона: «Лучше предупреждать преступления, чем наказывать». «Хотите предупредить преступление? Сделайте так, чтобы законы были ясными, простыми, чтобы вся сила нации была сосредоточена на их защите». Во-вторых, принцип справедливости: «Должна быть соразмерность между преступлением и наказанием... Единственным и истинным мерилом преступлений является вред, который причиняют нации... Для достижения цели наказания достаточно, чтобы зло наказания превышало выгоду, достигаемую преступлением». В-третьих, принцип неотвратимости наказания: «Чем скорее следует наказание за преступлением, чем ближе к нему, тем оно справедливее, тем оно полезнее». «Уверенность в неизбежности хотя бы и умеренного наказания произведет всегда большее впечатление, чем страх перед другим, более жестким, но сопровождаемый надеждой на безнаказанность»¹⁰.

Таким образом, классическая школа уголовного права стремилась к созданию несложной и четкой уголовной системы, в которой вместо варварских и произвольных наказаний предлагались рациональные меры, целью применения которых являлось бы удержание людей от добывания преимуществ и выгод преступным путем (общее предупреждение преступлений). Нужно отметить, что Беккариа был противником смертной казни и предлагал заменить ее пожизненным рабством.

Вместе с тем, Беккариа принижал значение личности преступника, и поэтому причины преступлений рассматривал исключительно утилитарно и поверхностно. В частности, он утверждал, что все люди склонны к совершению преступлений, потому что человек эгоистичен и стремится лишь к собственной выгоде и благосостоянию. Наказание оказывает одинаковое воздействие на людей, независимо от их положения и индивидуальных особенностей. Поэтому индивид должен нести полную ответственность за все свои действия и поступки. Смягчающие вину обстоятельства или другие объяснения нельзя учитывать в судебном разбирательстве. Из этого следовало, что малолетний и взрослый, впервые совершивший преступление, и рецидивист должны за равные преступления нести и одинаковое наказание. Таким образом, классическая школа принимала во внимание сам акт преступного действия, но придавало второстепенное значение тому, какой человек сам преступник.

Как самостоятельная наука криминология стала развиваться под влиянием философского направления позитивизма. Согласно этому направлению, логика научного анализа должна определяться посредством методов, с помощью которых можно получать точные и достоверные знания. Центральное место в таких методах должно принадлежать наблюдению, которое, подобно математическим формулам, гарантирует получение проконтролированной информации. Для позитивизма характерна сильная уверенность в том, что с помощью точной и надежной информации можно определить действительные причины разных явлений и таким образом решить социальные проблемы.

Первым представителем периода позитивизма в криминологии (этап естественно научного подхода к объяснению преступности) считается итальянец Чезаре Ломброзо (1836–1909), которого называют «отцом криминологии». Он заложил основы изучения преступников и непреступников, главным образом под влияние естественных наук, особенно биологии и теории эволюции.

Врач по образованию, Ломброзо долгое время занимался медицинской практикой, в которой значительное место занимала психиатрия. Одно время он возглавлял клинику для душевнобольных, где помимо лечебной практики изучал влияние на поведение психически больных погодных и климатических факторов. Работая тюремным врачом он исследовал физиологические свойства как заключенных, так и непреступников, уделяя значительное внимание строению черепа. Результатом его изысканий стала книга под названием «Преступный человек» (1876), в которой он сформулировал теорию прирожденного преступника. Главная мысль его теории состояла в том, что преступники представляют собой определенный регресс в развитии человека, такой его подвид, который имеет явно отличительные физические и психические свойства. В этой книге Ломброзо писал: «Изучайте личность самого преступника, изучайте не отвлеченно, не абстрактно... а в самой жизни: в тюрьмах, в больницах, в полицейских участках, в ночлежных домах, среди преступных обществ и шаек, в кругу бродяг и проституток, алкоголиков и душевнобольных, в обстановке их жизни, в условиях их материального существования. Тогда вы поймете, что преступление есть не случайное явление и не продукт «злой воли», а вполне естественный и наказанием непредотвратимый акт. Преступник — существо особенное, отличающееся от других людей. Это своеобразный антропологический тип, который побуждается к преступлению в силу множества свойств и особенностей своей организации».¹¹

Итак, преступник представляет собой особый природный тип, скорее больной чем виновный (первоначально Ломброзо считал преступника душевнобольным по признаку эпилепсии). Преступниками не становятся, а рождаются. Преступного человека необходимо выявлять по ряду признаков и изолировать. В ранних изданиях этой книги Ломброзо даже предлагал отменить суды и заменить их комиссией психиатров, которые, пользуясь разработанным им инструментом — антропометрической гильотиной, произведя соответствующие замеры, делали вывод относительно принадлежности человека к классу прирожденного преступника. При положительном выводе он полагал возможным просто уничтожать таких людей.

Не ограничившись констатацией общих черт (атавизмов) прирожденного преступника, Ломброзо предложил типологию, в которой каждому виду приписывались соответствующие неповторимые черты. В ней были выделены: убийцы, воры, изнасилователи, мошенники.

Под воздействием своих учеников и критиков Ломброзо перестал рассматривать преступника только как прирожденного, и наряду с ним стал выделять и других: душевнобольных, привычных, случайных и преступников по страсти, хотя доля прирожденных, по его мнению, во всей популяции нарушителей закона составляет не менее 40%.

В последних изданиях своего знаменитого труда Ломброзо вынужден был признать, что прирожденный преступник не обязательно должен совершить преступление. При благоприятных внешних, социальных факторах преступные наклонности человека могут так и не проявиться в течение всей его жизни. Эта часть книги названа «Преступление», и в ней он по существу перешел на позиции многофакторного подхода к объяснению преступного поведения.¹²

Современная криминология, высоко оценивая вклад Ломброзо в развитие науки в целом, отрицательно относится к центральной его идее. Вместе с тем заслуги этого знаменитого ученого неоспоримы. Во-первых, он впервые поставил в центр научных исследований преступности личность человека и вдохновил специалистов по криминалистике к созданию антропометрической методики идентификации преступников (Бертильон). Во-вторых, на основе своей теории сам Ломброзо разработал прибор под названием сфигмограф (впоследствии названный детектором лжи). Наконец, практическое значение имели разработки Ломброзо в области графологии.

Продолжением позитивистского направления в криминологии стал психологический подход к объяснению преступного поведения. Он выразился в стремлении отыскать психофизиологическую предрасположенность к преступному поведению. Проблема личности преступника, таким образом, выдвигалась на передний план. Немецкий криминолог Г. Й. Шнайдер видит зачатки психологического подхода еще до появления позитивизма. При этом он указывает на изданное в Париже в середине XVIII в. собрание «Удивительных уголовных дел» в 20 томах, принадлежащее перу Франсуа де Питаваля. В этом многотомном труде автор на основе описания конкретных уголовных дел предпринял попытку психологически обосновать мотивы преступлений. Почти сто лет спустя такую попытку повторил немецкий ученый Й.-А. Фейербах. По мнению этих ученых, проникновение в мотивы, которыми руководствовались преступники, совершая убийства, кражи и т. п., давало ключ к разгадке истинных причин преступления. Чувства, эмоции они называли всего лишь затуманенной разновидностью мышления.¹³

Таким образом, психологический подход был основан на простом изучении многообразных негативных личностных свойств преступника с целью разработать характеристики определенных их типов. Используя при этом довольно простой метод самоанализа, когда обследуемому преступнику предлагалось записывать в выдаваемые для этого тетради свои покаяния, сочинения, отвечать на заданную тему, ученые полагали, что преступник должен знать лучше всех, как оценить причины своего преступления и последствия борьбы с преступностью. Позднее, в ХХ в., под влиянием работ Зигмунда Фрейда, криминологи стали пытаться проникнуть с помощью психологических методов в инстинкты и побуждения преступника, дойдя до подсознательных чувственных глубинных слоев его личности. Одним их первых, кто применил психодиагностические тесты к преступникам и исследовал сферу подсознательного путем анализа сновидений, был англичанин М. Хамблин-Смит. Применение метода психоанализа в криминологии позволило ученым утверждать, что преступник, в отличие от нормального человека, который способен контролировать свои латентные криминальные наклонности и канализировать их в общественно значимых формах, не обладает внутренней контрольной инстанцией — не развито «сверх-Я» (суперэго). Так как у него в силу понижения эмоциональности и снижения чувственности недоразвито и «эго», он не способен удержать под контролем агрессивность, ненависть и фрустрацию. Таким образом, конфликты, лежащие в сфере подсознательного, и являются истинной причиной совершаемых преступлений.¹⁴

К психологическому направлению относится теория опасного состояния, основы которой сформулировал Рафаэль Гарофало, судья апелляционной инстанции Неаполя. Его научная деятельность проявилась на рубеже XIX–XX вв. Резко критикуя институт наказания, основанный на принципе справедливости, пренебрежительно называя его «тарифной системой наказания», он предложил учитывать только степень вреда, причинение которого можно ожидать от преступника, т. е. степень его способности к преступлению. Именно вероятность совершения лицом преступления и легла в основу понятия «опасного состояния личности». Тяжесть совершенного преступления, полагал он, не может быть основным фактором ответственности, это всего лишь один из симптомов опасного состояния личности. Поэтому государство должно быть заинтересовано не в совершенствовании видов наказания, а в обезвреживании преступника. На место наказания должны прийти «меры социальной защиты», цель которых заключалась бы в лечении, изоляции, обезвреживании лиц, находящихся в опасном состоянии, т. е. в их реформации. Местом для содержания таких лиц должны стать реформатории.

Гарофало принадлежит интересная мысль о разделении всех преступлений на естественные и полицейские. Первые являются «истинными» преступлениями, поскольку нарушают два фундаментальных альтруистических чувства человека: сострадание и честность, вторые же — это преступления, нарушающие закон, так как они часто не затрагивают вышеназванные чувства. Лишь тех, кто совершает «истинные» преступления, можно назвать «настоящими преступниками», негодными для общества, и подвергнуть их элиминированию, таким же образом, как в природе происходит естественный отбор. В своих работах, в частности в книге «Криминология» (1884), он приходит к заключению, что нужно отказаться от установления определенных наказаний для привычных преступников и применять к ним заключение в особых заведениях на неопределенный срок. Гарофало выступил противником отмены смертной казни. Будучи не только ученым, но и практиком, он доказывал, что если смертная казнь будет исключена из уголовных законов, то сдерживающая сила их будет значительно уменьшена. Эту идею поддержал основоположник теории «многофакторного подхода», профессор Римского университета Э. Ферри, который считал, что сдерживающее воздействие на преступность оказывает не установление смертной казни в законах, а реальное и достаточно масштабное ее применение. При незначительном применении смертной казни эффект от нее лишь отрицательный.¹⁵

К началу ХХ столетия на смену «биологическому» позитивизму в криминологии приходит «социологический» позитивизм (этап социологического подхода к объяснению преступности). Наиболее известными теориями, в которых он проявился, являются: теории социальной дезорганизации, дифференцированной связи, стигматизации.

Теорию социальной дезорганизации

сформулировал французский социолог Эмиль Дюркгейм. В книге «Метод социологии» (1896) он обосновал тезис о том, что преступность не только нормальное социальное явление, но и что «преступник вовсе не антисоциальное существо, не особого рода паразит, не чуждое и не ассимилирующееся тело в среде общества; это нормальный фактор социальной жизни. Преступление со своей стороны не должно рассматриваться как зло, для которого не может быть достаточно тесных границ; не только не нужно радоваться, когда ему удается спуститься ниже обыкновенного уровня, но можно быть уверенным, что этот кажущийся успех связан с каким-нибудь социальным расстройством».¹⁶ В другой своей работе «Самоубийство» (1898) он обосновал вывод о том, что в основе состояния дезорганизации общества лежит аномия (безнормие). Рассматривая преступность как разновидность отклоняющегося поведения, он называл ее нормальным фактором общества, так как избежать такого поведения нельзя, поскольку в обществе имеется огромное количество разнообразных видов поведения. Нормальна же она в том смысле, что общество без преступлений станет стагнировать. Если допустить мысль о том, что в обществе будет устранена преступность, то перестанут происходить социальные изменения и прекратится прогресс. Преступность, таким образом, включена в число основных условий социальной организации. Если у преступника отнять возможность совершить противоправный поступок, то как сможет проявить себя гений, идеи и поступки которого также нужно признать отклонением от нормы. В обществе, где существует социальная сплоченность и человеческая солидарность, преступность находится на низком уровне. Но если под воздействием чрезмерного технического прогресса, основанного на разделении труда и принципе экономической эффективности, начинают ослабевать фундаментальные нравственные чувства, на которых основаны социальные нормы, объединяющие общество, то последние теряют свое значение как рамки, сдерживающие человеческие страсти, воцаряются беспорядок и социальный хаос. Общество как бы противопоставляется индивидууму, последний становится безразличным к интересам других людей и общества в целом. Индивидуальный произвол отдельного человека становится достоянием массы людей. Уровень преступности резко возрастает. Таким образом, государство должно стремиться сохранять социальную сплоченность, основанную на солидарности индивидуальной и коллективной морали, препятствуя чрезмерной экономизации общественной жизни, ведущей к экономическим бедствиям. Последние проявляются либо в резком увеличении количества обездоленных, либо таком же увеличении количества сверхбогатых людей.

Теория дифференцированных связей

была предложена американским криминологом Эдвином Сатерлендом, изложившим ее основы в работе «Принципы криминологии» (1939). Популярности теории в значительной степени содействовала ее привлекательность с точки зрения здравого смысла, поэтому она получила свое второе название теории «плохой компании». Согласно данной теории, преступному поведению обучаются у тех, с кем есть связь. Таким образом, в основу объяснения механизма преступного поведения положены принципы, вытекающие из универсальных законов «подражания» (его сформулировал французский ученый Габриэль Тард) и научения.

Теория дифференцированной связи исходит из следующих положений.

• Преступному поведению учатся.

• Преступному поведению учатся, взаимодействуя в процессе общения с другими людьми.

• Научение преступному поведению происходит главным образом в группах, где отношения имеют непосредственный, личный характер.

• Возможность того, что индивид изберет систематическое преступное поведение, обусловливается тем, насколько часты и непосредственны его контакты с моделями такого поведения.

• Научение преступному поведению включает:

  • усвоение приемов совершения преступлений;

  • специфическую направленность мотивов, установок, а также рационализацию поведения.

• Специфическая направленность мотивов и установок формируется на основе оценок правовых норм как благоприятных или неблагоприятных.

• Лицо становится деликвентом в результате преобладания у него оценок, благоприятствующих нарушению закона, над оценками, не благоприятствующими этому.

• Процесс обучения преступному поведению включает в себя все механизмы, действующие в процессе любого другого обучения.¹⁷

В США под воздействием этой теории были разработаны соответствующие программы коррекции преступного поведения путем изменения связей подростков. На их реализацию стали работать специально создаваемые фонды и организации, а также энтузиасты-одиночки. Они получили информационную поддержку в печати, на телевидении, был даже создан сериал, пропагандирующий сатерлендовский метод. Значение эта теория не утратила и по сей день.

Теория стигматизации

основана на гипотезе, что индивид формируется в преступника потому, что общество «поручает» ему такую роль. Американский ученый Ф. Танненбаум в работе «Преступность и общество» (1938) предпринял попытку доказать, что неправильная реакция общества на отклоняющееся поведение и есть тот фактор, который такое поведение обусловливает. По сути речь идет о процессе общественной криминализации человека, своеобразном клеймении его в связи с фактами неблаговидного поведения. Логика позиции Танненбаума состоит в том, что если подростка начинают оценивать негативно, то он постепенно утрачивает позитивные качества, свойственные любому человеку. Под воздействием чрезмерной драматизации зла (так Танненбаум назвал свою теорию) за подростком закрепляется ярлык нарушителя, от которого ему не удается избавиться, по крайней мере само общество ему в этом препятствует. «Многие общественно опасные деяния совершаются подростками как шалость, а воспринимаются окружающими как проявление злой воли и оцениваются как преступления».¹⁸ Концепция Танненбаума лежит в основе теории стигматизации.

Эта теория знаменует буквально переворот в традиционном криминологическом понимании преступности, ибо отстаивает тезис, что социальный контроль порождает клеймение, а значит и преступление. Данный тезис действительно парадоксален: борьба с преступностью, попытка предупредить правонарушение на самом деле создают их. Как образно заметил финский криминолог Матти Лайне: «Лекарство причиняет болезнь».¹⁹

Развитие теории стигматизации продолжалось в работах американских криминологов Т. Селлина и Г. Беккера. В книге Беккера «Аутсайдеры: социологическое исследование отклоняющегося поведения» (1963) так описывается картина преступной карьеры. В большинстве случаев первичное нарушение социальных норм носит случайный характер. Затем движущей силой правонарушений становится выгода или удовольствие, связанное с самими действиями или их результатами. Арест и осуждение закрепляют за человеком статус преступника, формально на срок судимости, фактически навсегда. В последующем происходит активная реализация социального статуса зэка, которым общество заклеймило осужденного, и он совершает серию преступлений. Пиком преступной карьеры является вступление человека в банду преступников, в которой максимально реализуются его криминальные возможности.²⁰

Теория стигматизации весьма популярна среди западных криминологов. В теоретическом плане ее развитие, вероятно, пока не закончилось. Сегодня, например, можно задать в адрес этой теории такие критические вопросы: исчезли бы негативные отклонения, если бы отменили социальный контроль, т. е. перестали бы люди убивать, воровать, насиловать, если бы отменили уголовный закон? Почему есть преступники, которые никогда не были пойманы, и, следовательно, никогда не клеймились? Таким образом, данная теория корректно объясняет рецидив преступлений, но не первичные преступления. В практическом аспекте у нее есть безусловное достоинство, с помощью которого легко можно увидеть существенные недостатки современной профилактики правонарушений, которая начинается с постановки профилактируемого лица на учет, т. е. по сути с его клеймения.

Современную криминологию (современный этап со смешанным подходом к объяснению преступности) трудно охарактеризовать с помощью какой-либо наиболее распространенной теории или даже группы теорий. По образному выражению американского криминолога Малиновского, в настоящее время существует столько же криминологий, сколько и криминологов.

Условно можно подразделить описанные в научной литературе современные теории на: ранние (прежде всего теория конфликта культур, радикальная, т.е. критическая теория) и поздние (феминистическая, теории теория восстановленного стыда, Теория уменьшающих преступность человеческих ценностей, конститутивная теория). Рассмотрим некоторые из них.²¹

Теория конфликта культур

исходит из посылки, что конфликты между группами, классами и обществами являются мощными импульсами, порождающими социальные изменения. Если их не разрешать с помощью цивилизованных социальных методов, то они ведут к отклоняющемуся поведению и в конечном счете порождают преступность. Первым из ученых, попытавшихся на основе конфликта описать происхождение преступности, был Т. Селлин. Согласно его теории «конфликта культур» к преступлению ведут две цепочки конфликтов ценностей: внешних и внутренних. Внешние конфликты ценностей являются результатом социальной дифференциации (или стратификации) в рамках одной социальной системы. Они возникают вследствие столкновения различных ценностных ориентаций, присущих различным социальным группам, интегрированным в одно общество. Например, между ценностями культур аборигенов и мигрантов, сельских и городских жителей, представителей титульной нации и наиболее распространенных диаспор. Внутренний конфликт культур означает такое столкновение ценностей на индивидуальном уровне и представляет собой неудавшийся процесс усвоения культурных норм человеком, до этого относящегося к иной культурологической группе. Так, этнически смешанный брак может породить конфликт между культурными ценностями, по разному оценивающими конкретный вид поведения, например, сексуального, которых пытается придерживаться один из супругов (например, восточный мужчина и европейская женщина).

Радикальная (или критическая) теория

основана на конфликте в борьбе за власть, будь то власть экономическую, политическую. В ней подчеркивается, что криминализируется поведение тех, кто лишен власти теми, кто ее имеет. В этой теории криминологические проблемы ставятся в зависимость от решения основных социальных и политических вопросов, и заостряется внимание на том, почему одни люди в социальном процессе объявляются преступниками, а другие нет. Известно, что преступления совершают представители всех слоев населения. Однако в орбиту уголовной юстиции попадают представители низшего слоя. Удачливые преступники гораздо реже привлекаются к ответственности. К ним можно отнести организованных преступников, тех, кто совершает экономические, экологические правонарушения, лиц, облеченных властными полномочиями, совершивших политические преступления.

Основным конфликтом в современном обществе объявляется конфликт между господствующим классом и рабочим классом (поэтому нередко к этой теории относят марксистскую теорию преступности). Располагая экономической мощью, господствующий класс использует ее как инструмент управления обществом. Криминализируется поэтому лишь поведение, которое противоречит его интересам. «Преступления господ, противозаконные деяния власть имущих не квалифицируются как преступления, потому что у капиталистов достаточно власти, чтобы не допустить собственной криминализации. Правопорядок - это система, созданная классом капиталистов для обеспечения своих интересов».

Главная задача представителей этой теории состоит в резкой критике существующей системы с целью ее ликвидации. Уголовное законотворчество и уголовная юстиция должны быть разоблачены в ложности устремлений защищать общественные интересы. Поскольку либеральные реформы только укрепляют капиталистическую систему, сама идея либерализма объявляется вредной. После свержения капитализма законы в их нынешней форме станут ненужными, как впрочем, и уголовная юстиция с ее правопорядком, и само государство. В новом равноправном обществе будет обеспечено демократическое участие всех в жизни общества, а споры и конфликты станут разрешать малые общины с помощью местных судов. Радикальная теория дистанцируется от криминологии, имевшей место в странах победившего социализма (в частности, в СССР). Основной довод состоит в том, что в СССР и странах т.н. соцлагеря было построено не социалистическое, а государственно-капиталистическое общество, которое ведет свое государственное хозяйство как монополистически капиталистическое предприятие.