§ 2. Соотношение социального и биологического при формировании личности преступника

При изучении генезиса личности преступника важное значение имеет вопрос о взаимодействии биологического и социального в преступном поведении. Причиной повышенного интереса криминологов к этой проблеме является необходимость более глубокого объяснения этиологии насильственной, рецидивной преступности, преступности несовершеннолетних. В криминологии по этому вопросу высказывались различные суждения и оценки: от крайне биологизаторских до упрощенно социологических.

Крайне биологизаторский подход подразумевает признание примата биологической наследственности над социальной и выведение всей содержательной стороны поведения человека из индивидуально-биологических предпосылок. В российской криминологии, как известно, такой подход никогда не был главенствующим. И сегодня большинство отечественных ученых-криминологов едины в признании социальной природы преступности и ее причин, считая, что определяющее значение в механизме преступного поведения имеют социальная среда и социальные качества индивида, а биологические детерминанты не являются причиной преступного поведения, хотя и играют важную роль⁸.

Логической предпосылкой монизма российской криминологии в этом вопросе является материалистическая концепция соотношения видов и форм движения материи. Согласно с ней, социальная форма движения материи возникает на основе предшествующих и реализуется через них. Таким образом, выстраивается последовательная цепочка видов и форм движения материи, субординация которых позволяет наделить социальную форму статусом «суперформы». Эта форма как бы исключает параллельность существования предшествующих ей форм, по-крайней мере, их самостоятельность. Данная философская концепция подкрепляется и эволюционной теорией.

Сложившееся единство исходных положений в оценке соотношения социального и биологического не исключает разнообразия точек зрения в понимании частных вопросов. Это во многом объясняется узостью эмпирической базы отечественной криминологии, что не позволяет во всех подробностях исследовать диалектику социального и биологического в общественно опасном поведении.

Индивидуальное развитие личности происходит во взаимодействии генетической и социальной программ. Социальная программа (материальная и духовная культура человечества) под влиянием воспитания в непосредственном взаимодействии с генетической программой в той или иной мере усваивается индивидом, постепенно становится внутренним содержанием личности. Процесс осуществляется на всех уровнях (от отдельной личности до целого поколения), и поэтому трудно согласиться с утверждением П. С. Дагеля, что проблема соотношения социального и биологического в личности преступника и преступном поведении имеет смысл лишь применительно к конкретным преступлениям и преступникам, а не к преступности и ее причинам.

Различные представители той или иной социальной группы усваивают социальную программу по-разному. Этот тезис позволил зарубежным ученым интерпретировать причины преступного поведения с позиции коллизии корпоративных социальных норм или культурных ценностей, что нашло отражение в теориях стратификации и конфликта культур. В отечественной криминологии специальному изучению подвергались лица с врожденными или приобретенными физическими и психическими недостатками (психическими аномалиями). Они рассматривались как особый тип, поскольку «либо вообще не в состоянии усваивать социальные программы, либо усваивают их в ограниченном объеме»⁹. При этом криминологов интересовала лишь группа людей, у которых врожденные или приобретенные физические и психические аномалии, во-первых, повлекли личностные изменения, не исключающие вменяемость, во-вторых, могли привести к преступному поведению.

Эмпирические исследования отечественных ученых (Ю. М. Антонян, С. В. Бородин, Н. Д. Гомонов, В. П. Емельянов, А. П. Закалюк) выявили определенное влияние биологических факторов на преступное поведение и установили, что они снижают сопротивляемость к воздействию ситуаций, особенно конфликтных и проблемных; создают препятствия для развития позитивных черт личности, особенно для ее адаптации к внешней среде; ослабляют механизм внутреннего контроля и облегчают, иногда даже стимулируют действие криминальных личностных ориентаций.

К числу психических аномалий, коррелирующих с совершением преступлений относятся: алкоголизм, психопатия, остаточные явления черепно-мозговых травм, олигофрения, наркомания, сосудистые заболевания с психическими изменениями, шизофрения в стадии стойкой ремиссии и эпилепсия. По данным Н. Г. Иванова, психические аномалии у лиц, совершивших преступления, преобладали в следующем порядке: психопатоподобные черты характера составляют 31%; с признаками неврастении - 20,6%; психостении - 10,4%; олигофрении - 10,3%; истерии - 6,9%. При этом субъекты преступления с диагнозом психопатия наиболее часто совершали умышленное причинение тяжкого вреда здоровью - 11%; хулиганство - 19%; изнасилование - 9%¹⁰.

Криминологические исследования свидетельствуют о наличии устойчивых зависимостей между отдельными видами психических аномалий и отдельными видами преступлений. Данные о высоком уровне лиц с психическими аномалиями среди убийц (72%) совпадают с результатами исследований, проведенных в 20-е годы прошлого столетия. Для лиц с психическими аномалиями характерно совершение тяжких насильственных преступлений (убийств, телесных повреждений, изнасилований, грабежей, разбоев). Более половины лиц, совершивших эти преступления, имеют различные психические аномалии. Алкоголиков больше среди тех, кто совершил разбой, грабеж, хулиганство. Психопатов, лиц, страдающих остаточными явлениями черепно-мозговых травм и органическими заболеваниями центральной нервной системы — среди тех, кто совершил убийство, хулиганство, изнасилование, грабеж и разбой. Для олигофренов характерно совершение изнасилований и хулиганства; для эпилептиков и шизофреников — убийств и хулиганства, а для наркоманов—убийств, хулиганства и краж¹¹.

Эмпирические исследования свидетельствуют, что алкоголизм и психопатия, как правило, сопровождаются формированием криминально значимых черт личности: повышенной раздражительности и агрессивности (в 95% случаев выборочных наблюдений алкоголиков, совершивших насильственные преступления), конфликтностью (в 70%), подозрительностью и мнительностью (в 27%), ревностью, сутяжничеством (в 23%), садизмом (в 9%)¹².

Таким образом, криминологические исследования подтверждают положение о том, что врожденные и приобретенные психические аномалии могут оказывать заметное влияние (а при заболеваниях, исключающих вменяемость, — решающее влияние) на усвоение человеком социальных программ. Психические аномалии препятствуют усвоению личностью общественных ценностей, установлению нормальных социальных связей, способствуют сужению и однообразности поля ее социальных связей, ее социальной деятельности — в связи с этим и появляется реальная угроза ведения преступного образа жизни.

В связи с вышеизложенным можно утверждать, что психические аномалии способствуют формированию личности преступника, однако собственно криминогенность психических отклонений чаще всего зависит от социальных условий формирования и жизни индивида. Наличие психических и физических аномалий у некоторых преступников еще не свидетельствует о генетических корнях преступности. Во-первых, значительная часть психических и физических аномалий, о которых говорилось выше, не обусловлена генетически. К сожалению, это обстоятельство редко учитывают в ходе конкретных криминологических исследований. Во-вторых, влияние генетически вызванных заболеваний на развитие и поведение личности может быть скорректировано под воздействием социальной среды и лечения. Коррекция генетических заболеваний может увеличить возможности позитивного развития личности, ее отсутствие, наоборот, сузит возможности усвоения социальных программ.

Рассматривая психоаномальный фактор в рамках генезиса личности преступника нужно отметить, что он проявляется на всех его стадиях, но в различной степени. Психоаномалии существенно затрудняют усвоение социальных норм, регулирующих поведение, но на начальной стадии криминализации личности их роль менее существенна. Значительно сильнее они проявляют себя на второй и третьей стадии, т. к. в это время такие лица в большей мере, чем иные, отчуждены от общества, от малых социальных групп. Их социально полезные связи таковы, что круг семейных, досуговых и деловых отношений резко сужен, неустойчив, а иногда и вовсе отсутствует. Это приводит к тому, что в реальной ситуации поведение таких лиц конфликтогенно. Возможности выбора путей и средств для реализации собственных целей в силу этих особенностей иногда существенно ограничены, что приводит к совершению преступлений, внешне никак не мотивированных. Иначе говоря, у психоаномальных субъектов личностно-психологическая сфера сужена по сравнению с нормальными людьми и, соответственно, путь влияния биологического фактора на поведение короче.

Таким образом, место и роль психических аномалий в механизме генезиса личности преступника состоят в следующем. Психические аномалии воздействуют на поведение, в том числе преступное, но не сами по себе, а опосредованно, оказывая влияние на формирование социально- психологических особенностей человека. Именно эти особенности, а не психические аномалии, следует признать криминогенными. Поэтому признание такого опосредованного влияния исключает необходимость медико-психиатрического воздействия, и предполагает в первую очередь надлежащее воспитание, необходимые коррекционные социально-психологические мероприятия, способные оказать профилактическое воздействие.

Казалось бы, что спор об истоках преступного поведения (биологическое или социальное), который идет последние сто лет, уже устарел. Вместе с тем исследования в конце ХХ столетия, особенно в США, обратили внимание на корреляцию преступного и иного антиобщественного поведения с ранее не изучавшимися биологическими факторами. Поэтому целесообразно кратко остановится на результатах, полученных иностранными коллегами.

Например, проведенное в Кембриджском университете исследование (1997) агрессивного и преступного поведения среди 411 британских мужчин показало зависимость числа насильственных преступлений (в процентном выражении), совершенных мужчинами 10-18 лет и 19-40 лет, от частоты пульса в состоянии покоя у осужденных. Средняя частота пульса в состоянии покоя у всех мужчин в возрасте 18 лет была приблизительно 68 ударов в минуту, тогда как среди осужденных за насильственные преступления чаще встречались мужчины с частотой пульса менее 66 ударов в минуту. К аналогичным выводам пришли исследователи, изучившие осужденных в Англии, Шотландии и Уэллсе (1990). Они установили замедленный пульс у 81% насильственных и 67% сексуальных преступников, и только 54,3% лиц, не склонных к делинквентности. В целом, эти и другие исследования указывают на связь между низкой частотой пульса в состоянии покоя и высоким уровнем антисоциального поведения, особенно насилия¹³.

Результаты многочисленных исследований (1998) людей и животных показали, что серотонинэргическая система мозга может регулировать агрессивное поведение, так как она отвечает за способность сдерживать или тормозить такое поведение. При этом снижении функционирования серотонинэргической системы связано с повышением уровня серотонина в крови. Недавно проведенные исследования в отношении осужденных, родившихся в Новой Зеландии, подтвердили гипотезу о связи повышенного уровня серотонина в крови и высокими показателями агрессивного и преступного поведения, причем эта зависимость наблюдалась у мужчин, но не у женщин. В целом, результаты этих исследований говорят о том, что снижение функционирования серотонинэргической системы может быть причиной насильственного поведения мужчин¹⁴.

Другая группа исследований (1996) показывает на связь гормонов и агрессивного поведения. Одним из наиболее подробно изученных гормонов является тестостерон. Ряд американских ученых отмечает, что повышенный уровень тестостерона характерен для насильственных преступников и импульсивных преступников-алкоголиков. При этом отмечается, что связь между гормонами и агрессивным поведением у мужчин сильнее, чем у женщин¹⁵.

Нельзя не отметить, что за рубежом продолжаются исследования генетики поведения в контексте анализа агрессивного и преступного поведения (1993-1997). При том, что методика таких исследований существенно усовершенствовалась по сравнению с ХХ столетием, в молекулярной генетике пока не удалось идентифицировать специфические гены, связанные с пожизненной устойчивой делинквентностью. Однако повышенное внимание к этому генетическому факту свидетельствует о больших надеждах, с которыми американские коллеги связывают разработку программ по предотвращению преступлений. Итак, современные зарубежные ученые делают такой вывод: «Если криминологи будут и далее игнорировать все увеличивающееся число фактов, свидетельствующих о том, что антисоциальное и преступное поведение имеет по меньшей мере некоторую генетическую составляющую, то подлинное понимание того, как природа взаимодействует с воспитанием в развитии подобного поведения, никогда не будет достигнуто»¹⁶.

В заключение хотелось бы отметить следующее. Определяя силу влияния биологического фактора, в том числе психических аномалий, следует подчеркнуть, что они автоматически не приводят к совершению преступления. В отдельности, ни социальные, ни психологические, ни биологические отклонения, не ведут к совершению преступления. Лишь сплав таких отклонений порождает криминогенность лица, сплав, которой представляет такое комплексное образование, как патопсихобиологический синдром¹⁷. Можно предположить, что такой синдром появляется лишь на последней стадии генезиса личности преступника.

Завершая рассмотрение вопроса о соотношении социального и биологического в личности преступника, необходимо упомянуть о значении бессознательного в преступном поведении. Это - малоизученный аспект данного вопроса, хотя он может рассматриваться и как самостоятельная проблема в рамках психологического объяснения преступного поведения. Н. Г. Иванов указывает, что «поведение психопатов определяют мощные примитивные влечения, что дает основание говорить о бессознательной мотивации их преступного поведения. У таких личностей, вследствие неврозов и психопатии, наступает дисбаланс между психофизическими процессами возбуждения и торможения»¹⁸. Образно говоря, бессознательное можно рассматривать как своеобразный мост с односторонним движением между генетической памятью человека и его личностью. Если наука на сегодняшний день и может с помощью психоанализа как то объяснить механизм бессознательного, то в отношении его влияния на формирование личности ее ответы пока носят самый общий характер.