Иррациональная или рациональная экономика образования

Коренное отличие «Программы модернизации образования» от концепции «очередного этапа» или так называемой организационно-экономической реформы в образовании 1997 г. состояло в том, что государство на этот раз никоим образом не было намерено экономить на образовании. Напротив, оно планировало существенно увеличить расходы на образование. Но при одном условии,  если само образование начнет меняться в соответствии с требованиями времени и запросами страны.

Более того, государство уже начало доказывать серьезность своих планов: в федеральном бюджете на 2001 г. расходы на образование были увеличены на 40 %, с 32 до 46 млрд. руб. Теперь – ход был за образованием. И этот ход, точнее четкая система ходов были внятно прописаны в «Программе модернизации образования».

Особое внимание в «Программ» уделялось модернизации экономики образования в силу ее катастрофического состояния.

Первое, что бросалось в глаза в этой квазиэкономике – ее крайне неэффективный, затратный характер. В каких бы объемах средства ни закачивались в образовательную систему, она использует их предельно нерационально, ибо работает преимущественно на самою себя, а не на запросы потребителей образования и страны. Посему, как справедливо подчеркивал на парламентских слушаниях Г.А. Явлинский,«простое увеличение финансирования образования, если сохранить все как есть сегодня, не приведет к решению проблемы, пустое это занятие, просто выбрасывание денег на ветер». О том же писала и газета«Коммерсантъ»:«Если предположить невозможное и представить, что на образование прольется золотой бюджетный дождь, то и тогда оно не изменится. За астрономическими заявками на бюджетные деньги скрывается стремление оставить все, как есть»¹.

Особенно наглядно свою неэффективность демонстрировала система профессионального образования, в том числе высшего. Как отмечает журнал «Эксперт», она«печет десятки тысяч выпускников по никому не нужным специальностям в сотнях вузах, не выдерживающих никакой критики»². По данным экономистов, свыше 60 % выпускников техникумов и ПТУ, а также от половины до двух третей выпускников вузов выбрасываются в никуда и работают не по специальности. Расчеты министра труда А.П. Починка, приведенные 19 апреля 2001 г. на конференции«Занятость в России», были еще более пессимистичны. По его словам, только 20 % выпускников вузов трудоустраивается по специальности, из них минимум половина через два-три года оставляет место работы. Иными словами, КПД«лучшей в мире»вузовской машины не превышал 10 %. Эта машина предельно инертна,«она не подстраивается под нужды экономики»¹.

Выход, предлагаемый «Программой модернизации образования», персонификация основных потоков финансирования образования. То есть финансирование не образовательных учреждений, а потребителей образования, которые сами смогут выбрать свою образовательную траекторию.«Деньги, согласно концепции реформирования, – отмечал Г.О. Греф, – даются не вузам, а студентам и ученикам. Вузы начнут видеть студента, потому что через них, через их выбор будут получать деньги. Если, как сейчас, платит деньги государство, то вузам все равно, как учить студентов, в этом случае от качества обучения оплата вузов сегодня не зависит, и это неправильно»². Преимущество предлагаемой системы, подчеркивал ту же мысль ректор МЭСИ В.П. Тихомиров, состоит в том, что деньги при ней пойдут«в те вузы, где дают действительно хорошее образование и по содержанию, и по перспективности профессии для рынка труда»³.

Напомним, что и Конституция Российской Федерации гарантирует право на образование человеку, а не право образовательных учреждений на финансирование. За этим стоит четкое понимание простой истины: интересы образованияи интересысистемы образованиядалеко не всегда тождественны.

Второе.Экономика образования никак не была связана с реальным образовательным процессом. Мало того, что в ней господствовал пресловутый«остаточный»принцип финансирования. В ней, повторим, господствовало финансирование, не поддающееся счету: каковыреальныепотребности образования никто не знал, равно как не знал никто, на чтореальнорасходуются выделенные образованию средства.«"Нам не хватает денег, мы их просим у Минфина, они спрашивают, сколько нам положено, а мы не знаем", – это слова министра образования», констатировал журнал«Эксперт»⁴.

Последние восемь лет нам с утра до ночи твердили об образовательных стандартах, но они, в том виде, в каком их предлагала Российская академия образования, не имели никакогоотношения к финансированию образования. Экономика образования и содержание образования существовали в параллельных мирах. И образовательная политика в потемках блуждала над этими мирами, постоянно спотыкаясь о навязанный ей посох стандартов.

Выход, который предлагала «Программа модернизации образования»  введение нормативного финансирования в общем среднем и начальном профессиональном образовании. То есть установление норматива бюджетного финансирования в расчете на одного учащегося, воспитанника как законодательно закрепленного и гарантированного объема финансовых средств, обеспечивающих необходимые условия образовательного процесса и получение образования на уровне государственного образовательного стандарта.

Иными словами, здесь впервые образовательные стандарты непосредственно связывались с финансированием образования, т.е. перестраивалась улица с односторонним движением, когда от школы требовали «стандарт», не давая ей необходимых на то средств. Эта связка неизбежно влекла за собой давно назревший пересмотр самих подходов к проблеме образовательных стандартов.

Более того, здесь впервые делались реальные шаги и к введению в образование системы государственных минимальных социальных стандартов. Ибо в структуру норматива бюджетного финансирования включались расходы, связанные с нормальным обеспечением образовательного процесса, в том числе – с обеспечением его социально-бытовых условий, поддержанием и развитием учебно-материальной базы образовательных учреждений, эксплуатацией их зданий, сооружений, штатного оборудования и т.д.

Таким образом, «подушевая» форма норматива не исключала, а, напротив, предполагала социально необходимые расходы на обеспечение образовательного процесса. Для сельских малокомплектных школ эта«подушевая»форма корректировалась введением специальныхпоправочных коэффициентов.

В соответствии с общим курсом, предусматривающим увеличение финансирования образовательной сферы, «Программа модернизации образования»устанавливала линию на постоянный рост норматива бюджетного финансирования. Эта линия закреплялась в предложенных поправках к Закону РФ«Об образовании», где четко устанавливалось, что«федеральный норматив финансирования ежегодно увеличивается в реальном выражении».

Третье.Существующая экономика образования абсолютно индифферентна к социальным запросам населения. В последние годы все более и более тревожным становился рост социального и территориального неравенства в образовании. По данным, приведенным Я.И. Кузьминовым в выступлении на «Радио России» 12 июля 2001 г.,«у 60 % российских семей нет денег для того, чтобы платить за образование, даже для того, чтобы доплачивать. И путь в высшие учебные заведения для этих семей сейчас фактически перекрыт». Также фактически перекрыт этот путь и для детей из отдаленных территорий.«Если раньше, – отмечала "Учительская газета", – в московские вузы поступало 75 % иногородних, а остальные были москвичами, то сейчас наоборот – 75 % москвичей, а 25 – иногородних»¹.

Между тем экономика образования никак не реагировала на эти тревожные обстоятельства. Она не аккумулировала необходимые средства для поддержки тех, кто в них особо нуждался, продолжая размазывать тощую кашу бюджетного финансирования по общей тарелке. Этот изживший себя «уравнительный»подход не толькоэкономически бесплоден. Онсоциально вреден, ибо в нынешних условиях становится дополнительным фактором роста указанного неравенства.

Выход, предлагаемый «Программой модернизации образования»– адресная социальная поддержка учащихся и студентов из низкодоходных семей и отдаленных территорий.

Инструменты такой социальной поддержки: введение повышающих коэффициентовк федеральным нормативам финансирования для малообеспеченных учащихся с целью расширения для них доступности образования повышенного уровня, превышающего государственные образовательные стандарты; адресное предоставление студентам из низкодоходных семей социальных стипендий в размере прожиточного минимума, а также льгот по оплате общежитий; компенсация для них проезда в учебные заведения с мест их проживания; развитие системы предоставляемых или гарантированных государством образовательных кредитов для данной категории учащихся и студентов; создание фондов рабочих мест с неполным рабочим днем и т.д.

Четвертое.Экономика образования устроена так, что каналы финансирования в образовательной системе предельно непрозрачны и предельно засорены. В консолидированном бюджете страны самая крупная статья финансирования – образование: 226 млрд. руб. (для сравнения: на оборону шло 206 млрд. руб.). Зарплата работников образования – 80 % названной суммы. Но эта зарплата до школ не доходит, она разворовывается на местах. Отсюда нестихающие забастовки учителей, которые составляют львиную долю всех российских стачек.

В этой связи правительство, в лице вице-премьера В.И. Матвиенко, уже устало говорить, что у центра нет долгов перед учителями, что все необходимые средства отправлены в регионы путем трансфертов. Но парадокс ситуации в том, что трансфертами безотчетно распоряжаются губернаторы и законодательной управы на них попросту нет.

Выход, который предлагала «Программа модернизации образования» – замена«слепых»,«неокрашенных»трансфертов целевыми субвенциями на образование, расходование которых должно быть прозрачным и строго подотчетным.

Пятое.Экономика образования, особенно высшего, давно превратилась в теневой сектор и поле коррупции.«Средний размер взятки, зафиксированной в столичных вузах, – указывалось в "Независимой газете", – колеблется в пределах 5–10 тыс. долларов. Примерно в эту же сумму обойдется "хороший" репетитор»¹. Как справедливо отмечала«Комсомольская правда», публикуя«своеобразный рейтинг вузовского взяточничества»,«деньги, которые крутятся в теневом обороте вузов, делают систему высшего образования одной из мощнейших отраслей нелегального бизнеса»².

И это не слова, а факт. По оценкам Центра социологических исследований Министерства образования, ежегодный теневой оборот российских вузов – почти 1 млрд. долларов. Эти деньги идут не в вузы, а в карманы тех, кто «обеспечивает»прохождение вузовских вступительных экзаменов – репетиторов, деканов, ректоров. Показательно, что все бюджетное финансирование профессионального образования (высшего, среднего и начального) составляло при этом сумму, равную 1,3 млрд. долларов.

Выходы, предлагаемые «Программой модернизации образования»:

– обеспечение прозрачности финансирования учебных заведений илегализация использования в образовании внебюджетных средств;

 усиление общественного контроля за использованием этих средств, в частности через систему попечительских советов;

 введение налоговых льгот на частные инвестиции в образование: по подоходному налогу – вычитание из налогооблагаемой базы расходов, связанных с оплатой образовательных услуг; освобождение от налогообложения благотворительных пожертвований (спонсорских средств) на развитие образования; предоставление права предприятиям и организациям при исчислении налога на прибыль включать расходы на подготовку или переподготовку кадров в затраты на производство и реализацию товаров и услуг и т.д.