Иван пырьев и марина ладынина

Пырьев (Бык), Ладынина (Обезьяна). Жизнь Пырьева можно разделить на три части, причем каждая из них будет не похожа на другие. Вторая часть приходится на страшное время (1937-51). Для режиссера оно поистине триумфальное. Шесть Сталинских премий (абсолютный рекорд), звание Народного артиста, всенародная зрительская любовь. Пырьев нашел тип фильма, идеологически безупречный и надежный и плюс к тому, полюбившийся массовому зрителю. Пырьевский народный фильм (о народе и для народа) - лирическая музыкальная комедия, по существу киносказка о борьбе добра со злом, о стремлении героев к счастью, с неизменным финалом в виде свадебного пира. Замечательные песни, которые на завтра пела вся страна, мажорные трудовые сцены, комические интермедии, лирическая стихия без края, боже упаси, никакой эротики. И в центре светловолосая, голубоглазая, миловидная Марина Ладынина - главная актриса, муза, жена второй творческой жизни Пырьева.

Именно по такой модели была создана "Богатая невеста" (1937), "Трактористы" (1939), "Свинарка и пастух" (1941), а после войны "Кубанские казаки" (1950). Даже война не смогла сломить такой тип фильма, хотя и внесла в него суровый драматизм и пафосный героизм, иные песенные мотивы. "В шесть часов вечера после войны" (1944) и "Сказание о земле сибирской" (1947) - в них новыми были только мужские типы и типажи.

Не менее звездная, чем Александров-Орлова, пара Пырьев - Ладынина более 15 лет жили вместе. В 40-х у них родился сын Андрей (теперь - кинорежиссер Андрей Ладынин). Учитывая взрывной характер Пырьева, семейные отношения двух звезд никогда не были простыми и безоблачными, однако за эти полтора десятка лет между ними никогда не заходила речь о разводе. Даже на съемочной площадке они почти не ссорились. Как вспоминает сама М. Ладынина: "На меня Иван Александрович никогда на съемках не повышал голос после одного случая, когда он на меня накричал, и я, растерявшись и смутно соображая, что делаю, просто пошла, словно лунатик, к выходу через огромный павильон".

Однако времена меняются, вторая жизнь Ивана Пырьева завершилась вместе с концом сталинской эпохи. Восемь лет он готовился к третьей и последней творческой жизни, отдав ее Ф. Достоевскому. Увы, место Ладыниной в этой жизни не нашлось. Страшный и поразительный факт, разведясь в Пырьевым она не снялась больше ни в одном фильме, не смотря на долгую жизнь и неувядающую красоту.

Он - поэт, она -писатель.

Перси Биш Шелли (Крыса), один из ведущих английских поэтов-романтиков. Всей жизни 30 лет, а между тем один из уникальных гениев мировой культуры. В 21 год Шелли анонимно издает поэму "Королева Маб" На следующий год он встечается с Мэри Уолстонкрафт Годвин, дочерью его почитаемого наставника в философии, будущей создательницей "Франкинштейна".

В эти годы Шелли создал четыре выдающихся произведения - два стихотворения и две поэмы. Стихи, написанные летом 1816, когда Шелли и Мэри гостили у Байрона в Швейцарии, - абстрактно-философский Гимн Интеллектуальной Красоте и пантеистический "Монблан". "Восстание Ислама", - написанная спенсеровой строфой большая поэма о влюбленной паре, которая бросает вызов общественным установлениям и политической тирании.

Последний год жизни в Англии Шелли болел, боролся с нуждой и пребывал в подавленном состоянии.

Долгожданный отъезд в Италию весной 1818 не изменил их кочевого образа жизни. Едва ли между Миланом и Неаполем найдется большой город или морской курорт, где бы семейство Шелли не останавливалось на протяжении последних четырех беспокойных лет его жизни.

Поражает продуктивность Шелли в два последних года его жизни. Кроме восьми десятков прекрасных лирических стихотворений и изрядного количества переводов, он создал с дюжину весьма крупных и сложных поэтических произведений и снискавший заслуженную славу трактат "Защита поэзии" "Освобожденный Прометей", камерная лирическая драма с великолепными песнями-хорами, в основном опирается на сюжет Эсхила, который Шелли радикально переделал, изменив побудительные мотивы, движущие героями. "Ченчи", пятиактная, в манере Шекспира, драма в белых стихах на сюжет из истории Рима эпохи Возрождения, наглядно раскрывает концепцию трагедии у Шелли: попытка сберечь душу при непрестанном давлении со стороны разложившегося общества неизбежно калечит людей нравственно - за исключением "немногих душ святых". Форма "видения", некоторые мотивы и образы поэмы заимствованы у Данте, и система стихосложения свидетельствует о том, что Шелли овладел мастерством терцины.

Своеобразные религиозные принципы Шелли совпадали с христианскими по меньшей мере в одном: средоточием духовной вселенной была для него божественная любовь. Он стремился найти ее художественное воплощение, сначала в облике Девы под покрывалом из Аластора, затем в Интеллектуальной Красоте и - высшее для него в тот период ее олицетворение - в образе Азии, невесты прикованного титана ("Освобожденный Прометей").

Мэри Шелли (Змея). Выдающаяся английская писательница. Гениальность Мэри начались в ранней юности, когда она, влюбившись в выдающегося английского поэта Перси Биши Шелли, бежала с ним в Швейцарию и спустя два года вышла за него замуж. Имя Шелли обессмертил ее первый роман, написанный в Швейцарии, где Шелли отдыхала вместе с будущим мужем и его другом - выдающимся английским поэтом Джорджем Гордоном Байроном, их векторным центром.

В ненастную погоду, будучи застигнуты метелью в горной избушке, друзья решили развлечься придумыванием "страшных" рассказов; у обоих поэтов ничего не получилось, а она написала "Франкенштейна" и обессмертила свое имя.

Став вдовой в 25 лет и пережив мужа на 30 лет она так и осталась гением одной книги.

Дадим слово поэту: "Своеобразие и прелесть ее натуры открылись мне уже в самых первых ее движениях и звуках голоса… По-моему нет такого совершенства, доступного натуре человека, какое не было бы ей безусловно свойственно. Наши существа слились так полно, что сейчас, перечисляя ее совершенства, я ощущаю себя эгоистом, расписывающим свои достоинства. Как глубоко я ощущал поэтому собственную незначительность, с какой готовностью признавал, что уступаю ей в оригинальности, в подлинном благородстве, в величии ума, пока она не согласилась разделить эти природные дары со мной."

Очень важная деталь - они ведут совместный, один на двоих дневник. Через какое-то время в письме другу поэт подводит первые итоги: "Как я волшебно изменился! Ни один дух, убежавший от своей земной оболочки, не претерпел более странной перемены! Доныне я не знал, что удовлетворение - нечто большее, чем просто слово, которым называют смутную приятность. Я до сих пор не понимал единства своей личности, взаимосвязи всех ее частей и не приучен был считать себя единым целым, в котором все необычайно точно пригнано, а не собранием случайных и не согласующихся черт".

Так происходит великое чудо духовного брака, человек покидает свой знак, лишается своего (в данном случае - мистического) типа мышления, приобретая качества иного, не врожденного ( в данном случае - волевого) мышления. Оттого исчезает фрагментарность и раздробленность и возникает цельность.

Теперь слова писательницы: "Должна ли я говорить, что узы, соединяющие нас с мужем, всегда были неразрывны. Любовь толкнула нас на наши первые безрассудства, любовь, усиленная уважением и безоглядным взаимным доверием, верой и сердечной привязанностью, с каждым днем делается все глубже и. несмотря на поразившие нас ужасные бедствия (не мы ли потеряли двух детей?), поистине безгранична".

После его внезапной и ничем не объяснимой гибели она пишет в дневнике: "На протяжении восьми лет я знала ничем не ограниченное счастье общения с человеком, чей гений превосходил мой во много раз, будил и направлял мой разум. Я говорила с ним, освобождалась от ошибок, обогащалась новыми способностями - мой ум был утолен. Ныне я одна, и до чего я одинока!.. Я одинока. Никто не посылает мне ответный взгляд, я не могу сказать ни слова от души природным своим голосом… Какая перемена участи! О мой любимый Шелли! Как часто в те счастливейшие дни - счастливейшие и такие разные - я думала о том, как несказанно вознесена союзом с тем, кому я все могу доверить, в ком я встречаю понимание! Сейчас передо мной лишь белая бумага, которую я наводняю смутными картинками… Литературный труд, развитие ума, распространение моих идей - вот все, что мне осталось, чтобы рассеять летаргию"… Увы, но и этого не остается. В тот же дневник она заносит грустные слова, равнозначные приговору: "Моя фантазия мертва, мой дар иссяк, энергия уснула". Ей было 25 лет.