что постепенно изгоняют невежество и утверждают власть разума. Но что станет стимулом в науке, если она является просто последовательностью произвольных точек зрения? Способны ли вы серьезно увлечься наукой при такой убежденности?

Заметьте, что прежний индуктивный подход к научному использованию факта и эксперимента приводил к выводу, что прогресс представляет собой крайне медленный процесс накопления данных. У Куна же мы видим совершенно иную картину: непостоянство движения, наличие внезапных подвижек, отделяемых длительными периодами основательной работы, мало что говорят о прогрессе. В кратком очерке истории науки (см. главу 2) мы отметили происходящие время от времени значи-

124

тельные перемены. Из этого следует, что концепция Куна более точна, нежели теория о прогрессе как медленном накоплении данных.

Исходя из подхода Поппера, следуя по пути прогресса, мы вряд ли смогли бы много приобрести. Тщательно подготовленные опыты тоже редко приносят сугубо однозначные результаты. При строгом научном подходе даже малая толика несовместимых данных требует отправить теорию «на свалку». На практике же ничего подобного не происходит. Всякое появление необычных данных воспринимается серьезно, но сначала им пытаются найти объяснение (например, виноваты измерительные приборы). Ученый снова делает попытку в точности повторить тот же эксперимент и посмотреть, получаются ли снова эти явно «чужеродные» результаты. Иначе говоря, необычное или неожиданное не вызывает замешательства и не принуждает сразу же отвергать все существующие теории. Идет отборочный процесс накопления данных, и вся парадигма меняется лишь тогда, когда противостоящие ей факты нарастают как снежный ком.

И все же определенные сдвиги в науке видны даже в отсутствие смены самой парадигмы. Это констатировал Имре Лакатос11 (1922—1974) в своей книге Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. По его мнению, наука прогрессирует за счет исследовательских программ, направленных сугубо на решение возникающих проблем. Дело состоит не в отбрасывании гипотезы при появлении единичного противоречащего факта, о чем говорит попперовская теория фальсификации, и не в ожидании кризиса, за которым следует смена парадигмы. Развитие науки происходит через реализацию исследовательских программ, которые предпринимаются для подготовки опытов и получения новых фактов.

125

Внутри такой программы существуют «жесткое ядро» теорий, без которых она не может быть жизнеспособной и которые ученые не отбрасывают без веских оснований, а также «предохранительный пояс» из дополнительных гипотез, которые можно проверять и менять без полного отказа от всей программы. Таким образом, прогресс совершается как бы путем подгонки «предохранительного пояса».

На практике же чаще всего выполняется сразу несколько программ. Следовательно, развитие идет и тогда, когда одна из программ оказывается более продуктивной. Соперничают не просто теории, а целые совокупности теорий внутри каждой исследовательской программы.

Поэтому Лакатос критиковал Поппера за пренебрежение к исторической преемственности теорий внутри исследовательских программ, что делает последние уязвимыми при оценке учеными своей работы. Его критике (пожалуй, несправедливой, как мы убедимся далее) подвергся и Кун за то, что изменения парадигмы у него оказываются сугубо иррациональными, обусловленными выбором группы ученых, которые не в состоянии определить истинную причину перемен.

Итог

•Согласно Попперу, теории непрерывно подвергаются испытаниям и могут быть фальсифицированы в любое время.

•По мнению Куна, парадигмы изменяются не на основании доводов разума, а в момент прозрения мысли. Перевороты в науке редки и внезапны.

•Согласно Лакатосу, прогресс осуществляется посредством научных программ, которые позволяют сопутствующим теориям меняться и тем самым влиять на «жесткое ядро» теорий каждой конкретной программы.

126

ПОЛОЖЕНИЕ НАУЧНЫХ ТЕОРИЙ

Для признания теории весьма существенна ее совместимость с остальными, уже утвердившимися теориями. Если положения двух теорий оказываются взаимоисключающими, одна из них должна быть ложной.

Важное значение для принятия той или иной теории имеет научный стимул, побуждающий продвигать ее. Теории служат для объяснения смысла явлений. Если существующая теория не

Томпсон М. Философия науки / Мел Томпсон. — Пер. с англ. А. Гарькавого. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. — 304 с. — (Грандиозный мир).

способна дать это объяснение, нужно найти такую, которая все расставит по своим местам.

Пример

В XIX веке полагали, что Солнце выделяет тепло благодаря действию силы тяготения, сдавливающей его массу. Иначе говоря, Солнце постепенно сжимается, отдавая тепло и свет. Пытались даже рассчитать,

сколько Солнце сможет светить и каков его возраст. К концу века Кельвин12 (1824—1907), опираясь на труды Гельмгольца, пришел к выводу, что Солнцу и Земле около 24 миллионов лет. Этот временной отрезок именуют временной шкалой Кельвина— Гельмгольца.

Но по эволюционной теории Дарвина, возраст Земли должен быть значительно больше. Все расчеты обеих теорий проводились с достаточной степенью точности, и получалось, что одна из них непременно ошибочна. Если Дарвин прав относительно времени, необходимого для развития вида, то в таком случае Солнце должно было как-то иначе выделять столь значительное количество энергии.

С появлением эйнштейновской теории относительности эта проблема была решена, ибо эта теория иначе объясняла длительное испускание солнечной энергии. Разумеется, Солнце не вечно, но благодаря теории относительности был вычислен приблизительный возраст нашего светила — этого периода вполне хватало для эволюции жизни на Земле.

127

Следовательно, прогрессу способствует решение стоящих перед нами проблем. Если существующие теории непригодны для понимания того, с чем мы сталкиваемся, то возникает некая проблема. Такой подход к вопросу называется инструменталистским. Иначе говоря, закон следует оценивать по его результатам.

Ключевой момент

Нужно помнить одно: образы и модели, посредством которых мы пытаемся понять природные явления, не «истинные» или «ложные», а «подходящие» и «неподходящие». Мы не в состоянии напрямую сравнить созданный нами образ и саму реальность. Мы, например, не можем непосредственно увидеть атом и решить, верна ли составленная нами его модель в виде крошечной Солнечной системы. Если мы могли бы его видеть, нам ничего не нужно было бы представлять! Модели выступают исключительно как понятийные средства для тех вещей, которые нельзя познать непосредственным восприятием.

На практике одна теория (или даже парадигма) редко сразу уступает место другой. Часто соперничающие теории сосуществуют некоторое время, пока их сравнивают. К тому же новая теория поначалу оказывается зависимой от старой теории или парадигмы, даже если потом полностью отделяется от них.

Пример

Коперника обычно считают ниспровергателем старой картины мира, но на самом деле он во многом использовал созданную Аристотелем физику. Он, как и Аристотель, полагал, что движение планет должно быть круговым (совершенным), и поэтому рассчитывал видимое движение планет с помощью сложной системы эпициклов. И лишь позднее, особенно после Галилея, его теория оказалась переворотом, знаменующим собой решительный разрыв с птолемеевой космологией.

128

Так что ученым постоянно приходится иметь дело сразу с несколькими различными теориями, касающимися какой-то отдельной области знаний, одна из которых может казаться более подходящей или объемлющей по сравнению с другими. Иногда выдвинутая теория не слишком быстро продвигается вперед, так как еще требуется выполнить определенную работу, способствующую пониманию ее важности.

Пример

Квантовую теорию Макс Планк предложил в 1900 году, но она так и не получила должной оценки вплоть до выхода в свет трудов Эйнштейна (с 1905 года) и Бора (в 1913 году), поскольку уж слишком противоречила доэйнштейновой физике.

Естественно, принятие теории научным сообществом вовсе не служит залогом ее полной истинности. Каждая теория выражается языком, сформированным на основе допущений и методов породившей его науки. Однако есть определенные критерии, позволяющие оценивать теории. Приемлемость и способность предсказания здесь очень существенны — чем больше прогнозов сбывается, тем выше степень приемлемости. Выбор между одинаково удачными теориями осуществляется на основе критериев простоты. Иначе говоря, при наличии двух теорий, весьма сложной и простой, обычно предпочитают ту, что проще. Это следует из принципа бритвы Оккама, согласно которому «сущностей не следует умножать без необходимости». Простая теория лишь тогда отбрасывается, когда становится ясно, что она не способна охватить все случаи.

В своей книге The Essential Tension (1977) Кун выдвигает пять характеристик добротной научной теории:

129

•точность,

•согласованность,

•охват,

•простота,

Томпсон М. Философия науки / Мел Томпсон. — Пер. с англ. А. Гарькавого. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. — 304 с. — (Грандиозный мир).