Противоречия нравственного мировоззрения русской интеллигенции. Отношение к богатству и бедности

Этой теме так или иначе посвящены многие рассуждения в сборни­ках "Вехи" и "Из глубины". Но, пожалуй, наиболее основательно она разбирается в статье "Этика нигилизма (характеристики нравственно­го сознания русской интеллигенции)". Она принадлежит перу превос­ходного российского философа Семена Людвиговича Франка.

Франк исходит из того, что революция, ее последствия, развал нравственных традиций обнажают дотоле скрытую картину бессилия, непроизводительности и несостоятельности традиционного морально­го и культурно-философского мировоззрения русской интеллигенции. Пожалуй, это обвинение было одним из самых сильных и острых.

Дело в том, что русские интеллигенты всегда гордились своим высоким моральным сознанием, своей бескорыстностью, тем, что в отличие, скажем, от западной интеллигенции, подчас зараженной ути­литаризмом, они, т. е. интеллигенты России, всегда бескомпромиссно выбирали сторону самого высокого нравственного идеала. Согласно Франку, именно эта гордость русской интеллигенции требует беспри­страстного анализа. Франк согласен, что "нравственность, нравствен­ные оценки, нравственные мотивы занимают в душе русского интел­лигента совершенно исключительное место"¹⁴. Но какой характер при­сущ его моральному сознанию? В связи с этим С. Франк употребляет слово "морализм". "У нас нужны особые настойчивые указания, ис­ключительно громкие призывы, которые для большинства звучат все­гда несколько неестественно и аффектировано, чтобы вообще дать по­чувствовать, что в жизни еще существуют или, по крайней мере, мыс­лимы еще иные ценности и мерила, кроме нравственности; что наряду с добром душе доступны еще идеалы истины, красоты, Божества, ко­торые тоже могут волновать сердце и вести их на подвиги"¹⁵.

Морализм русской интеллигенции — одна из черт, в которые сле­дует вглядеться, чтобы увидеть некоторую ущербность русского духа. Согласно Франку, "морализм русской интеллигенции есть лишь вы­ражение и отражение ее нигилизма"¹⁶. "Под нигилизмом, — продол­жает он, — я разумею отрицание или непризнание абсолютных объек­тивных ценностей"¹⁷. Правда, Франк вовсе не упрощает дело до такой степени, чтобы утверждать, будто русской интеллигенции были чуж­ды научные, эстетические и религиозные интересы и переживания. Но весь вопрос был в том, какие стороны жизни духа считались важны­ми, а какие — второстепенными. В морализме русской интеллигенции самым главным было служение народу.

"Русскому интеллигенту, — писал Франк, — чуждо и отчасти даже враждебно понятие культуры в точном и строгом смысле слова"¹⁸. Франк видит суть проблемы в том, что культура в совокупном и глу­бочайшем смысле этого слова почти не привлекала внимания русской интеллигенции, а потому не была ею растолкована народу

Отсутствие должной связи с культурой на Руси более всего про­явилось в требованиях, чтобы народу было все отдано, чтобы было осуществлено перераспределение того богатства, которое у народа было несправедливо отнято Такова главная из тех мыслей, которые интел­лигенция самыми разными способами внедряла в сознание народа. И народ проникся идеей "великого передела", отождествив ее с высшей справедливостью. Поэтому всякая русская революция была прежде всего смутой во имя передела. А ведь есть совершенно иное понятие культуры (в широком смысле), которое, с точки зрения Франка, орга­нично укрепилось в сознании образованного европейца: "Объектив­ное, самоценное развитие внешних и внутренних условий жизни, по­вышение производительности материальной и духовной, совершенство­вание политических, социальных и бытовых форм общения, прогресс нравственности, науки, религии и искусства, многосторонняя работа поднятия коллективного бытия на объективно высшую ступень — та­ково жизненное и могущественное по своему влиянию на умы понятие культуры, которым вдохновляется европеец. Это понятие, опять-таки целиком основано на вере в объективные ценности и служении им. И культура в этом смысле может быть прямо определена как совокуп­ность осуществляемых в общественно-исторической жизни объек­тивных ценностей"¹⁹. Можно по-разному относиться к определению культуры у Франка. Но если культуру взять в широком смысле сло­ва, то перед нами — одно из самых глубоких определений культуры в русской философской литературе начала века.

Франк, как и другие веховцы, например С. Булгаков и Н. Бердя­ев, вскрывают еще одно реальное противоречие сознания российского интеллигента. С одной стороны, экономическая отсталость России за­ставляла постоянно ставить вопрос о преодолении нищеты, разрухи, запустения, нужды (что касалось и бедственного материального поло­жения разночинной интеллигенции). С другой стороны, признать обо­снованность притязаний занятого нелегким интеллектуальным трудом, образованного человека на материальное благополучие решались очень немногие. В ходу среди интеллигентов (а они нередко гибли, губили свой талант из-за голода, нужды, чахотки, пьянства и т. д.) были аскетические идеалы. Считалось, что духовность и материальное бла­гополучие противоречат друг другу. При сведении всех ценностей к морализму, морализма же — именно к аскетизму пропадают все от­тенки культуры как целого, ее многообразные аспекты. Но разве не следует признать ценной идею, не раз высказываемую и великими писателями, и великими философами России — идею-призыв к ин­теллигенции: не устремляться в погоню за призрачными материаль­ными благами и тем более не звать лишь к материальному благополу­чию свой народ и другие народы мира?

Этого Франк не отрицает. Но в своей статье "Этика нигилизма" он обращает внимание на другую сторону дела. Идеал бедности, аскетиз­ма, с одной стороны, и призыв к тому, чтобы сделать народ богатым, ^с Другой стороны, — вот что уживалось в сознании русской интелли­генции. И она никак не могла в таком рассуждении свести концы с концами. Она, с одной стороны, растравляла в народе сознание не­полноценности, порождаемой нищетой. Интеллигенция была в нема­лой степени причастна к тому, что в народе зрели чувства ненависти и зависти к богатым. "Социалистическая вера, — пишет Франк, — не источник этого одностороннего обоготворения начала распределения; наоборот, она сама опирается на него, и есть как бы социологический плод, выросший на метафизическом древе механистической этики"²⁰. А это характерная тенденция в сознании русской интеллигенции, ко­торая передается, согласно Франку, и сознанию народа: "производ­ство благ во всех областях жизни ценится ниже, чем их распределе­ние; интеллигенция почти также мало, как о производстве материаль­ном, заботится о производстве духовном, о накоплении идеальных ценностей; развитие науки, литературы, искусства и вообще культуры ей гораздо менее дорого, чем распределение уже готовых, созданных духовных благ среди массы"²¹. И хотя распределение Франк признает необходимой функцией социальной жизни (справедливое распределе­ние благ и тягот жизни есть законный и обязательный моральный принцип), он далее заявляет: "абсолютизация распределения, забве­ние из-за него производства или творчества есть философское заблуж­дение и моральный грех... Дух социалистического народничества, во имя распределения пренебрегающий производством ...в конце концов подтачивает силы народа и увековечивает его материальную и духов­ную нищету"²². Вряд ли требуется разъяснять, насколько подтверди­лось всей послереволюционной историей нашей страны это печальное предвидение С. Франка.