Немецкое неогегельянство

Толчок к развитию неогегельянства в Германии дали разногласия внутри неокантианского движения, а потом и утрата им былого влия­ния. В этих условиях некоторые бывшие неокантианцы (А. Либерт, Й. Кон, Ю. Эббингауз) усмотрели выход в синтезе философских дос­тижений Канта и Гегеля. В. Виндельбанд, глава фрайбургской школы неокантианства, в своей книге "Прелюдии" (1883) вынужден был при­знать, что молодое поколение испытывает "метафизический голод" и рассчитывает утолить его, обратившись к Гегелю. Один из наиболее значительных представителей неогегельянства в Германии Г. Лассон ска­зал в 1916 г., что "гегельянство — это кантианство, которое обрело целостную и завершенную форму"²⁰.

Стимул к обновлению гегельянства еще раньше дала философия жизни. В. Дильтей был среди первых, кто в XX в. пробудил интерес исследователей и читающей публики к самым ранним сочинениям Геге­ля, которые из-за их незавершенности остались неопубликованными. Основанная на этих рукописях книга Дильтея "История молодого Геге­ля" (1905), ставшая весьма популярной, способствовала их первой пуб­ликации в 1907 г. Ее осуществил Г. Ноль²¹. Оценки роли, которую сыг­рала книга Дильтея, противоречивы. В марксистской литературе она долгое время подвергалась резкой критике как неоправданная попытка сделать из рационалиста Гегеля иррационалиста²². Западные авторы также критиковали Дильтея за то, что он дал одностороннюю трактовку тек­стов молодого Гегеля, превратив его в сторонника иррационализма и "мистического политеизма"²³. Между тем роль сочинения Дильтея в истории гегелеведения исключительно велика. Г. Глокнер считал, что с этой книги началось неогегельянство XX в. Дильтею действительно при­надлежит большая заслуга: он способствовал коренному изменению об­раза Гегеля как философа, привлек внимание к драматическому процес­су возникновения и становления гегелевских идей. Концепция Дильтея повлияла на исследование учения Гегеля в трудах таких неогегельян­цев, как Глокнер, Кронер, Хеаринг, а потом и представителей француз­ской ветви неогегельянского направления.

Неудовлетворенные тем, в каком состоянии оказалось издание кор­пуса сочинений Гегеля, Г. Глокнер и Г. Лассон принялись за их переиз­дание. Г. Глокнер решил напечатать заново Собрание сочинений Гегеля, опубликованное в 1832—1845 гг. в 19-ти томах. Он выпускал тома в другой последовательности и дополнил их первым изданием "Энцикло­педии". В результате издание Глокнера насчитывает 26 томов. С 1905 г. Г. Лассон взялся за новое критическое издание сочинений Геге­ля. С 1931 г. изданием занимался И. Хофмейстер. Долгое время (пока после войны в издательстве "Феликс Майнер" не началась публикация нового фундаментального Полного собрания сочинений Гегеля) изда­ния Глокнера и Лассона служили специалистам-гегелеведам главными источниками для академической исследовательской работы над филосо­фией Гегеля. Глокнер снабдил ряд томов Гегеля своими обстоятельны­ми предисловиями, предложив особую интерпретацию философии Геге­ля, где на первый план выступило критическое переосмысление гегелевского рационализма. В этом отношении на Глокнера боль­шое влияние оказала та массированная критика традиционного рациона­лизма, в соответствии с которой Гегеля (с полным на то основанием) рассматривали как ярчайшего представителя, а в определенной степени и завершителя рационалистической линии философии нового време­ни—и именно за это подвергали резкой критике. Не менее внимателен Глокнер был и к тем авторам, которые указали — и снова же не без оснований — на противоречивый характер гегелевского рационализма, сосуществовавшего со своего рода мистикой, "прорывом в иррацио­нальное". Наличие такого рода идейного сплава в гегелевском мышле­нии было доказано в работах Дильтея. Глокнер подхватил эту идею. "Гегель нашего времени — иррационалист, и Дильтей его открыл", — писал Глокнер в 1931 г.²⁴ И впоследствии, в книге 1938 г. "Приключе­ния духа", Глокнер различал два типа познания: познавание (das Erkennen), которое имеет рациональный характер, и схватывание-по­стижение (das Begreifen), которое по природе своей "рационально-ирра­ционально", близко к интуиции, к "конкретному мышлению", тогда как рациональное познание соответствует мышлению абстрактному. Согласно Глокнеру, оба начала в человеческой деятельности едины. А потому они имеются и в гегелевской философии, глубоко постигшей процесс жизни.

Другим видным представителем немецкого неогегельянства был Ри­хард Кронер. Он учился в Бреслау, Берлине, Гейдельберге, Фрайбур­ге; преподавал во Фрайбурге, Дрездене, Киле. В 1935 г. как "неблаго­надежный" был изгнан гитлеровцами из фашистской Германии Снача­ла он эмигрировал в Англию, где читал лекции в Оксфорде; в 1940 г переехал в Канаду, а затем в США, где преподавал в различных уни­верситетах; с 1953 г. читал лекции в Филадельфии.

Самые известные книги были опубликованы Р. Кронером в 10 — 20-х годах. В 1914 г вышла работа "Мировоззрение Канта", а в 1921 — 1924 гг. монументальное двухтомное произведение "От Канта до Геге­ля". Другие сочинения Кронера — "Цель и закон в биологии" (1912);

"Самоосуществление духа" (1928); "Первичность веры", лекции 1931­1940 г.; "Культура и вера" (1951); "Спекуляция в дохристианской фи­лософии" (1956).

В книге "Мировоззрение Канта" Кронер особо подчеркивает и раз­вивает мысль о центральном значении морали в кантовской философии, напоминая, что моральные основания для Канта первичны по отноше­нию к логике и метафизике. В работе "От Канта до Гегеля", где Кро­нер выказывает себя превосходным историком философии, на первый план выступает именно кронеровская интерпретация гегелевской фи­лософии, да и всей истории человеческой мысли. Впоследствии, в лек­циях по проблеме спекуляции в дохристианской философии, Кронер скажет, что отношение между спекуляцией (т.е. отвлеченным ра­циональным мышлением, охватывающим макро- и микрокосм, мир и человека) и откровением (т. е. внерациональным охватыванием, "яв- ленностью" божества) представляется ему живым нервом фи­лософии от ее возникновения до Гегеля.

Кронер восхищался тем, что за сравнительно короткий период — от 1781 г., когда появилась "Критика чистого разума", до 1821 г., когда вышла "Философия права" Гегеля, — имело место интенсивное духов­ное развитие, философия испытала такой взлет, равного которому не знала история человечества. Кронер видел главную проблему и основ­ное достижение немецкого идеализма в следующем: сущностью вещей было единодушно объявлено нечто божественное — и различие, де, состояло только в понимании того, насколько глубоко божественное может быть познано и как именно оно должно быть определено. Кро­нер считал, что несмотря на все различия позиций великих философов немецкий классический идеализм следует рассматривать как идейную целостность, в которой нашел отражение дух времени и встало в пове­стку дня главное, начатое еще М. Экхартом, Я. Беме, Г. Лейбницем и другими движение, призванное вывести, понять сущность вещей из сущ­ности Я. Говоря о кризисе современной ему немецкой философии (на­пример, о распаде неокантианских школ), Кронер высказывал убежде­ние, что это плата за изгнание или дискредитацию метафизики. Между тем как раз метафизические проблемы — "главные проблемы философии" —были центральными в трех "Критиках" Кан­та, наукоучении Фихте, натурфилософии Шеллинга, в фе­номенологии, логике и философии духа Гегеля²⁵.

Подобно Глокнеру, Кронер находил в гегелевской философии про­тиворечие между рациональным, с одной стороны, и иррациональным, сверхрациональным, с другой, Более того, Кронер называл Гегеля величайшим иррационалистом в истории философии и пытался дока­зать этот тезис, обращаясь к центральным понятиям гегелевской систе­мы. Например, понятие Абсолюта, Абсолютного духа, самое важное в философии Гегеля, принадлежит к числу таких духовных сущностей, которые по самой своей природе невыразимы, неисчерпаемы. Между тем об Абсолюте делаются различные высказывания, и каждое из них столь же истинно, сколь и ложно. "Это противоречие" разрушает раци­ональность предложения и обосновывает тем самым "спекулятивное предложение"; более того, в нем рациональность разрушает себя ра­циональным образом, и тем самым противоречие рациональным обра­зом выражает сверхрациональное диалектическое"²⁶.

Обратившись в книге "Самоосуществление духа" (1929) к построе­нию философии культуры, Р. Кронер одним из первых в философии XX в. подчеркнул, что современники и потомки не сумели по достоин­ству оценить "Феноменологию духа" Гегеля (впоследствии эта мысль будет подхвачена французскими гегельянцами-экзистенциалистами). Соответственно недооценивалось, согласно Кронеру, то, что от Гегеля ведет свое происхождение особая философия сознания — имен­но та, которая должна стать первооснованием современной философии культуры. Но она не может быть просто основана на "Феноменологии духа". Заимствованные у Гегеля структуры сознания, самосознания, рассудка, разума — труд, отношение господства и рабства, собственность, государство и т. д. — Кронер истолковывает как самостоятельные сфе­ры, реальности культуры, а не просто как кристаллизации, гепггальты сознания, как их интерпретировал Гегель в "Феноменологии духа".

Сторонники "критической диалектикы" в неогегельянстве (А. Либерт, 3. Марк, И. Кон) пытались соединить гегелев­ское понимание противоречий с кантовской идеей антино­мий. Согласно 3. Марку, требует решительного пересмотра гегелевс­кая идея снятия противоречий и особенно ее марксистская интерпрета­ция, предполагающая борьбу, обострение, "уничтожение" одной сторо­ны противоположности другой стороной (например, уничтожение бур­жуазии пролетариатом). А. Либерт подчеркивал, что можно плодотвор­но скорректировать гегелевскую диалектику с помощью кантовского представления об антиномиях, т.е. неуничтожимых, неустраняемых про­тиворечиях, не доводящих, однако, мир природы и социума до разру­шительной борьбы противоположностей. Й. Кон ("Теория диалекти­ки", 1923) настаивал на том, что суждения о возможности "окончатель­ного разрешения противоречий", от кого бы они ни исходили, несовме­стимы с сутью развития, жизни, человеческого мышления. На деле противоречия и неразрешимы, и неустранимы, но и не фа­тальны, ибо представляют собой признак и сущность жиз­ни, отличительную особенность развития и самосохране­ния бесконечного универсума. Применительно к социальным кри­зисам XX в. сторонники "критической диалектики" не питали, однако, особых надежд на то, что "примиряющая диалектика" сможет оказать спасительное действие. Более реалистичной они считали "трагическую диалектику", фиксирующую острые, как никогда, конфликты и проти­воречия.