Литература

См.: FechnerJ. Th. Elementeder Psychophysik. Leipzig, 1907. 2 Bd.; Po^z S., Rod W. Geschichte der Philosophic. Miinchen, 1989. Bd. X

.Глава 4

НЕОКАНТИАНСТВО

Предыстория

Неокантианство¹ имеет свою предысторию в развитии так называе­мой профессорской философии Германии 50 —60-х годов. В 50-х годах толчок к возобновлению углубленных исследований кантовской фило­софии дали скорее не философы, а естествоиспытатели. Герман Гельм- гольц (1821 — 1894), физик и психолог, опубликовал сочинения "О человеческом зрении" (1855), "Физиологическая оптика" (1856—1866), в которых ощущалось заметное влияние Канта и содержалось немало отсылок к кантовским произведениям. (В дальнейшем работы Гельм- гольца, посвященные слуховым ощущениям, восприятиям, повлияли на возникновение махизма, эмпириокритицизма, речь о которых — впереди.)

Эстафету подхватили философы. Известный немецкий историк фи­лософии Куно Фишер (1824 — 1907), еще в 50-х годах начавший писать свою многотомную историю философии (по ней учились целые поколе­ния философов; продолжают учиться и сегодня, принимая во внимание новые исследования), в 1860—1861 гг. опубликовал и до сих пор со­храняющую значение монографию о Канте.

Предыстория неокантианства ведет нас также и во Францию. На возрождение философии Канта повлияли Виктор Кузен и Жюль Ла- шелье. В 50-х годах XIX в. активную роль в защите кантовских идей сыграл Шарль Ренувье (1815—1903 гг.). Его главные произведения — "Опыты общей критики" (три тома, 1854), "Трактат общей логики и логики формальной" (1854), "Рациональная психология" (три тома, 1859), "Принципы природы" (два тома, 1864), "Введение в аналити­ческую философию истории" (1864), "Персонализм" (1901) — основа­ны на принципах "неокритицизма", в свою очередь восходящего к Кан­ту. "Я открыто признаю, — писал Ренувье, — что я продолжатель Канта, и делом моей чести было бы, если бы я серьезно продвинул во Франции дело критики, которое в Германии потерпело неудачу"².

А. С. Богомолов так характеризовал суть его философии в связи с отношением к Канту: «Ренувье выступает сторонником и защитником кантианства, когда речь идет об оправдании последним морали и рели­гии, и противником, когда речь заходит о попытке оправдать и защи­тить объективность человеческого познания хотя бы с точки зрения происхождения его содержания, ощущений из воздействия вещей в себе на чувственность человека. Ренувье заодно с Кантом, когда он отстаивает синтетический характер человеческого познания против сен­суализма Юма... Вместе с Кантом он признает, что мы познаем только феноменальное; он расходится с Кантом, поскольку "на место старых субстанций Кант водворяет невесть какие вещи в себе или непознавае-

3-518

мые ноумены, а тем самым чисто безусловное, как высшую действи­тельность; он сводит к эмпирической, едва отличной от иллюзии дей­ствительности все, что является феноменом, а следовательно, также и истинную личность (Renouvier Ch. Le personnalisme. P., 1903. P. V)»³.

В философии Ренувье своеобразное "неокритическое" неокантиан­ство перерастает в "персонализм", в соответствии с которым — в духе Канта — сознание принято в качестве основы бытия, но бытие возво­дится в ранг высшего принципа мироздания, что является своего рода "предчувствием" концепций XX в. с их конструкциями бытия-сознания или сознания-бытия. Не случайно Ренувье, чьи идеи в основном взра­щены философией XIX в., в начале нашего столетия написал книгу "Персонализм".

К середине 60-х годов предпосылки для возрождения кантианства созрели и в Германии. Нужен был внешний толчок, требовалось бро­сить лозунг, чтобы движение сторонников Канта стало консолидиро­ваться. Это было сделано благодаря появившейся в 1865 г. книге двад­цатипятилетнего Отто Либмана (1840-1914) "Кант и эпигоны"⁴. В этой книге О. Либмана (одного из наиболее верных и одаренных уче­ников Куно Фишера, намеревавшегося противопоставить идущему от Ламарка и Дарвина биологизму и физиологизму традиции кантовского критицизма) каждая из глав — а они были посвящены Фихте, Шел­лингу, Гегелю и Гербарту — заканчивалась фразой: "Итак, нужно сно­ва вернуться к Канту!" Лозунг "Назад к Канту!" был, таким образом, брошен и услышан в 60-х годах XIX в. В 70-х годах он был подхва­чен — прежде всего лидерами двух главных неокантианских направле­ний В. Виндельбандом и Г. Когеном, а также их сторонниками и после­дователями.

Опосредующей это движение фигурой был популярный в свое вре­мя философ Фридрих Альберт Ланге (1828—1875). Его обычно при­числяют к "физиологическому направлению" в неокантианстве. Наи­большую известность принесла ему двухтомная работа "История мате­риализма и критика его значения в настоящее время" (впервые опубли­кована в 1866 г., в переработанном виде — в 1873 г.). Ланге, получив­ший философское, психологическое и педагогическое образование в Бонне, с 1870 г. был профессором сначала в Цюрихе, а с 1872 г. до своей смерти в 1875 г. — Марбургского университета. Как правильно отмечают исследователи, его нельзя считать основателем марбургской школы неокантианства, ибо эту школу основал и создал Коген. Однако влияние Ланге на формирование различных направлений в философии конца XIX в. было весьма значительным. Гегельянец Герман Глокнер отмечал, что упомянутая книга Ланге (в ее расширенном варианте) наряду с произведениями Шопенгауэра стала одним из наиболее читае­мых произведений немецкой философской литературы. При этом идеи Ланге, как и их влияние, противоречивы. С одной стороны, Ланге опирался на достижения естествоиспытателей, из которых он особо выделял немецких физиологов Иоганна Мюллера и Германа Гельмголь- ца. Ланге утверждал, что перспективна лишь философия, избирающая своим фундаментом своего рода "физиологические" концепции есте­ствознания, психологии. (При этом современную ему физиологию орга­нов чувств Ланге объявлял развитым и исправленным кантианством.) С другой стороны, материалистические варианты физиологизма Ланге категорически отвергал — особенно в случаях, когда материализм, пра­вомерный, по его мнению, в пределах естествознания, перерастал в метафизику, т.е. в общий философский взгляд на природу и человека. Материалистическое мировоззрение, согласно Ланге, неспособно объяс­нить высшие проявления человеческого духа, развитие искусства и творчество в целом. Оно усиливает эгоистические тенденции в этике.

С одной стороны, Ланге призывал к развитию философии позитив­ного знания, критикуя не только материалистическую, но и идеалисти­ческую метафизику. Многими своими современниками этот философ был понят как сторонник философского позитивизма. С другой сторо­ны, Ланге считал, что идеализму, если он не будет оставаться беспоч­венной метафизикой, а приобретет подпорку в виде естественнонауч­ных исследований сознания, принадлежит большое будущее. Именно в свете этого противоречия уясняется отношение Ланге к Канту.

Ланге достаточно высоко и в то же время весьма критически оцени­вает концепцию Канта. В кантовском наследии на первый план выдви­гается "Критика чистого разума", в которой в принципе принимаются идеи априоризма, трансцендентальности (т.е. первенства сознания, его явлений), теория синтетических суждений a priori. Однако Ланге не приемлет того способа, каким Кант обосновывает свои главные идеи. Если в кантовском их обосновании главную роль играют абстрактно понятые способности нашего ума, то Ланге предлагает перенести центр тяжести на "физиологическое" оправдание априоризма, подкрепленное исследованиями Мюллера и Гельмгольца. Создается довольно причуд­ливый и противоречивый философский сплав — своего рода физиоло­гический идеализм, или физиологический априоризм, который, несом­ненно, противоречит и духу и букве кантовского априоризма. Но Лан­ге, как и другим критикам Канта в конце XIX в., принадлежит та заслу­га, что они отказались принять кантовский априоризм в качестве само собой разумеющейся отправной точки философии. Не отвергая тезиса о наличии априорного, т.е. несводимого к опыту, невыводимого из него всеобщего и необходимого знания, Ланге и другие философы — следуя, кстати, лозунгу критицизма, брошенному самим Кантом, — пред­ложили обосновать, генетически вывести, критически осмыслить апри­оризм.

Сходно отношение Ланге к понятию "вещи самой по себе". И здесь в адрес Канта обращена суровая критика. Канту вменено в вину то, что понятие "вещи самой по себе", которое должно было сохранять функ­ции "пограничного понятия" (Grenzbegriff), неопределенного "нечто" как общей причины явлений, — что это понятие обросло у Канта мета­физическими, а именно материалистическими предположениями о само­стоятельном существовании мира вне нас. Между тем такое предполо­жение, настаивает Ланге, неправомерно в свете априористских основа­ний учения самого Канта, а также специфического кантовского "эмпи­ризма", согласно которому мир является нам только в опыте, только через явления. Но если это так, то "внеопытные" заключения о мире вне нас, которые встречаются у Канта, должны быть устранены. Ины­ми словами, из кантовской философии должны быть выкорчеваны кор­ни материализма и материалистического сенсуализма. К этой линии критики Канта примкнет затем, как мы увидим, немалое число неокан­тианцев.

з»

С именем Ланге связана еще одна тенденция — она проявляется в его книге "Рабочий вопрос в его значении для современности и буду­щего" (1865), также завоевавшей широкую популярность. Речь идет об обосновании концепции, восходящей к работам Дарвина и Мальтуса и содержащей тревожные предупреждения о возможности взрывоопасно­го роста населения земли в недалеком будущем и, как следствия, пере­населения планеты, обострения борьбы за существование. .В 1870 г., когда появилось второе издание "Рабочего вопроса", К. Маркс под­верг книгу Ланге разгромной критике. Еще ранее, в 1865 г. это сделал Энгельс в письме к Ланге. Идея критики со стороны основоположни­ков марксизма: Ланге — под влиянием дарвинско-мальтусовского под­хода — схематически подходит к историческому процессу, преувеличи­вает роль таких факторов, как народонаселение и влияние его возмож­ного роста на жизнь общества. В современных условиях, когда вопрос о стремительном росте народонаселения сделался одной из острейших и труднейших для разрешения глобальных проблем, стало очевидным: тревоги и предчувствия Ланге оказались обоснованными, его предска­зания сбылись.

Произведения Ланге читались и переводились в разных странах, в частности в России. Так, "История материализма" появилась в русском переводе в 1881 —1883гг. (СПб.), "Рабочий вопрос" — в 1895 г. (СПб.). Обе книги в России последних двух десятилетий XIX в горя­чо обсуждались образованной публикой.

А в Германии тем временем начали оформляться влиятельные нео­кантианские школы и направления.