132. Исторический экскурс:

сопоставительная фонетика в трактате черноризца Храбра «О писменех» (конец IX — начало X в.)

Первые шаги в сопоставительном изучении языков обычно бывали связаны с практической встречей с миром чужого языка — при устных и письменных переводах, при адаптации заимствованного письма к фонетике своего языка или в условиях учебного («школь­ного») двуязычия.

Первое у славян сочинение о языке, принадлежащее «золотому веку» славянской письменности, носило отчетливо сопоставительный характер. Оно доказывает преимущества глаголического письма в сравнении с записью славянской речи греческими буквами «без устроения» (такая запись одними греческими буквами существовала на территории Первого Болгарского царства по крайней мере с начала IX в.). Автор называет обычные славянские слова, звучание которых нельзя передать одними греческими буквами «без устрое­ния»: «Но как можно хорошо написать греческими буквами: «бог», или «живот», или «зЪло», или «црькы», или «чаание», или «широта»,

или «ждь», или «уд», или «юность», или «А зык» и иные подобные этим (слова)» (Цит. в переводе Б. Н. Флоря по изданию: Сказания о начале славянской письменности. М.: Наука, 1981. С. 102).

Легко видеть, что слова даны в алфавитном порядке новоизоб­ретенных букв. Это говорит о продуманности аргументации и о письменном («кабинетном») происхождении сочинения.

Автор апологии, «черноризец» (монах) Храбр, — самое загадоч­ное имя среди болгарских книжников IX—X вв. Допускали, что Храбр — это псевдоним, под которым могли выступать Климент Охридский, экзарх Иоанн, Наум, брат царя Бориса Дукс; особенно часто в этой связи называли царя Симеона (составителя знаменитого «Изборника»).

В последующие века с распространением кириллицы апология Храбра стала пониматься более широко: как защита и прославление славянского письма вообще. Сочинение было очень популярно в допетровской Руси и поэтому сохранилось в рекордном для светского произведения количестве списков (более 80); оно входило в первые печатные буквари (Ивана Федорова и Василия Бурцева).

• •

133. Типологические классификации и характерология языков

• '

Понятие «языковой тип» является центральной категорией лин­гвистической типологии. В § 123 и 130 языковой тип определялся как класс (объединение) языков, обладающих комплексом внутренне взаимозависимых сходных черт (при этом наблюдаемое сходство языков существует безотносительно к их генетическим связям). В XIX в. понятие «языковой тип» мыслилось как основная классификационная единица лингвистической типологии, а общая совокупность языковых типов — как классификационная сеть или схема, которая в принципе должна охватывать все многообразие языков мира. Однако, по мере расширения круга наблюдаемых языков и обращения не только к морфологии, но и к другим уровням языковой структуры, идея единой типологической класси­фикации языков (т. е. собственно разнесения языков по классам) становилась все более нереальной. Последняя по времени (1921 г.) и самая совершенная общая типологическая классификация языков была разработана выдающимся языковедом XX в. Эдвардом Сепиром в его книге «Язык. Введение в изучение речи»¹. В основе это морфологическая классификация, но улучшенная: многопри-

Первое русское издание книги вышло в 1934 г.; второе — в 1993 г., см. Сепир [1921] 1993.

знаковая, гибкая и поэтому как бы объемная, однако далеко не «всеобъемлющая» систематизация — в сводную таблицу включен 21 язык (см. Сепир [1921] 1993, 134).

Современная типология, сохраняя в качестве важнейших типо­логических категорий представления, выработанные еще основате­лями типологии, — «аналитический тип языка», «синтетический тип», «агглютинация», «фузия» и т. д., — отказалась от идеи одной и общей типологической классификации языков. Стало очевидно, что одной типологической классификации (например, мор­фологической) мало, поскольку на разных языковых уровнях име­ются свои типологически значимые черты, не зависимые от строения других уровней языка. Поэтому, помимо морфологической класси­фикации, потребовались разные другие классификации языков: в зависимости от типа их фонологической системы, харак­тера ударения, типа синтаксиса, типа лексикона, характера слово­образования, типа функциональных (социолингвистических) черт языка, типа нормативно-стилистического уклада (предмет типологии литературных языков) и т. д.

Изменилось и понимание языкового типа. Стало очевидно, что не существует языков, которые можно было бы рассматривать в качестве «чистых», «стопроцентных» представителей того или иного типа. Любой язык — это более или менее «типичный представитель» «своего» типа. Поэтому сама категория «языковой тип» (аналити­ческий тип, синтетический, агглютинация и т. д.) стала трактоваться иначе: не как ячейка в классификации, а как одна из возможных идеальных (мысленных) схем устройства языка (или некоторого уровня языка); эта схема создается на основе изучения ряда языков в качестве их обобщенного и, разумеется, отвлеченного образа и далее применяется (как бы «примеривается») к отдельным конк­ретным языкам (Теоретические основы 1990: 4). В результате ти­пологии не только перешли от поисков одной типологической клас­сификации к ряду классификаций, но и стали иначе видеть отдельные классификации: не столько как схемы с четкими грани­цами между клетками-разрядами, сколько как языковой кон­тинуум, т. е. ряд языков, в котором наблюдается плавное нарастание одних признаков и уменьшение других (например, в направлении от «полюса» синтетизма к «полюсу» аналитизма; под­робно см. § 140, 142).

Трудности типологической классификации все чаще приводят к тому, что классификациям языков предпочитаются перечни их ти­пологически значимых черт. В результате возникают как бы типо­логические «характеристики» сопоставляемых языков. Это направ­ление (или жанр) типологических исследований называют «харак-

терологией» языков¹. В виде типологических характеристик или перечней типологически значимых черт чаще всего представляют результаты исследований по типологии литературных языков, по .функциональной (социолингвистической) типологии, по типологии лексических систем (см. § 150, 156).

•

'