- •Общее языкознание Структура языка Типология языков и лингвистика универсалий
- •1. Две стороны языкового знака
- •8. Своеобразие лексикологии и ее проблемы
- •9. Разделы лексикологии
- •12. Критерии разграничения слов
- •19. Семантические поля в лексике
- •22. Гипонимия и гиперонимия
- •24. Градуирование синонимии
- •36. Терминология
- •41. Топонимика
- •43. Метод компонентного анализа
- •47. Понятие фразеологизма
- •48. Границы фразеологии
- •49. Определение фразеологизма
- •52. Грамматические критерии
- •59. Предмет грамматики
- •70. Развитие системы частей речи
- •Синтаксис
- •71. Предложение/высказывание — основная единица синтаксического уровня языка
- •77. Предикативность и модальность
- •81. Грамматика Теньера
- •83. Модель «Смысл *» Текст»
- •86. Некоторые проблемы морфемного анализа слова
- •90. Сочетаемость морфем
- •91. Морфемика и словообразование
- •Фонология
- •93. Предпосылки к возникновению фонологии
- •97. Нейтрализация фонем
- •99. Проблема классификации фонем
- •100. Система гласных (вокализм)
- •104. Условия реализации фонемы
- •108. Просодика
- •111. Акустический аспект фонетики
- •117. Пунктуация
- •118. Типология как общенаучный метод.
- •120. Что объединяет и что различает типологию и лингвистику универсалий?
- •121. Генетическое сходство и языковая семья
- •125. Методологический экскурс: генетическое,
- •132. Исторический экскурс:
- •134. Методологический экскурс:
- •145. Семантико-грамматический экскурс:
- •151. Объем словарного фонда
- •156. Признаки, значимые для функциональной характеристики языков
- •157. Коммуникативные ранги языков
- •158. Письмо и массовая коммуникация в судьбах языков
- •160. Юридические ранги языков
- •164. «Иностранный язык» как категория функциональной типологии
- •174. Морфологические универсалии
- •Заключение
- •1972: Словообразование. Членимость слова. М., 1975. С. 234—238. Панов м. В. Русская фонетика. М., 1967. Панов м. В. Русский язык // Языки народов ссср: Индоевропейские языки. М.,
- •1972: Словообразование. Членимость слова. М., 1975. С. 5—13. Реформатский а. А. Фонологические этюды. М., 1975. Реформатский а. А. Что такое термин и терминология // Вопр. Терминологии. М.,
- •Две стороны языкового знака 3
- •Вокалические и консонантные языки 243
- •139. Аналитические и синтетические языки 251
- •Философский смысл типологии языков и лингвистики универсалий 314
70. Развитие системы частей речи
Система частей речи находится в постоянном развитии, и в разных языках этот процесс протекает со своими особенностями. Например, по отношению к эпохе праславянского языка уже можно говорить о существительном как о сформировавшейся части речи: числительное же в ту пору еще не выделилось в самостоятельный лексико-грамматический класс, это произошло позже. В современных славянских языках, можно полагать, формируется особая часть речи — «категория состояния». В русском языке ее впервые предложил выделять Л. В. Щерба, хотя и отмечал, что группа слов типа нельзя, жаль, пора, холодно, навеселе и т. п. «не получила еще, а может и никогда не получит, общей марки» (Щерба 1974: 91). Дискуссия о том, существует ли категория состояния (другое ее название — предикативы) как отдельный лексико-грамматический класс, затронула затем и материал других славянских языков: чешского, болгарского и др. В частности, в болгарском языке новая часть речи «вербует своих сторонников» среди бывших существительных, наречий и т. д.; это такие лексемы, как смях 'смешно' (например, в выражении Не ме е смях 'Мне не смешно'), срам 'стыдно', страх 'страшно', мързел 'лень', жал 'жаль', добре 'хорошо', зле 'плохо' и т. п. Очевидно, что в данном случае группе
слов для того, чтобы быть признанной в качестве особой части речи, не хватает «самостоятельности» (в частности, у нее нет своих общих морфологических признаков). Но категория состояния характерна как пример динамического и диалектического взаимодействия лексических классов с синтаксическими функциями, как проявление развития языковой системы.
Динамичность языковой системы обусловливает нечеткий («размытый») характер границ и тех частей речи, выделение которых не подлежит сомнению. Это значит, что конкретные лексемы с большей или меньшей полнотой сочетают в себе необходимые для данной части речи признаки. Иными словами можно сказать, что есть более типичные существительные, а есть менее типичные; к последним в русском языке можно отнести, допустим, слова без форм словоизменения, вроде кенгуру или такси, или слова, обозначающие «определенные» действия, признаки и т. п. (Супрун 19716: 84—119). Аналогичный вывод можно сделать относительно любой части речи.
Синтаксис
•
71. Предложение/высказывание — основная единица синтаксического уровня языка
Продуктом деятельности говорящего и отправной точкой для деятельности слушающего является текст, сложное речевое образование. Текст распадается в конечном счете на синтаксические единицы, представляющие собой относительно самостоятельные сообщения и обладающие определенной структурой. Такие единицы принято называть предложениями.
Однако в реальных текстах такие коммуникаты чрезвычайно многообразны. Они могут строиться с некоторыми нарушениями грамматических правил, быть неполными (эллиптическими) или незаконченными (оборванными) и, следовательно, не вполне самостоятельными в смысловом отношении. Покажем это на примере следующего фрагмента русского разговорного текста: — Сколько там на твоих? — Два. — Уже? Ничего себе... — А ты думал? Утро, что ли? — Ну, не утро, но и не то чтоб... Отдельные части данного текста получают смысловую определенность только при соотнесении с соседними частями и в целом с речевой ситуацией.
Поэтому ученые предлагают различать на синтаксическом уровне предложение как типовую («идеальную») единицу языка и высказывание, или фразу, как реализацию предложения в конкретной речевой ситуации.
Важнейшим признаком предложения/высказывания является коммуникативная функция, способность нести сообщение. Поэтому если в конкретном случае слово или словосочетание наделяются коммуникативной функцией, они тем самым автоматически становятся полноправными высказываниями (приме-. ры см. выше).
Формальным признаком высказывания (фразы), свидетельствующим о его относительной самостоятельности, может служить способность отделяться от себе подобных паузами (или пробелами) любой длины. На практике это закрепляется в соответствующей интонации и пунктуационных знаках. Очевидно, что такой формальный критерий еще не дает основания для описания и сравнения высказываний: слишком различна будет в конкретном случае их величина и строение. В частности, на письме высказывание может состоять всего из одной буквы, а может охватывать несколько строк или даже страниц. Еще труднее определить границы фразы в устной речи. Но дело в том, что, кроме формального единства, минимальная единица текста обладает структурной цельностью: в основе ее лежит определенный исходный образец, структурная модель. Это третий (наряду с коммуникативной функцией и относительной самостоятельностью) признак высказывания, и его следует рассмотреть подробнее.
Каждое высказывание принадлежит конкретному тексту, оно вызвано к жизни индивидуальными условиями, и потому процесс его создания кажется носителю языка творческим. «...Все сочетания слов, — подтверждал эту точку зрения Л. В. Щерба, — нормально создаются нами в процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого механизма человека в условиях конкретной обстановки данного момента» (Щерба 1974: 25). Однако нормальная речевая деятельность подразумевает необходимость взаимопонимания в масштабах целого общества, всего коллектива говорящих на данном языке. И эта надындивидуальная природа языка сильно ограничивает свободу речетворчества. Применительно к синтаксическому уровню можно утверждать, что все высказывания, в том числе даже самые «индивидуальные», самые оригинальные, строятся по узаконенным в данном языке моделям (образцам, шаблонам). Только при таком условии слушающий может понять говорящего. В этом смысле процесс порождения высказываний не так уж сильно отличается от процесса использования слов или морфем: и те, и другие, и третьи строятся по определенным моделям, только слова и морфемы хранятся в памяти человека наряду с моделями, по которым они образованы, а для «готовых» высказываний это неха-
рактерно (хотя в принципе и возможно, ср. воспроизведение в готовом виде цитат и так называемых крылатых слов, шаблонных обозначений каких-то стандартных ситуаций и т. п.).
Таким образом, в сознании любого носителя языка хранится сравнительно небольшое количество отвлеченных образцов, по которым может быть построено безграничное многообразие конкретных речевых сообщений. К примеру, можно считать, что по одному и тому же шаблону построены такие русские фразы, как Петя любит Машу, Школьники встречают гостей, Зрители приветствовали артиста и т. п.
72. Синтаксическая модель, или структурная схема
Образцы, по которым говорящий строит, а слушающий воспринимает высказывания, называются синтаксическими моделями, или структурными схемами. Последний термин означает, что синтаксический образец может быть представлен символически, в виде отношений между некоторыми классами языковых единиц. В качестве таковых могут выступать морфологические разряды слов (например: имя существительное в таком-то падеже) или обобщенные семантические функции, участвующие в представлении ситуации (например: субъект действия, объект, адресат, инструмент и т. п.), или же одновременно и те, и другие. В последнем случае наши примеры типа Петя любит Машу получат приблизительно такую символическую запись: а (пя) Р (и) b (ne), где а и b — субъект и объект отношения, Р — предикат отношения, п обозначает имя, а подстрочные индексы суть знаки падежей; п — именительного, а — винительного и т.д. (Ломтев 1979: 185). Это и есть структурная схема предложения.
Именно синтаксическая модель составляет основу языкового, «предложенческого» аспекта высказывания; нередко между этими терминами — предложение и синтаксическая модель — вообще ставят знак равенства (Головин 1973: 197—198; Ванников 1979: 33—35 и др.).
Необходимость различения на синтаксическом уровне языковой и речевой единиц особенно остро ощущается тогда* когда предложение и высказывание не совпадают «по объему». Высказывание может «перерастать» свою структурную основу за счет различного рода распространителей (обособленных оборотов, вводных слов, обращений и т. п.), а также при сложении предложений. В других случаях высказывание, наоборот, представляет модель в свернутом, неполном виде: это так называемые неполные предложения, частный случай эллипсиса. Наконец, следует допустить, что речевые единицы
в порядке исключения могут производиться и «в обход» структурных схем, без их участия: это всякого рода клише, реплики согласия— несогласия, формулы приветствия и т. п.
Но даже и в том наиболее типичном случае, когда высказывание по своему объему и составу точно соответствует синтаксической модели (примеры: Сестра читает книгу, Собака спит, Мне холодно и т. п.), разграничение этих двух единиц совершенно необходимо в свете общего противопоставления языка и речи. Поясним сказанное. Если взять два примера: Сестра читает книгу и Сестры читали книги, — то между ними можно обнаружить только морфологическое различие; с точки же зрения синтаксиса они идентичны. Можно сказать, что перед нами разные высказывания, но одно предложение (подобно тому, как для лексики сестра и сестры — это одно слово). Точно так же не представляют интереса для синтаксиса различия, выраженные в примерах Сестра читает книгу и Мать читает газету: противопоставления здесь существуют только на лексическом уровне. Во всех перечисленных случаях мы имеем дело с одними и теми же синтаксическими отношениями^ с одной и той же синтаксической моделью. А варианты, в которых эта модель реализуется, могут различаться, как это следует из иллюстраций, лексическим заполнением и морфологическим оформлением. Совокупность всех морфологических видоизменений предложения называется его парадигмой. (Нередко синтаксическую парадигму трактуют уже, включая в нее только изменения, связанные с модальными и временными значениями сказуемого — см., например, Грамматика 1970: 577 и след.)
Оппозиция «предложение (синтаксическая модель) — высказывание» занимает свое место в уровневой системе языка: она логически завершает иерархию основных языковых единиц и их речевых реализаций (вариантов):
предложение (синтаксическая модель) — высказывание;
слово (лексема) — словоформа;
морфема — морф (алломорф);
фонема — звук (аллофон).
Тем самым синтаксис включается в языковую систему как полноправный уровень, а вся система приобретает большую изоморф-ность и соответственно стройность.
73. Проблема элементарной синтаксической единицы. Синтаксическая позиция
Высказывание (и лежащее в его основе предложение) представляет собой элементарную единицу по отношению к тексту. Однако
для синтаксического уровня языка это — сложное, комплексное образование. Дело в том, что высказывание отражает некоторую конкретную внеязыковую ситуацию (соответственно предложение отражает ситуацию типовую, максимально обобщенную). Ситуация же, как правило, многокомпонентна. Например, участниками ситуации могут быть в одно и то же время сестра, книга и связывающий их процесс чтения. В связи с этим возникает необходимость определить элементарное синтаксическое явление, «которое объединяло бы в себе словесную форму и единицу сообщения в акте мысли и представляло бы единицу высшего порядка по сравнению со словесной формой. В качестве такого явления выступает позиционное звено предложения, или позиция словесной формы...» (Ломтев 1958: 55). Итак, каждая отражаемая ситуация складывается из компонентов, которые могут быть охарактеризованы при помощи упомянутых семантических функций (это то, что в приведенной цитате называется «единицами сообщения в акте мысли»), таких, как субъект или объект действия, субъект отношения, адресат, исходная точка действия и т. д. Тогда синтаксическая позиция — это отношение данной семантической функции к ее формальному, прежде всего морфологическому, выражению. В частности, применительно к русским высказываниям Ученик пишет ручкой, Заверни шуруп отверткой, Ночь яблоней стучит в окно можно говорить о реализованной в формах творительного падежа имени (ручкой, отверткой, яблоней) позиции инструмента действия.
Очевидно, одни формы являются в принципе более типичными (сильными) вариантами реализации данной синтаксической позиции, другие — менее четко выражают свою функцию, это слабые варианты; ср., к примеру, такие формы выражения семантической функции действия, как: Ученик пишет ручкой — Ученик пишет посредством ручки —.У ученика р у ч-к а пишет хорошо и т. п. Сам набор семантических функций более или менее универсален в языках мира. Но именно потому, что каждая функция связана с определенными формами выражения, система синтаксических позиций оказывается специфической для каждого языка и представляет интерес в сравнительно-типологическом плане. •
Таким образом, по отношению к слову синтаксическая позиция — это своего рода стабильный оператор, ячейка в синтаксической структуре предложения — высказывания. Попадая в эту ячейку, слово получает статус словоформы и вместе с тем право участвовать в коммуникативной единице. По отношению к пред-
ложению синтаксическая позиция выступает в качестве интегрального признака (при использовании модели) или дифференциального признака (при определении места данной модели в системе моделей данного языка).
Понятие синтаксической позиции соотносится с термином традиционной грамматики «член предложения». Члены предложения, по определению, также элементарные синтаксические единицы. Однако в их выделении не соблюдаются принцип единого основания и последовательность разбиения множества на классы. Теория членов предложения с самого начала пыталась объединить на равных правах, «примирить» логико-семантические и формально-морфологические признаки компонентов высказывания. А это практически невозможно.
Скажем, в русской грамматике подлежащим называют то, о чем говорится в предложении и что выражается (в типичном случае) именительным падежом имени. Но такое определение не может не вызвать вопросы. А если то, о чем идет речь в предложении, выражается н е именительным падежом? А если именительный падеж называет не то, о чем говорится в предложении? Почему, например, во фразе Вода прибывает слово вода — подлежащее, а в семантически равноценном высказывании Воды прибывает то же существительное — уже не подлежащее? Или о чем идет речь в примере Меня берет страх (= 'я боюсь'): о страхе или обо мне? Внутренне противоречивой оказывается и классификация второстепенных членов предложения; во всяком случае, в некоторых ситуациях разграничить определения и дополнения, дополнения и обстоятельства довольно трудно — примерами могут служить известные конструкции типа пирог с грибами или посыльный от командира (см. также § 80).
.
-74. Понятие связи в синтаксисе. Виды связей
И предложение и его текстовое воплощение — высказывание — организуются по принципу иерархии: одна словоформа подчиняется другой, та в свою очередь зависит от третьей и т. д. Это значит, что основное отношение между синтаксическими позициями есть подчинение. К примеру, в высказывании Утро красит нежным светом стены древнего Кремля словоформа стены зависит от словоформы красит. В свою очередь словоформе стены подчиняется словоформа Кремля. А у той тоже есть распространитель — это замыкающая цепочку подчинительной связи словоформа древнего. Сам факт синтаксического подчинения сравнительно просто устанавливается
на основе операции свертывания высказывания: зависимую словоформу всегда можно опустить без нарушения грамматических связей оставшихся словоформ. Подчинительная связь (или зависимость, или детерминация) — это еще одно, наряду с предложением и синтаксической позицией, исходное понятие синтаксиса. Даже если в высказывании обнаруживаются какие-то словоформы, семантически и формально не связанные с остальной его структурой (в качестве таковых можно рассматривать, скажем, вводные слова или же так называемые детерминанты, см.: Шведова 1964; ср.: Золотова 1973: 102—105, 245 и др.), то они воспринимаются как «свободные формы» именно на фоне типичной и всеобъемлющей подчинительной связи, вкладывающей в линейную последовательность словоформ глубокие и разнообразные внутренние отношения.
Наряду с подчинением (детерминацией), в синтаксических построениях разных языков участвуют еще два вида отношений: взаимное подчинение (координация) и сочинение (констелляция).
Отношения взаимного подчинения по сравнению с обычной подчинительной связью встречаются довольно редко. В частности, в современном русском языке координативную связь можно проиллюстрировать сочетаниями типа юноша-студент или гражданин Петров (Панов 1966: 105). Можно считать также, что отношения взаимного подчинения связывают в предложении так называемые главные члены: утро красит, вы расскажите, приехавшие заснули и т. п., хотя такая трактовка не является единственно возможной. Традиционная грамматика, на словах признавая равноправность подлежащего и сказуемого, по существу утверждала подчиненное положение второго из них (сказуемое должно «согласоваться с подлежащим», но не наоборот). Критика в адрес традиционной системы членов предложения связана, в частности, и с требованиями пересмотреть синтаксическую роль сказуемого; в современных исследованиях сказуемое нередко считается единовластным «начальником» синтаксической структуры предложения — высказывания (см. подробнее § 80—81).
Третий вид синтаксических отношений— сочинение — по ряду признаков противоположен подчинению.
Во-первых, эти два вида связи имеют различную парадигматическую природу. В принципе любая связь между словами есть синтагматическое выражение отношений, существующих между парадигматическими классами. Но если для подчинения такое определение достаточно (здесь сочетающиеся слова принадлежат к о п-ределенным парадигматическим классам), то слова, образующие сочинительные цепочки, как правило, принадлежат к одному и тому же парадигматическому классу.
Действительно, в типичных примерах сочинения, вроде столы и стулья; усталые, но довольные; вчера, сегодня и завтра и т. п., наглядно проявляется парадигматическое единство их составляющих: слова принадлежат к одной части речи, близки они и по своей лексической семантике.
Во-вторых, как уже отмечалось, подчинение связывает не только конкретные словоформы в высказывании, но и синтаксические позиции предложения; иными словами, оно заложено как тип связи уже в самой синтаксической модели. Отношения же сочинения возникают только в речи, в тексте: сочинительная связь объединяет словоформы, занимающие в высказывании одну синтаксическую позицию. Это значит, в частности, что синтаксически тождественными, равнефункциональными оказываются не только члены «типичных» примеров сочинительной связи (единые в своей парадигматической характеристике), но и члены сочетаний, в данном отношении менее показательных, ср.: быстро, без шума; небритый, но с цветами; лежа и карандашом и т. п. В таких примерах сочинительная связь закрепляет, узаконивает использование некоторой словоформы в синтаксически вторичной, «чужой» функции (например, употребление косвенного падежа существительного в позиции обстоятельства).
В-третьих, подчинение определялось выше как основной вид отношений в синтаксисе. Именно подчинительные связи, образующие между собой цепочки последовательного подчинения и развилки соподчинения, помогают структурной схеме превратиться в полноценное высказывание: они ее распространяют, развертывают, ср., к примеру, такие реализации синтаксической модели, как белор.: Дачка дапамагае бацькам — Старэйшая дачка ахвотна дапамагае бацькам у рабоце — Старэйшая дачка вельмг ахвотна дапамагае ceaiM бацькам у хатняй рабоце и т. д. Сочинительная же связь сама по себе не создает новых «членов предложения», она не меняет структуры высказывания как таковой, а распространяет его «в ином измерении», лексическом (ср.: велъм ахвотна i спрытна и т. п.).
Формальное выражение подчинительной связи сводится к трем основным типам: согласованию, управлению и примыканию. Отношения взаимного подчинения по своей форме являются согласованием или примыканием. Сочинительная связь подразделяется на союзную и бессоюзную.
Все эти виды синтаксических отношений могут связывать не только слова в предложении, но и целые предложения. Однако там есть своя специфика. В частности, в рамках сложного предложения и союзная, и бессоюзная связь могут выражать по существу как сочинительные, так и подчинительные отношения. Тем самым вся классификация получает логически завершенный вид:
Виды отношений сочиненна подчинение . 1 И + У 1 * 1 1 g I + + 0 0 и |
75. Подход к предложению «снизу». Синтаксис словосочетаний
Предложение как основная единица синтаксического уровня достаточно сложно и многомерно, поэтому его можно исследовать с разных сторон. Например, В. Г. Адмони насчитывает семь различных аспектов, «по каждому из которых существует ряд специфических типов «предложения». Это аспекты логико-грамматический и модальный, аспект полноты предложения и аспект его места в развернутой речи, аспекты познавательной установки говорящего и коммуникативной задачи, стоящей перед предложением, наконец, аспект эмоциональности предложения. Вся эта система типов, указывает ее автор, «в своей последовательности ведет от языка к речи, органически связывая эти стороны существования предложения...» (Адмони 1968: 235).
Наиболее же часто в грамматической литературе встречается противопоставление двух «синтаксисов»: конструктивного и коммуникативного. Причем это деление не исчерпывается уже описанным противопоставлением предложения как модели высказыванию как конкретно-речевой единице; оно основано на иных предпосылках, а именно на уровневой природе языка.
Конструктивный синтаксис изучает внутреннее строение предложения и высказывания, а также сочетательные возможности слова и типы связей между словами. Говоря иначе, в языковой системе это подход к предложению «снизу», со стороны предшествующего, лексического уровня. Одним из привычных объектов изучения для конструктивного синтаксиса служат словосочетания. В традиционной грамматике предложению и словосочетанию отводится одинаково важное место. Более того, известны грамматические концепции (например, в России это учение Ф. Ф. Фортунатова и
его последователей), в которых словосочетанию придавалось центральное, господствующее положение. Предложение в таких концепциях трактовалось лишь как частный случай, разновидность словосочетания, ср.: «Законченное словосочетание представляет собою полное предложение...» (Фортунатов 1956: 183).
В современных синтаксических теориях, при всем их многообразии, словосочетание (синтагма) чаще всего занимает подчиненное, второплановое положение по отношению к предложению; оно как бы рассматривается через призму предложения. Это объясняется в первую очередь функциональной несамостоятельностью словосочетания. Дело в том, что с точки зрения выполняемой в системе языка роли синтагма тождественна слову с его номинативной функцией, ср. примеры: постовой милиционер и постовой (или милиционер), группа продленного дня и продленка, бежать сломя голову и мчаться и т. д. Как указывал В. В. Виноградов, «словосочетание только в составе предложения и через предложение входит в систему коммуникативных категорий речи, средств сообщения. Но оно относится так же, как слово, и к области «номинативных» средств языка, средств обозначения. Оно так же, как и слово, представляет собой строительный материал, используемый в процессе языкового общения» (Виноградов 1975: 443).
Учение о словосочетании можно без остатка распределить между лексикологией и конструктивным синтаксисом предложения. В первом случае это материализация сочетательных потенций (способностей) лексемы, проявление ее валентности, а во втором — промежуточная ступень анализа и синтеза высказывания. Здесь словосочетание — это практически то, что находится на двух концах подчинительной связи. Характерно, что принятая в грамматике классификация синтагм как раз и основана на синтаксической функции зависимого слова: различаются, наряду с предикативными, объективные, релятивные и атрибутивные синтагмы.
76. Подход к предложению «сверху». Коммуникативный синтаксис
Второе направление синтаксических исследований — коммуникативный синтаксис — может быть определено как взгляд на предложение/высказывание «сверху», со стороны текста. Предметом этого направления является то, как строится и как «ведет себя» ' высказывание в определенном контексте, с учетом определенной коммуникативной задачи, в какие отношения оно входит с другими себе подобными единицами. С позиций текста, разумеется, можно также оценивать применимость или неприменимость той или иной
синтаксической модели (структурной схемы) для описания конкретной ситуации.
С данных позиций каждое речевое сообщение характеризуется прежде всего коммуникативной наполненностью.
Коммуникативная наполненность — это свойство предложения/высказывания отражать ситуацию объективной действительности, предназначенную для сообщения адресату. Оно непосредственно соотносится с уже упомянутой коммуникативной функцией синтаксических единиц.
Как появляется на свет речевое сообщение? Некоторый фрагмент объективной действительности — или, по-другому, событие, — преломляясь в сознании говорящего через систему семантических функций (составляющих содержание синтаксических моделей), воплощается в конечном счете в комплексе лексических и грамматических значений, имеющих свое формальное выражение. Даже такие разные высказывания, как Уже? Ничего себе ... или Конденсатор С6 устраняет возможность самовозбуждения схемы индикации, в равной степени несут в себе информацию о событиях окружающего мира; в основе сообщения всегда лежит какой-то «кусочек действительности», которому предназначено стать достоянием сознания слушающего. Говорящему есть «о чем сказать», есть «кому сказать» и есть «зачем сказать». Иными словами, смысл высказывания образуется «согласованием значимого содержания предложения с ситуативными потребностями акта общения» (Звегинцев 1976: 193).
Высказывание характеризуется коммуникативной наполненностью и тогда, когда говорящий руководствуется не собственно коммуникативными целями, а какими-то условными, метаязыковыми. Очевидно, что даже примеры, записанные на классной доске, типа Солнце светит или Дождь идет (причем независимо от того, какая погода стоит в этот момент на дворе), тоже отражают определенную ситуацию, только ситуацию более сложную, допустим, такую: «Существует солнце, и оно обладает способностью светить», а кроме того: «Существует подлежащее двусоставного предложения, и оно может быть выражено словом типа солнце, и существует сказуемое, и оно может быть выражено словом типа светить». Подобные высказывания, специально построенные или используемые в мета-языковых целях, называются псевдовысказываниями (ср. Звегинцев 1976: 185 и след.).
Очень важно отметить, что адресат сообщения получит информацию не только непосредственно об отражаемой ситуации, но также о том, какое место она занимает в мире говорящего, какую оценку говорящий ей дает. Этому служат следующие свойства высказывания: предикативность и модальность.