77. Предикативность и модальность

Понятие предикативности не совсем одинаково определяется в разных грамматических учениях. Но в любом случае ему отводилась (и отводится) в синтаксисе весьма существенная, конститутивная роль. Именно предикативность превращает строи­тельный материал языка — слова и словосочетания — в живой факт коммуникации. Так, А. А. Шахматов писал: «Простейшая коммуникация состоит из сочетания двух представлений, приведен­ных движением воли в предикативную (т. е. вообще определяющую, в частности, зависимую, причинную, генетическую) связь» (Шахматов 1941: 19; ср. также: Смирницкий 1957: 102; Бенвенист 1974: 138 и др.).

Что же такое предикативность? Бе можно определить как отно­шение отражаемой в высказывании ситуации к миру говорящего. Поскольку же этот мир существует в двух измерениях: в простран­стве и времени, постольку и координаты данной ситуации в нем обозначаются преимущественно посредством двух грамматических категорий: лица и времени. К примеру, в сообщении Я читаю книгу указывается, что данная ситуация по своему месту совпадает с говорящим («я»), а по времени — с моментом речи. Высказывание Ты читал книгу отражает ситуацию, имевшую место с собеседником говорящего (2-е лицо — «ты»), а по времени предшествовавшую моменту речи. Высказывание Будет дождь! описывает ситуацию, которая происходит не с говорящим и не с собеседником (такое «отрицательное» определение места — это тоже координата!), а по времени она должна последовать за актом речи... Конечно, время и место отражаемого во фразе события могут быть обозначены и специально, при помощи лексических средств, например: 28 марта на всей территории Беларуси будет облачно. Но это — сравни­тельно редкий случай. А категории глагольного лица и времени присутствуют в любом сообщении, они и служат постоянным сред­ством соотнесения ситуации с миром говорящего. При этом категория лица имеет еще и синтаксическую ценность: она связывает гла­гольную форму с подлежащим (главным, с точки зрения грамматики, «участником ситуации»). Это позволяет выделять сочетание подле­жащего со сказуемым в особый тип синтагм: они так и называют­ся — предикативными.

Модальность заключает в себе отношение говорящего к отражаемой ситуации. Это отношение может быть выражено специальными модальными словами (конечно, по-видимому, пожа­луй, разве что, к сожалению, к счастью и т. п.), интонацией (Пе-е-етя?), синтаксическими конструкциями (Не догнать тебе

бешеной тройки!) и т. п. Но, как и в случае с предикативностью, наиболее представительной для выражения модальных отношений является грамматическая (морфологическая) категория, с ее обяза­тельными и регулярными средствами. В данном случае это категория глагольного наклонения. При помощи форм наклонения говорящий, в частности, может просто констатировать, объективно утверждать наличие некоторой ситуации (Саша пошел в кино). Но он может также активно содействовать или препятствовать ее наступлению (Саша, пошел бы ты в кино! Саша, не ходи в кино! и т. п.). Говорящий может также предполагать, допускать наличие опреде­ленной ситуации, связывать ее наступление с некоторыми другими условиями (Саша пошел в кино? Если бы Саша пошел в кино... и т. п.). В ряде языков — турецком, болгарском, латышском и др. — существует еще специальное пересказывательное наклонение, формы которого передают особое — несвидетельское — отношение говорящего к содержанию высказывания. Например, по-болгарски Момчето отиде на кино значит «Мальчик пошел в кино», а Момчето отшило на кино придется перевести на русский язык как «Мальчик, говорят, пошел в кино» или «Мальчик сказал, что он пошел в кино».

Таким образом, предикативность и модальность в каком-то смыс­ле антиподы: они дают разнонаправленную характеристику выска­зыванию. Содержание модальности — это отношение говорящего к отражаемой ситуации, а предикативность основана на отношении ситуации к миру говорящего. Вместе с тем, ясно, что оба указанных признака проявляются в единице текста — в высказывании, а синтаксическая модель содержит их лишь потенциально, как обя­зательное условие своей реализации.

78. Актуальное членение высказывания

Для того, чтобы высказывание состоялось, описанных признаков еще недостаточно. Говорящий, соотнося некоторый фрагмент дей­ствительности с системой языковых моделей, представленных в его сознании, и выбирая конкретные единицы, в которых воплотятся необходимые значения, должен еще, так сказать, определить при­оритеты: что в сообщении является наиболее важным, ради чего оно, собственно, строится? Это требует деления сообщения на две части: часть, известную слушающему (тему, или данное), и часть неизвестную (рему, новое). Такое деление называется акту­альным членением высказывания. Оно осуществляется при помощи известных нам грамматических спосо-

бов: прежде всего порядка слов и интонации, а также аффиксации, служебных слов и др. (см. § 67).

Учение об актуальном членении высказывания, восходящее к работам В. Матезиуса, одного из основателей Пражского лингви­стического кружка, активно разрабатывается в современной науке. В частности, оказывается, что именно актуальное членение помогает сообщению включиться в общую цепь высказываний, в текст. Ср., например, различные ситуации, в которых могли бы прозвучать следующие фразы: Дети — в саду и В саду — дети. (Первая из них может быть ответом на вопрос: «А где дети?», вторая — ответом на вопрос: «А кто это в саду?») То же самое актуальное членение определяет перспективы коммуникативного использования выска­зывания. Так, предложение На краю села росла береза вполне может начинать собою какой-либо прозаический текст — повесть или рассказ. Но высказывание с иным порядком слов — Береза росла на краю села — практически невозможно в такой инициальной позиции, оно требует разъяснений: что за береза, почему она должна быть известна читателю и т. д.

Предикативность, модальность, актуальное членение высказыва­ния составляют объект коммуникативного синтаксиса. Но как только мы расширяем этот объект и выходим за пределы простого пред­ложения, мы тотчас попадаем в сферу лингвистики текста.

.

79. Предложение и текст. Лингвистика текста

Лингвистика текста — сравнительно новая отрасль языкознания. Согласно этой дисциплине, текст не складывается непосредственно из высказываний и не членится непосредственно на высказывания, но между текстом как таковым и отдельным высказыванием имеется промежуточное звено: сверхфразовое единст-в о (дискурс). Вот оно-то и составляет основную единицу линг­вистики текста.

Логично предположить, что в рамках сверхфразовых единств должны существовать свои содержательные категории и свои формы связи отдельных высказываний в единое целое. И действительно, речевое сообщение обычно содержит многообразную информацию, благодаря которой высказывание включается в дискурс, связывается с предшествующими или последующими речевыми единицами. Это могут быть буквальные лексические или же перифрастические по­вторы, употребление союзов, артиклей, местоимений, частиц в свя­зующей функции, подчеркивание элемента высказывания при по-

мощи интонации или словопорядка, использование специальных вводных слов и т. п.

Так, в следующей цитате, вырванной из текста белорусской народной сказки, содержатся многочисленные отсылки и к пре­дыдущим, и к последующим частям текста. Грымнууся мядзведзь з дуба проста на куст, пад як1м воук сядзеу. А тому здалося, што гэта сам мсщын гаспадар на яго напау. Очевидно, что и о медведе, и о волке речь уже ранее шла: в противном случае порядок слов был бы иным (ср.: з дуба проста на куст грымнууся мядз­ведзь...). Точно так же должны были уже упоминаться и дуб, и куст. Невозможно без знания предшествующего текста понять, кто такой «Лисицын хозяин (господин)» — это перифраз для кота. Местоимения як1 (в форме пад ядсш), той (тому), ён (яго) не­посредственно отсылают читателя к конкретным элементам «прой­денного» текста. А указательная частица гэта заменяет собой целую ситуацию (грымнууся мядзведзь...). Судя по всему, приведенный текст на этом не кончается, он нацеливает читателя на продолжение (что же сделал волк? и т. д.).

Если систематизировать формальные средства, при помощи ко­торых высказывания объединяются в дискурс, то можно утверждать, что они служат выражению таких содержательных категорий, как: 1) преду поминание; 2) чистая связность; 3) единичность, или уни­кальность; 4) выделение; 5) дейктичность, или указательность; 6) градация важности; 7) смысловое равновесие частей высказыва­ния; 8) неопределенность (Новое в лингвистике, вып. 8, 1978: 31).

Вместе с тем сочетаемость высказываний можно рассматривать и в плане исключительно грамматических явлений. Тогда наряду с понятием парадигматики предложения (морфологической изменя­емости, вариантности синтаксической модели) возникает понятие синтагматики предложения. Дело в том, что взаимосвязанные по смыслу высказывания определенным образом соотносятся друг с другом в формах наклонения, времени, вида, лица, числа, рода своих членов. Или, говоря иными словами, грамматические значения одного высказывания накладывают определенные вероятностные ог­раничения на выбор грамматических значений другого, связанного с ним сообщения. Эти закономерности также составляют предмет лингвистики текста.

Кроме того, данная научная дисциплина занимается общими проблемами структуры текста: его сюжетной организацией, верти­кальным (ассоциативным) контекстом, сопутствующими эстетиче­скими категориями и т. д. — ив этом своем направлении смыкается с поэтикой.

80. Некоторые направления и методы синтаксических исследований

Место синтаксиса в различных грамматических учениях неоди­наково; предмет соответствующей лингвистической дисциплины то сужается до предложения (или словосочетания), то расширяется за счет включения единиц смежных (более высокого и более низкого) уровней языковой системы. В работах представителей некоторых научных школ — американского дескриптивизма, датской глоссе-матики — синтаксис как таковой вообще исчезает, уступая место комбинаторике — общим правилам сочетаемости языковых единиц и их классов. Вместе с тем новые подходы, направления, методики анализа, возникающие в рамках двух глобальных методов лингви­стики, описательного и сравнительного, охватывают и синтаксиче­ский уровень; более того, они нередко и рождаются в его недрах.

Новшества в синтаксических описаниях касаются прежде всего теории внутреннего строения предложения и системы его членов. Само учение о членах предложения выросло на эклектической почве логицизма (в русском языкознании оно уже у Ф. И. Буслаева имеет вполне «современный» вид) и с тех пор неоднократно вызывало нарекания со стороны ученых. Как деление на главные и второ­степенные члены предложения, так и внутренняя классификация второстепенных членов недостаточно хорошо соответствуют языко­вой действительности и порождают уже упоминавшиеся затруднения при синтаксическом анализе предложения (см., в частности: Шмелев 1976: 26—41; Золотова 1979).

Стремление языковедов преодолеть эти противоречия проявля­ется прежде всего в попытках «дополнить» или «улучшить» тради­ционную систему конструктивно-синтаксических единиц, найти чет­кие общеметодологические и практические критерии для их раз­граничения (Аванесов 1936; Вардуль 1977: 260—275 и др.). В том же русле лежат поиски аналога члена предложения, который бы более точно отражал языковые явления. Таково призвание, в час­тности, уже упоминавшихся синтаксических позиций — категории, разрабатываемой в трудах Ч. Фриза, Ч. Филлмора, Т. П. Ломтева и других лингвистов. Объединяя в себе те же два начала, что и члены предложения (а именно общую семантическую функцию и ее формальное, прежде всего морфологическое, выражение), спе­циализированные синтаксические позиции выполняют в грамматике роль операторов, включающих слово в конкретную синтаксическую структуру (см. § 73).

Многие современные синтаксисты представляют внутреннюю ор­ганизацию предложения-высказывания как систему уровней подчи-

нения и соответственно иерархию словоформ. Подобная идея — синтаксической градации слов, расположения их в высказывании по уровням или рангам — встречается уже у О. Есперсена в книге «Философия грамматики» (Есперсен 1958: 107—109). Дальнейшее развитие она получает в концепциях Л. Теньера, Н. Хомского и др. На практике такая модель имеет обычно вид дерева. Синтаксическое дерево — это графическое представление структуры высказывания, состоящее из точек (узлов) и стрелок или линий (ветвей). Точки соответствуют элементам высказывания — синтаксическим едини­цам, а стрелки (линии) — связям между ними. К каждому узлу дерева может вести только одна стрелка. Зависимый элемент рас­полагается под главным, так что дерево «ветвится» вниз. Самый верхний узел, от которого стрелки только отходят, но к которому никакие стрелки не ведут, называется вершиной высказывания. В рамках этих общих правил существует несколько разновидностей описания синтаксической структуры высказывания.