1.2. Европейская Россия у Реклю:

доминанты в действии

Описание Европейской России занимает у Элизе Реклю особое место, хотя бы — в силу большого объема характеристики. Выше мы уже показали, что этот показатель может служить индикатором важности страны. При этом КГХ Европейской России несколько отличается от описаний других рассматривае­мых Реклю стран. Понятно, что это обусловлено и объемом, необходимым для всеобъемлющего описания России; однако анализ текста КГХ Европейской России показывает, что и ее внутренняя структура отличается от других.

В основном, характеристика Европейской России совпадает с общей структурой, описанной выше. Но при этом - характеристика России распа­дается на «общий обзор» и характеристики отдельных земель.

Общий обзор Европейской России в наибольшей степени повторяет структуру и принципы, характерные для описаний прочих стран. Отличие в том, что большее внимание здесь Реклю уделяет геополитическому значе­нию России как евроазиатской страны. Много места уделяется и указанию на внутренние различия, особенно - на деление как в широтном (отмечается контраст Европейская / Азиатская Россия), так и в меридианальном (проти­вопоставляются северные «малоблагоприятные» и южные плодородные зем­ли) разрезе. Отметим, что, видимо, просто это есть отражение принципа за­вязки КГХ на один важный смысловой узел, что выше мы уже отмечали, говоря о предшествовании всему тексту КГХ своего рода выделения «изю­минки» территории. В «общем обзоре», таким образом, выделяются две до­минанты - главные черты - Европейской России:

1. Важное геополитическое значение,

2. Серьезные внутренние различия по территории.

Описания отдельных частей Европейской России разнятся по своей структуре и наполнению. Так, Финляндия, Польша и Прибалтийские губер­нии анализируются во многом схоже со схемами для обычных стран. Отли­чие - в большем внимании к этнографическим и историческим особеннос­тям в ущерб климатическим и геоморфологическим. Это можно объяснить освещенностью этих элементов в «общем обзоре» и сравнительно малой степенью их дифференциации. Реклю в этих частях больше интересуют именно особенности народов, населяющих эти земли, вкупе с историческими при­чинами их несамостоятельности.

Нечто похожее наблюдаем и в характеристиках Белоруссии и — в мень­шей степени - Малороссии. Но в этих частях все нарастающее значение приобретают характеристики отдельных мест, городов и рек, по которым проходило распространение населения. Внимание к отдельным местам во-

обще сильно отличает характеристики губерний Европейской России от опи-саний европейских и других стран, где упоминаются, как правило, лишь несколько крупнейших городов. В описаниях этих частей России дается ха-рактеристика, многим городам и селам, при этом описание последовательно выстроено как маршрутное, т.е. описываются города по бассейнам рек, по их непосредственному течению и по притокам основных рек.

В описаниях Реклю следует избирательному подходу: для Белоруссии он последовательно выделяет как главное особенности белорусского наро­да, его отличия от прочих славянских, связанные с этим особенности хозяй­ствования белорусов. Поэтому ему менее важно здесь описание Минска, которому он уделяет места не больше чем прочим городам, наоборот, даже меньше чем, например, Пинску (который он считает перспективным в своем развитии в связи с проектами осушения припятских болот). Киеву же, напро­тив, посвящено несколько страниц: дается не только описание истории, но и подробная характеристика микрогеографии города, его планировки и систе­мы внутренних доминант города. Во многом, это служит иллюстрации контра­ста, о котором пишет автор «Всеобщей географии», между южными недавно освоенными землями Малороссии, в которых к тому же велика доля различ­ных неславянских народов, с исконно русскими, древними землями Киева, Волыни и проч. Заметим, что при этом описание западных владений России следует не по губерниям и не по национальным - этнографическим - ареалам, а согласно физико-географических границ бассейнов рек. Этим Реклю как бы отчасти компенсирует меньшее внимание к природным особенностям тер­ритории, которые освещаются лишь в связи с тем, что они обусловливают местами особенности хозяйства, уклада жизни и «национального характера».

Реклю при описании вышеуказанных частей Российской империи на­меренно «рисует картинки» у читателя, призванные сложить определенный образ территории и ее жителей, обусловленный иногда историческими или климатическими особенностями. Так, Реклю «жалеет» Польшу как потен­циально могущественное государство, утратившее свое былое значение:

«Самое имя этой части Российской империи сделалось как бы симво­лом национального несчастья. Страна, известная под наименованием Польши, утратила свое самостоятельное существование, и все, что ос­тается от ее прежней независимости, - это особый титул в перечисле­нии громадных областей Монарха всех частей России. <... > Слово Польша есть не более как исторический и этнографический термин: в политике оно теперь не представляет ничего» [Реклю, 1898, т. V, с. 694].

О Белоруссии Реклю пишет, как о исключительно бедной, более того -традиционно (!) бедной стране:

«Белорусские хаты <... > почти всегда в таком же жалком, полураз­валившемся виде, так же невзрачны и лишены всяких украшений, как са-

\: , •' • ' ' ' , , ' ' '

мые убогие избушки по берегам Белого моря; свиньи занимают в них по­четное место, как в ирландских лачугах. <...> белорусы часто подверже­ны болезням; <...> домашний скот их сделался слабосильным <...> Видя общую бедность белорусов, можно ли удивляться тому, что они имеют вялый и унылый вид, что они беспечны, скупы, негостеприимны?» [Реклю, 1898, т. V, с. 782].

Малороссов же Реклю представляет как сложившуюся этнокультур­ ную общность, истинных «соперников» великороссов:

«Молено заметить физическое превосходство первых [малороссов] в отношении роста и красивой наружности. Малороссийские женщины отличаются грациозной поступью, ласковым голосом, приятным голосом; v них также и более красивый костюм. <... > Малороссиянки держат свои хаты в гораздо большем порядке, в большей чистоте и опрятности, чем великорусские женщины <...> малоруссы превосходят великоруссов при­родным умом, насмешливостью, иронией, природным вкусом, воображе­нием живым и в то же время сдержанным; они не впадают в преувели­чения, какие встречаются в произведениях народной поэзии великорус­ской и финской; но зато они обладают практическим смыслом великорус-са; менее солидарны между собой, и хотя более даровиты, но менее энер­гичны» [Реклю, 1898, т. V, с. 795].

Именно подобного рода образы народов занимают в описаниях запад­ных владений России центральное место, замещая, во многом, прочие чер­ты, что указывает на отбор в изложении информации, связанный с необхо­димостью придания КГХ яркости, четкости и единообразия. Опять, как и в «общем обзоре» Реклю для каждой части Империи выделяет главную - до­минантную - черту и отталкивается от нее во всем описании.

Конечно, зачастую это есть лишь своего рода субъективное впечатле­ние автора от рассматриваемых пространств, но «субъективные миры в ко­нечном счете не столь уж отличаются друг от друга <.. .> наши изначальные схемы подготавливают нас к тому, чтобы замечать достаточно общие вещи» [Найссер, 1981, с. 198]. Можно сказать, что Реклю складывает или закреп­ляет некие «мифы», которые призваны скорее не предопределить мнение читателя о тех или иных странах, а просто сложить определенное впечатле­ние о территории, сделать ее более запоминающейся и - потому — «выдаю­щейся»; не важно, соглашается читатель внутренне с изложенной точкой зрения, или нет. «Мифология несомненно есть способ быть в согласии с миром - не тем, каков он есть, а с тем, каким он хочет себя сделать» [Барт, 2000а, с. 284], поэтому остаются широкие возможности для разнородной интерпретации слов Реклю, что, в конечном итоге, и является «скрытой» целью подобного характера изложения - автору удается заинтересовать чи­тателя, вызвать его на своего рода диалог, пусть и виртуальный. Этим дости-

гается белее полная картина пространства: не только через те описания, которые даются автором КГХ, но и через их интерпретацию и оценку читателем. Здесь выделенный Реклю во многих странах ключевой образ-символ (доминанта) выступает главным связующим звеном во всех взаим­ных переплетениях текста главы, о которых мы уже писали выше.

Тенденции в построении КГХ, намеченные в описаниях западных вла­дений России, еще более «расцветают» и проявляются в характеристиках губерний России на севере и собственно в Великороссии. КГХ «Области великих озер» (Новгородская, Санкт-Петербургская, Олонецкая губернии): есть уже пример описания, построенного совершенно несогласно со струк­турой, провозглашенной ранее. Здесь преобладает уже чисто индивидуаль­ный подход. Сразу заявляется об особенном месте области как одной из двух (наряду с Киевом) колыбелей российской народности, и это первая особенная черта области; вторая же уже зашифрована в ее названии - мно­жество озер (и рек, их связывающих). Так и строится далее описание - с упором на озера, крупнейшие, мощнейшие и важнейшие для Русского Се­вера и чрезвычайно важные для всей Европы. Плюс к тому - взгляд на главные центры Руси на севере в исторической ретроспективе: от Новгорода (Великого) к Петербургу.

Подобный же принцип сохраняется и для «Северной покатости Рос­сии» (Архангельская и Вологодская губернии). Здесь пространства в своей, ширине и «неторопливом разнообразии» составляют доминанту КГХ. По­этому тут описание «расширяется», указывая на многие расположенные здесь горные массивы, реки, побережья; для Кольского полуострова внимание уделяется, прежде всего, лопарям, его населяющим. Перед нами подход к комплексности, заключенный не просто в приоритете доминантных призна­ков, как ранее; мы видим уже просто выделение этого «главного» и исклю­чительное его описание. Заметим, что при этом отчасти это в данном случае компенсируется смысловой «широтой» доминанты территории.

Вернемся к особенностям КГХ Области великих озер. Если описание озерных систем следует простому и ясному принципу, когда последователь­но описываются озера бассейна и реки, их соединяющие, то описание горо­дов есть чрезвычайно важный момент для понимания необычности всей книги. Реклю следует от старого центра - Новгорода - к новому центру — Петербур­гу. Это - достаточно стандартный (но на сегодня уже несколько забывае­мый) прием совмещения времени и пространства. Однако, другое дело, как он следует от Новгорода к Петербургу. Именно эта схема и представляется своего рода образцом описания ряда городов. С юга, от Новгорода, которо­му дается подробнейшее описание, Реклю немного уделяет вниманию еще одному «южному» городу области - Боровичам, и далее следует уже на север, но - к городам на некотором удалении от Петербурга (Петрозаводск,

Олонец, Лодейное Поле, Белозерск, Кириллов). Этот «дальний круг» затем «завязывается» на «ближний круг» Шлиссельбурга и Новой Ладоги, кото­ рые только в свою очередь приводят к Петербургу. Столице вновь, как и Новгороду, дается подробное описание, после чего Реклю переходит к бли­ жайшим окрестностям города, словно составляющим единое целое с Пе- тербургом - Ораниенбауму, Петергофу, Царскому Селу, Павловску, Гатчи­ не. Таким образом, Реклю рисует ряд окружностей, по которым он следует от Новгорода к Петербургу, преодолевая в правильной последовательности пространство и время вместе. Требуется показать, как строится описание в пределах одного «круга»; это стоит процитировать, поскольку объяснять, как повествование словно перехлестывается с одного города на другой, шагая с перехлестом в один шаг - непросто.

«Только один город приобрел некоторую торговую важность во всем почти пустынном бассейне, воды которого изливаются в Неву и в Финс- кий залив: это - Петрозаводск, лежащий на одной из западных бухт Онеж- ского озера, в горнозаводской области <...> Кроме того, Петрозаводск, сделавшийся промежуточной станцией между Финским заливом и Белым морем, поднялся мало-помалу, благодаря развитию торговой деятельнос­ти. Будучи в то же время центром Олонецкой губернии, он далеко опере­дил по многолюдству и богатству старинный городок Олонец, стоящий на маленькой реке Олонке, восточном притоке Ладожского озера. До ос­нования кораблестроительных верфей в Петербурге, Петр Великий уст­роил верфь в Лодейном Поле (к югу от Олонца), на берегу Свири: постро­енные там суда были употреблены им в дело при завоевании шведской крепости Нотебурга (Шлиссельбурга), а впоследствии он имел удоволь­ствие видеть их плавающими даже на водах Балтики. В 1830 году эта верфь была упразднена. Точно так же, как Олонец, город Белозерск, на южном берегу Белоозера, утратил свою относительную важность. Один из древнейших городов России (летописец называет его резиденцией бра­та Рюрика Синеуса), Белозерск в наши дни имеет значение только как пристань для барок, плывущих по обводному Белозерскому каналу. Приле­гающие к этому озеру земли, также как многие другие в бывшей Новго­родской области, были разделены между несколькими монастырями, из которых самым знаменитым был Кириллов-Белозерский, близ нынешнего города Кириллова. Этот монастырь, где Иван Грозный хотел постричься в монахи, служил местом ссылки для многих знатных особ Московского царства; он имеет библиотеку и очень обширные коллекции, относящие­ся к истории России» [Реклю, 1898, т. V, с. 884-885].

Сведения об особенностях КГХ именно Области великих озер приве­дены здесь как наиболее наглядная и красивая иллюстрация к тому более общему факту, который наблюдается в характеристике каждой из рассмат-

риваемых Реклю областей. Он заключается в том, что всюду автор пытается выделить некую главную черту, либо главный динамический сюжет (как с Областью великих озер), главную этнографическую, гидрографическую, геоморфологическую или иную географическую особенность, на основе которой далее и строится повествование. Мы показали, как указание на осо- бенности важности региона в истории (в динамике) и неординарные свой- ства этнического состава населения определили ход и структуру КГХ Обла­сти великих озер. Подобным образом и описание Великороссии следует те­чению Волги; в описании бассейна Урала упор делается на сказания и были о «свободе» и казаках и проч.

Отметим, что, «специализируя» описание, Реклю не теряет в комплек-сности; он скорее, наоборот, занимается отбором наиболее (субъектив­но) значимого, и это «главное» далее и служит тем символом единения, который удерживает КГХ в рамках единого стилистического, Смыслова- го (географического) и перцептивно адекватного изложения. Иллюстра­цией к вышесказанному служит «выпадение» из общего строя третьей кни­ги главы о материальном и социальном состоянии России, добавленной Ре­дакцией в целях ознакомить читателя с «самыми новейшими сведениями» по данным переписи населения 1897 г. - все дело просто в том, что ее харак­тер изложения и, видимо, также и сам предмет ее изложения (т.е. описание, и поверхностный анализ массива статистических данных) не соответству­ет задачам, поставленным Реклю при попытке по возможности комплексно описать всю землю и людей, ее населяющих.

Таким образом, мы видим, что описание Европейской России добав­ляет к нашим общим принципам КГХ у Реклю новый аспект, правда, скорее, просто «развивающий» уже имеющиеся представления о путях достижения единства и роли взаимосвязей. С учетом всех особенностей мы можем по­стулировать значимость единого образа-символа и главенствующую роль отбора информации в КГХ. Так комплексность становится не полным набором фактов, а структурированным и потому упрощенным, но еди-. ным набором «векторов», стремящихся к выделенной единой главной до­минанте территории.