3.2. Veni, Vidi, Vici...

Чтобы описать место - нужно что-либо о нем знать. Не секрет, что у каждого из нас уже есть представление практически о каждом месте на нашей планете. Другое дело, что представление о месте бывает полным и неполным, «однобоким» и нет, почерпнутым из книг, из разговоров, из соб­ственного лицезрения места.

Нам видится оптимальной формой познания места путешествие в ши­роком смысле этого слова. Не важно - куда это путешествие, с какой целью и как долго Вы проведете в каком-нибудь месте; каждый из дней, проведен­ных на территории, каждый час - дают свое новое понимание места. Оно может быть дополнительно обогащено - книгами, путеводителями, расска­зами, и прочая; однако же все-таки место надо увидеть. Это раскрывает собственное восприятие, которое хотя и подвержено влиянию тех знаний, что мы уже получили откуда-нибудь о территории, однако обязательно гене­рирует что-то свое, такое личное, и в то же время - неотрывное от места.

Куда бы мы ни ехали - мы обязательно находимся под воздействием своего пути, сложного или простого, «машинально» оцениваем доступность, ощущая эффект дороги. Так рождаются мифы о географическом положе­нии мест, которые не обусловлены привычной и стандартной географичес­кой привязкой, координатами и сеткой административно-территориального деления. Наше понимание положения места есть результат, во-первых, нашего путешествия. И лишь потом (и «до того») - результат изучения кар­ты или справочника. С путешествия начинает виться ткань нового простран­ства, нереального, мифического, в котором и позиционируется постепенно место; оно оконтуривается и становится частью этого пространства.

Особый жанр и особая составляющая КГХ - «первый взгляд» на мес­то. Сюда попадает именно то, что первым бросается в глаза, то, что «выдает» место с самого начала. И потом это первое понимание может бесконечно изменяться, трансформироваться... Этот дальнейший процесс представляет­ся в синтезе КГХ - факультативным. К примеру, первый взгляд на Петербург представляет его величественным «торжественным» городом, настоящей европейской столицей — в то время как более детальное исследование выяв­ляет в корне не соответствующие этому образу его черты.

Ясно, что если с привнесением все нового и нового знания, понимание места меняется, наращиваются все новые и новые элементы на выделенные доминанты — значит, этот процесс бесконечен, и проследить его до конца не удастся. Но даже и сама изменчивость места в глазах путешественника мо­жет стать важной частью КГХ.

3.3. В поисках главного

Мы определились: на территории, описать которую мы хотим, нам надо найти некие «главные» черты - доминанты - которые бы концентрировали позднее на себе все второстепенные черты места. Где же искать это главное?

Сперва нам помогает то, что мы «заочно», как бы изначально знаем о месте. На месте же важно посмотреть - а люди, которые живут здесь, вы­росли, видели все «катаклизмы ландшафта» - что они считают главным в своем «доме», что они бы выделили, вычленили из общего круга того ог­ромного множества черт своего края, которым они «обладают». И особо важно здесь мнение разного рода людей; просто потому, что место склады­вается как сумма множества пониманий пространства - в том числе и пони­маний субъективных, разных людей.

Особое место среди всех рассматриваемых «кандидатов» в доминан­ты должны играть те, что претендуют на проникновение во многие сферы жизни места. Обычно это мы называем «культурой». Она - неявна, не-гласна, порой невидима. «Видеть то, что не существует - основа всей чело­веческой культуры»*. Однако именно она проникает всюду, незаметно фор-мируя территорию через свои особые установки поведения и понимания окружающего. Это не значит, что главными чертами любого места должны быть некие особенности культуры местного населения — вовсе нет! Доми­нантами скорее будут символы, часто абстрактные - они будут косвенно вы­ражать те черты, что спрятаны в территории; те черты, что как будто опреде-

* «Seeing what is not there lies at the foundation of all human culture» [Tuan. 1998, p. 6; перевод мой — И.М.].

лены культурой; те черты, что выходят наружу, в повседневную жизнь как

данность, как ключ к пониманию особенностей места. Например, для Чере­повца [Митин, 2001] визуальным символом его особого положения в со­временной России - как не вполне явного центра инноваций и полюса роста - становится Воскресенский собор, одновременно служащий доминантой архитектурной композиции Советского проспекта и «притаившийся» в лес­ке на берегу Шексны. А для Олонца (см. II.2) символом активизации меж­региональных и международных связей, указанием на роль рек в истории развития и современном облике города - становятся мосты.