3.2. Манипулятивиая природа социума

На обще культурном уровне мы имели дело с обобщенным человеком как носителем своей родовой сущности, какое бы качество последней он ни транслировал. Иное содержание мы обнаруживаем, перемещая внимание на социальный го­ризонт человеческого бытия. «Один — за всех, все — за одно­го» — это новая логика принятия ответственности: уже не перед всем Человечеством или Господом, а только перед теми «всеми», которые принадлежат к «Мы». Этими «мы» могут быть классы и расы, территориальные и национальные объ­единения, профессиональные и производственные общности, обозримые группы и группировки: команды, бригады, эки­пажи, родственники, семьи, компании друзей и т. п.

Разделение на «мы» и «другие» означает, что наряду с общечеловеческими ценностями люди ориентируются еще и на коллективные (государственные, классовые, клановые) ценности-интересы. Поскольку социальные группы — по оп­ределению — образуются на основе общности интересов, эти последние у каждой группы обязательно имеют отличия от интересов тех «других», которые не принадлежат к данному «мы». Консолидация сообщества происходит по закону «чтоб объединиться, надо размежеваться». Помножим его на цен­ность борьбы — получим основу для враждебности.

«Иные», «не такие», «не мы», «другие» теперь начинают соотноситься со своими групповыми интересами — оценива­ются! Другие рассматриваются сквозь призму своих интере­сов, как средство или помеха к их удовлетворению. Можно,

68

разумеется, сравнивать и с общечеловеческими ценностями, но и эти уже оказываются оцененными с точки зрения соб­ственных интересов группы. Дело доходит до их полной девальвации, когда общечеловеческая мораль преподносится как вымысел идеологов враждебного класса, а свои «ценнос­ти» провозглашаются как истинные. Каждый вид группы провозглашает свои ценности и свои требования... Какие из ценностей предпочесть в том или ином случае, каждому человеку приходится решать самостоятельно. Примечательно, однако, что разные ценности получают различную поддержку извне. Ориентировку на социальные или клановые интересы поддерживает само сообщество — устанавливает для своих членов нормы, правила и законы, регулирующие принятие решений, вводит санкции за их нарушение. Общечеловеческие ценности, поскольку они транслируются теми же сообщест­вами, часто искажаются в угоду интересам последних. В ре­транслированном виде из них нередко исчезают сакральность, космизм и духовность как таковые. В тех же случаях, когда они упоминаются, они оказываются уже «на вооружении» — это уже не ценности, а средства в политической или идео­логической борьбе кланов.

Идентифицируясь с той или иной группой, человек ока­зывается подвержен, выражаясь словами К. Г. Юнга, [1994-6] «психической инфляции» — он «раздувается» до размера этой группы, становясь своеобразным проводником ее нор­мирующего воздействия. Став адептом «своего» сообщества, приняв его доктрину, человек извлекает немало преимуществ и для себя.

Во-первых, он обнаруживает, что гораздо удобнее жить без груза ответственности, который теперь почти целиком лежит на сообществе, чьим представителем он является. Дело заходит настолько далеко, что ради интересов сообщества разрешается (кем? Этим же самым сообществом!) даже фи­зически уничтожать других людей — одна из законных (сан­кционированных сообществом) прерогатив служащих сило­вых министерств. За эти преимущества, однако, человеку приходится платить утратой свободы и индивидуальности.

Во-вторых, член сообщества получает подкрепление для своей самооценки: в своих глазах он есть то, что он пред­ставляет — государство, партию, отрасль, учреждение, фир-

69

му, социальный институт и т. п. В своих глазах мало — необходимо еще, чтобы другие видели то же самое. Отсюда стремление функционера доказывать свою значимость дру­гим. Однако то, что еще требует доказательства, само по себе не есть ценность. Отсюда — тайное самоуничижение, посколь­ку, идентифицировавшись с группой, он перестал быть собой. Таким образом, цена высокой статусной о-ценки — утрата собственной ценности (каламбур и тавтологнчность здесь от­ражают происходящую при этом сущностную деформацию человеческой природы).

В-третьих, пользуясь авторитетом сообщества, функционер увеличивает свои возможности (см. п. 4.4.1.) воздействия на других для достижения собственных целей, удовлетворения невротических потребностей и т. п. (Кстати, совсем не лишнее приобретение для живущего в обществе, где умение вести борьбу возведено в ранг достоинств.) Хороший пример такого использования силовой борьбы — бюрократическая волокита. Функционер имеет власть над любым просителем — эта власть предоставлена ему по должности. Чтобы выравнять силы, проситель заручается бумагой («Без бумажки ты — букашка...»), которая символизирует наличие поддержки со стороны государства (или другого сообщества, признанного государством). С человеком — нет, а с документом, прило­жением к которому этот человек оказался, бюрократ счи­таться будет, поскольку раз «бумага выдана», значит там тоже есть сила (они имеют право).

Но как только функционер покидает свое рабочее место, он лишается этой силы. Острое ощущение своей беспомощ­ности (некому помочь) и одиночества (ресурсный потенциал которого ему неизвестен) — неизбежная плата за доступ к коммунальной силе (личностные «коммунальные платежи»).

И в-четвертых, быть правым (делать благо) в социально установленных рамках действительно проще: достаточно при­соединиться к чьей-либо позиции, разделить чье-либо мнение, принять коллективное решение. Чувство локтя, плеча, под­держка коллег и товарищей, общие лозунги, единая идеоло­гия становятся великолепными внешними опорами для какой-либо части души такого человека — для каждой части своя опора. Платить же за это приходится утратой первозданной целостности.

70

Таким образом, люди довольно быстро осваивают правила игры: переложи ответственность, заручись поддержкой и до­бивайся своего. Этот процесс происходит тем легче, чем с большим количеством различных «мы» способен идентифи­цироваться человек. Субъективно он силен, счастлив, доволен жизнью до тех пор, пока его «Я» не переместится в новую субличность (полуличность, четвертьличность и т. п.), субъ­ективно займет иную позицию, солидаризуется с иным мне­нием, будет готов к иному решению... Речь не о вопиющей беспринципности, а об ординарном механизме включения в социум. Чтобы убедиться в том, насколько такие процессы активны, достаточно посидеть в дружеской компании пол­вечера и послушать, как в ходе разговоров меняются мнения и позиции одних и тех же участников вечеринки. (Экспери­ментальная фиксация подобных перескоков между несовпа­дающими внутренними позициями у клиентов в процессе психотерапевтической работы произведена Т. П. Юрченко (1993).)

Вместе с тем, человечеству для развития нужны цельные, обладающие индивидуальностью и ответственностью натуры. Поэтому общество — по мере своего расслоения на различные «мы» — выработало также и способы противостояния де­структивным тенденциям безответственности, нормирования и насилия. Были найдены пути культивирования (выращи­вания, создания, вознесения) и, для баланса, эксплуатации таких людей. Как убедительно показал К. Г. Юнг (1994-6, с. 207), такими способами выступают таинства и знаки от­личия. С помощью таинств посвящения (освящения, сакра­лизации) — помещения человека в особенную позицию по отношению к другим людям — создается ограждение инди­видуальности от посягательств коллектива. Этого избранного (и неприкасаемого) нагружают ответственностью за всех, на­деляя также властью над ними — позволяют (и ожидают, требуют) ставить цели и предоставляют себя в качестве средств, орудий осуществления замысла лидера. А чтобы любой встречный мог вовремя понять, кто перед ним, лидера наделяют особыми знаками отличия — сигналами непохожес­ти на остальных, рядовых членов сообщества. Такова природа священного — это тайна индивидуальности, тайна принятия решения. Как показал Г. Бейтсон, разрушь эту тайну — ру-

71

шатся устои общества. Поэтому-то несанкционированное раз­глашение знаний наказывается: Прометей был прикован к скале, Адам был изгнан из Рая [Беитсон и Беитсон 1994, 90].

Справившись таким способом с проблемой издержек со­циального расслоения, общество одновременно создает необ­ходимые и достаточные предпосылки для полноценной ма­нипуляции. С одной стороны, сам лидер — жертва манипу­ляции со стороны толпы, которая, возбуждая желание вла­ствовать, взваливает на него ответственность — доверяет! А с другой, лидер платит той же монетой, распоряжаясь по собственному усмотрению подопечными, не посвящая их (не доверяя тайн) в полноту своих замыслов. Так складывается взаимная заинтересованность в сохранении тайны воздейст­вия: «Обе стороны находятся под влиянием исходно ошибоч­ных представлений и пытаются решить внутреннюю психи­ческую проблему посредством манипуляций во внешнем мире» [Гроф 1993, с. 443]. Каждая сторона считает себя в выигрыше, тогда как обе они страдают от дисбаланса в рас­пределении ответственности, от неоправданного ограничения свободы, от уничижения и нивелировки. «Это ситуация, в которой невозможно выиграть, можно только проиграть; не­важно, кто побеждает или на чьей стороне будет моральный суд истории — реальное решение проблемы не дано ни одной из сторон» [там же].

Описанная иллюзия — не единственная в ряду человечес­ких заблуждений. Разделение людей на несовпадающие об­щности породило трудности взаимопонимания. При воспри­ятии других люди начали опираться на собственные крите­рии, игнорируя факт расхождения в самих основах видения мира между членами своей и другой групп. Яркие примеры: культурные барьеры между цивилизациями, иллюзорное вос­приятие представителей первобытных культур, тенденциозное оценивание этнических меньшинств или оппозиционных объ­единений и т. п. Другими словами, создав границы, челове­чество создало основу для ошибок восприятия и понимания на стыках между общностями. Будучи интериоризированной, эта проблема в новом свете предстала как проблема личнос­ти — «личины», как проблема истинности и ложности как восприятия, так и самоподачи.

72

Перечислим важнейшие социальные «приобретения»:

• сокращение степеней свободы, находящихся в распоря­жении у граждан, ограничение доступа к духовным ресурсам;

• насилие над индивидуальностью: нивелировка, сравне­ние, оценивание, эксплуатация;

• посягательство на ответственность, которой теперь стало возможным оперировать (манипулировать): снять, воз­ложить, принять, перенести, распределить;

• санкционированная эксплуатация людей — использова­ние их в инструментальной функции как средства до­стижения не ими поставленных целей;

• возведение в ранг обычной нормы иллюзий и взаимного обмана.

Справедливости ради надо отметить, что при этом есть и вполне позитивные, привлекательные для людей приобрете­ния, в которых отражается конструктивная сторона социаль­ности:

• повышение однозначности и определенности индивиду­ального восприятия, наличие понятных предписаний о том, как жить и что делать сделало жизнь людей более стабильной и предсказуемой;

• снятие бремени принятия решения и груза ответствен­ности с рядовых граждан позволило сделать более пред­сказуемым и их поведение;

• достижение стандартизации в качествах людей позво­лило повысить управляемость человеческими ресурсами, следовательно, и эффективность общественного произ­водства.