человека. Этот вид понимания не должен смешиваться с пониманием, основанным на объективно научных знаниях, тем более противопоставляться ему.
Знания являются необходимым компонентом любой успешной деятельности по освоению внешних и внутренних условий бытия человека. Такое освоение носит творческий целесообразный характер применительно ко всем его формам, как современным, так и прошлым, коль скоро они допускают возможность получения объективного знания. Это освоение человеком мира и самого себя связано с отражением явлений и закономерностей объективного и субъективного мира человека и реально существует в различных символических формах, прежде всего в форме языка.
§ 5. Понятие истины
Для успешного осуществления своих намерений и целей человек должен обладать знаниями, достаточно полно и точно отражающими
мир, каким он существует сам по себе, независимо от состояния человека и его деятельности. Возникает вопрос об истинности знания.
Что такое истина? Как она возможна? Каков критерий истинности знания? Чем принципиально истинное знание отличается от неистинных, ложных представлений человека? Что такое заблуждение? и т. д.
Наиболее распространенным является представление об истине как о соответствии наших мыслей, идей, сведений того или иного вида своему объекту (предмету). Это понимание истины носит очень широкий характер и потому требует уточнений. Трактовка истины как соответствия представлений человека объекту не гарантирует верного понимания природы знания и его носителя — субъекта познания. Понимание истины как соответствия может принимать как материалистическую, так и идеалистическую окраску, а то и откровенно субъективно-идеалистическую. Никто не отрицает существования знаний, представлений людей, но те же агностики считают, что знание нельзя рассматривать как верное отражение вещей и явлений такими, какими они существуют сами по себе (см. у Канта
и др. «вещь в себе»). Подавляющее большинство философов согласны в том, что истина существует и что целью познания является достижение истины. Ни один из них не предложил считать целью
159
познания заблуждение как противоположность истине. В то же время подавляющее большинство из них отмечают ограниченность, неполноту знаний человека, наличие в них того, что не соответствует действительности.
Понятие истины должно быть конкретизировано за счет учета объективной природы познания и сознания, за счет признания объ-
ективного характера содержания наших знаний. Понятие истины должно быть ограничено до понятия объективной истины. Зна-
ние, хотя всегда и существует в виде субъективных образов человеческого сознания, обладает содержанием, не зависящим от этой субъективной формы его бытия. В этом заключается объективность знания. Но эту автономию знания в отношении объективности его содержания не следует абсолютизировать. Концепции, которые выводят истину за пределы человека и человечества, в некий потусторонний, трансцендентный (запредельный) мир, могут быть оценены как принципиально несостоятельные, как заблуждение.
В объективной истине представлено противоречивое единство субъекта и объекта познания. С одной стороны, истина субъективна, поскольку является формой человеческой познавательной деятельности, связанной с сознанием, его идеальностью. С другой стороны, истина объективна, ибо ее предметное содержание не зависит ни от отдельных людей, ни от всех людей вместе взятых.
Знание как нечто объективно истинное в то же время не есть нечто застывшее, абсолютно неизменное. Познание есть процесс развития знаний человека о мире. Это означает, что и само зна-
ние должно рассматриваться как элемент этого процесса. Знание, включенное в процесс познания, должно менять свое состояние. Возникает необходимость развести, различить моменты устойчивости знания и моменты его изменчивости. Так появляются понятия об
абсолютной и относительной истинности знания.
Термин «абсолютная истина» употребляется в нескольких существенно не совпадающих значениях. Этим термином обозначают, например, знание, которое полностью, исчерпывающим образом отражает мир, знание как некий законченный итог и последнюю цель познания. Будучи в принципе способным познать любое явление, любой предмет, человек, однако, всегда ограничен, всегда связан с бесконечным по своей природе процессом исторического развития общества, включая само познание. Бесконечным в своих проявлени-
160
ях является сам мир, объективная реальность, природа, в которую входит и которую познает человек. Поэтому таким образом понимаемую абсолютную истину можно считать лишь указателем общего направления движения познающего человека, некоторым познавательным идеалом, к которому человечество всегда будет стремиться, но которого никогда не достигнет.
Понятие абсолютной истины иногда связывают с фактическим знанием, со знанием об отдельных уже свершившихся событиях (фактах). Такую истину иногда называют по-другому «вечной». «А. С. Пушкин родился 6 июня 1799 года», «В июне 2001-го года столицей России был город Москва» и т. д. и т. п. Но к этому виду сводится далеко не все знание. Знание о сущности вещей и явлений — теоретическое знание — тоже объективно, а значит, в чем-то и абсолютно.
Наиболее важное значение понятия абсолютной истины связано с относительным характером развития всего познания в целом и относительным характером знания в частности. Абсолютно истинным считается то содержание наших знаний, которое сохранится при всех изменениях в познании и самом знании. Это некоторый инвариант (неизменное, всегда сохраняющееся) предметного содержания уже достигнутого знания.
Всякое знание содержит в себе некоторый фрагмент неистинного, даже иллюзорного содержания, что обычно обнаруживается последующим ходом развития познания и практики. Данный компонент знаний именуют заблуждением. При этом заблуждение понимается как непреднамеренное искажение предмета, непреднамеренное допущение несоответствия наших представлений объекту. Заблуждение связано с различными ошибками, в том числе логическими, но оно не сводится только к ошибкам. Заблуждение всегда больше по содержанию того, что мы называем ошибкой. Оно скорее есть нечто непредвиденное, вытекающее из самой природы познания, обладает необходимым характером. Заблуждение закономерно для познания, хотя, как отмечалось выше, оно само по себе никогда не может выступать целью познания.
Сказанное выше должно предостеречь нас от смешения человека заблуждающегося, но искренне ищущего истину, и лжеца; от
смешения неверной, не соответствующей предмету информации и дезинформации. Дезинформацией называют процесс распростра-
нения и саму по себе сознательно распространяемую информацию,
161
не соответствующую реальному положению дел. Заблуждающегося человека мы искренне стараемся переубедить, показать ему ошибочность его взглядов и представлений, лжеца мы прежде всего осуж-
даем, вплоть до привлечения к правовой ответственности. Существуют сторонники так называемого гносеологического
релятивизма (от лат. relativus — относительный), которые приходят к заключению о том, что всякое познание, в том числе и научное, в конечном итоге ведет не к истине, а к очередному заблуждению, представляет собой смену одного заблуждения другим. Даже Ф. Энгельс не удержался от высказываний подобного рода: «История наук есть история постепенного устранения ...бессмыслицы или замены ее новой, но все же менее нелепой бессмыслицей» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 37, с. 419). В этих подходах, однако, присутствует важный гносеологический момент — признание текучести, подвижности познания. Но релятивизм не видит меры в трактовке подвижности,
текучести бытия и познания.
Следует признавать наличие абсолютности и относительности истинности знаний, но при этом нужно видеть их связь между
собой в рамках процесса достижения объективно истинного знания. Абсолютная истина существует, так как в наших знаниях всегда есть такое содержание, которое не будет отброшено последующим ходом познания (инвариант). Вместе с тем в каждый определенный момент времени наше знание имеет относительный характер. «Всякое изображение движения мыслью есть всегда огрубление, омерт-
вление» (10, с. 233).
§ 6. Критерии истинности знания
Чтобы быть уверенным в своих знаниях, человек отыскивает способы, критерии, с помощью которых он мог бы отличить истинное содержание своих знаний от ложного, от заблуждения. С появлением науки может показаться, что человек нашел все то, что ему для этого необходимо. Наука по природе своей является специализированной формой получения достоверного знания, она вырабатывает для этого множество приемов доказательства и проверки знания. Другие виды познавательной активности человека как бы должны видеть в науке своего рода эталон в отношении обоснования истинности знаний. Все, однако, обстоит гораздо сложнее.
162
В строгом смысле слова доказательство является выведением одного знания из другого, истинность которого уже установлена, согласно строгим законам логики. Но в этом случае мы должны согласиться с тем, что в процессе доказательства мы не выходим за пределы сферы сознания и познания как субъективной деятельности. На этом строится теория так называемой когерентной ис- тинности знания. Главным инструментом в этой теории является закон противоречия (непротиворечия), который накладывает запрет на признание в качестве одновременно истинных формально или содержательно несовместимых утверждений. Такой подход гарантирует нам истинность утверждений, которые логически детерминируются другими. Но возникает вопрос о том, что определяет истинность некоторых самых первых утверждений, из которых выводятся все остальные. Очевидно, что истинность самых первых утверждений определяется нелогическими, или внелогическими, факторами. Какими? Каким образом? Почему, наконец, мы должны считать истинным сам закон противоречия (непротиворечия)?
Многие философы предлагали и продолжают настаивать на том, что решение вопроса о критериях истинности знания следует искать в природе чувственного познания, в особенностях таких его форм, как ощущение и восприятие. Но и здесь мы не выходим за пределы познающего сознания, его чувственной ступени, остаемся в рамках наличного знания. Как отмечал Ф. Энгельс, «эмпирическое наблюдение само по себе никогда не может доказать достаточным образом необходимость» (27, с. 544). Но без определенной необходимости не может быть обоснованного знания, особенно знания о законах, о сущности вещей и явлений. Причем это должна быть необходимость, основанная не на привычке, как считал Д. Юм, но на чем-то таком, что человек принимает безоговорочно, исходя из логики своей жизнедеятельности. Чувственное познание и его формы также не могут считаться окончательным критерием истинности знаний.
Невозможно удовлетвориться в качестве критерия истинности знаний и такими вещами, как ясность, очевидность, отчетливость, способность вызывать определенное доверие, которые, например, предлагал Р. Декарт. Еще античные скептики обращали внимание на то, что очень часто очевидность, первоначальная ясность оборачиваются неочевидностью, неясностью, попросту обманывают нас.
163
Сегодня все более и более очевидным становится тот факт, что критерий истинности знаний связан с нашей деятельностью, и прежде всего с деятельностью в форме практики людей, которая оказывается не только основой познания, но и основным, в пределах бытия человека даже окончательным критерием истинности знаний. Практика является тем самым «естественно-природным экспериментом» (1, с. 150), благодаря которому проверяются любые знания. Даже наука в общем и целом не может опережать практику.
Практика, с одной стороны, носит непосредственный чувственноматериальный характер, выводит человека из сферы сознания в предметный мир, мир материальных вещей. Через практику человек выходит в предметный мир с его объективными законами, дающими начало объективности содержания знания. С другой стороны, практика имеет всеобщий характер, она универсальна. При этом практика должна учитывать все отдельные, конечные, частичные способы обоснования непротиворечивости, надежности, достоверности знаний, не отбрасывать их, выступать для них общим фундаментом. Только в практике объективные знания, в том числе теоретические, приобретают форму действительно чувственно достоверного знания.
Практика «миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом» (10, с. 172). Это положение следует относить не к законам и правилам формальной логики, но и к любым поло-
жениям любых видов знания.
Общественная практика не является застывшим явлением, она всегда есть некоторый процесс, складывающийся из многочисленных элементов, звеньев, этапов. Существующего уровня развития практики может оказаться недостаточно для оценки истинности тех или иных знаний. Можно сказать, перефразируя знаменитую ораторскую фигуру У. Черчилля относительно демократии, что практика хотя и является не во всем и не до конца надежным инструментом, критерием определения истинности знания, но она все же остается самым лучшим из всех существующих критериев в качестве окончательного, завершающего критерия истинности.
164