60. Крымская авантюра.

В 1684 г. император Леопольд прислал в Москву своих дипломатов, взывал к “братству христианских государей” и приглашал русских присоединиться к “Священной лиге”, воевать с турками. О том же самом просила Польша. В общем-то это была давняя и известная мечта римских пап и германских императоров – столкнуть Россию с Османской империей. Западные послы с аналогичными предложениями приезжали еще к Ивану III, Василию III. Изменники Адашев и Сильвестр убеждали Ивана Грозного, что с поляками необходимо любой ценой заключить мир и в союзе с ними вести армию завоевывать Крым. Но Иван Васильевич был не так прост. Проконсультировался с казачьими атаманами и понял, что поход через степи стал бы для войск самоубийственным.

Алексей Михайлович и Федор Алексеевич тоже были осторожными в данном вопросе. Турция вынудила их сражаться, но оба государя ограничились обороной. Теперь война и подавно была не нужна России. Польша и Австрия никогда не были ее друзьями. А Турция повела себя достойно, не воспользовалась хованщиной, заключила 20-летний мир, признала приобретения русских на Украине, прекратила татарские набеги. Да и за что было драться? Заселить и освоить огромные безлюдные пространства Дикого Поля, удерживать в подчинении Крым, Россия в конце XVII в. была еще не в состоянии…

Но ведь нынешние властители страны сами рвались в объятия Запада, исподволь наводили мосты с ним. Софья и Голицын с готовностью согласились. За участие в войне они попросили только одно. Не денег, не городов, а всего лишь «вечный мир» с Польшей. Не очередное перемирие на сколько-то лет, а насовсем. Куда там! Даже это Варшава с негодованием отвергла! Она, в отличие от турок, до сих пор числила Смоленск, Киев, Левобережье «своими» владениями. Казалось бы – ну и послать их подальше, эдаких “союзничков”. Другое правительство послало бы. Но Софью и ее канцлера настолько манила перспектива очутиться в «Священной лиге» под патронажем самого папы! И разве можно было дать от ворот поворот разлюбезным культурным панам?

Голицын упорно продолжал переговоры в течение всего 1685 г. В самой России большинство высокопоставленных деятелей выступали против вступления в “Священную лигу”. Возражали бояре, гетман Самойлович. Украина только-только передохнула от татарских набегов, ее 5 лет не грабили и не угоняли полон! И все сначала? Противником войны выступал и патриарх. Как раз в это время решался важный церковный вопрос. Киевским митрополитом избрали Гидеона, он получил поставление в Москве от Иоакима. Сейчас надо было получить согласие Константинопольского патриарха, которому раньше подчинялась Киевская митрополия. Если поссориться с Турцией, подготовленное с таким трудом объединение церковных структур могло сорваться.

Да неужели Софью и канцлера могли остановить доводы патриарха и гетмана? Их не желали слушать, обхаживали зарубежных «друзей». Но «друзья» столь же упорно отказывались от «вечного мира» с русскими! Однако Османская империя довольно быстро оправилась от поражений. Производились мобилизации, перебрасывались войска из Азии, Африки. В Стамбуле было решено бить неприятелей по очереди. Основные силы сосредоточили против самого слабого звена коалиции, уже битой Польши. Ян Собесский, задравший было нос как «спаситель Европы», получил отрезвляющий душ. Турки жестоко разгромили его армию, вышли на подступы к Львову, крымская конница лавиной прокатилась по польским землям.

Лишь тогда поляки сбавили гонор. Но и австрийскому императору пришлось в это время крепко нервничать. Становилось ясно – Франция опять собирается развязать войну. А для того, чтобы перебросить часть сил к западным границам, надо было снять их с турецкого фронта. Для компенсации требовались русские. Австрия принялась нажимать на Польшу, подключились папа и венецианцы. Влезли посредниками, чтобы Речь Посполитая все же нашла общий язык с Россией. Общими усилиями сдвинули дело с мертвой точки. В начале 1686 г. в Москву для заключения договора прибыло огромное, почти в тясячу человек, посольство. Но… опять пошли переливания из пустого в порожнее. Паны напрочь «забыли» о прошлых договоренностях, заявляли претензии на Киев, Запорожье.

Правда, затягивание переговоров сыграло на руку Самойловичу и Иоакиму. Невероятными усилиями они сумели в последний момент получить разрешение Константинопольского патриарха на подчинение Киевской митрополии Москве. Но в мае «вечный мир» был подписан. По его условиям Польша отказывалась от притязаний на земли и города, отошедшие под власть царя. А Россия выплачивала ей 1,5 млн. злотых, заключала с Варшавой и Веной военный союз и обязалась через своих послов содействовать вступлению в “Священную лигу” Англии, Франции, Испании, Голландии, Дании и Бранденбурга.

Это выглядело нелепостью. Государство вступало в бессмысленную для него войну и выплачивало колоссальную сумму только за то, что соседи соизволили согласиться с очевидным фактом утраты своих областей! Причем поляки уже дважды получали за них компенсации, а возвратить утраченное в любом случае были не способны!... Нет, конечно же, Софья и Голицын не были в политике наивными дилетантами. Они знали что делали. «Священная лига» и война были без надобности России, но были нужны для ее правителей. Царевна и канцлер надеялись при поддержке иностранцев утвердить собственную власть. В Москве раздули грандиозную шумиху, преподносили «вечный мир» как величайшую победу отечественной дипломатии. Выставляли невиданным успехом и коалицию с западными державами – дескать, оцените, сам папа, сам император, признают нас достойными партнерами!

Голицына за подобные достижения Софья осыпала всевозможными наградами, подарила ему 3 тыс. крестьянских дворов. А самой себе под шумок торжеств присвоила титул “Всея великия и иных Россий Самодержца”. Даже не самодержицы, а самодержца (титула самодержицы не существовало). Подправили русские монеты. На лицевой стороне начали чеканить, как и раньше, Ивана и Петра, но без скипетров, а на обратной стороне Софью в царском венце и со скипетром. Польский художник создал ее портрет без братьев, в шапке Мономаха, со скипетром, державой и на фоне двуглавого орла (все эти атрибуты являлись прерогативами царя). А внизу были помещены стихи Медведева, восхвалявшие достоинства правительницы. Она сравнивалась с ассирийской Семирамидой, византийской императрицей Пульхерией, английской Елизаветой. С портрета изготовлялись многочисленные оттиски на атласе, шелке, бумаге, их принялись распространять и по России, и в Европе.

Во исполнение договора русские посольства поехали на запад, вовлекать в союз другие державы. Хотя и эти шаги имели под собой тайную подоплеку – обеспечить международное признание нового статуса Софьи. Молодого талантливого военачальника Бориса Шереметева направили в Польшу и Австрию, ратифицировать договор. Но тут же начались нестыковки. Посол со свитой и обозом из 280 подвод прибыл на границу и обнаружил, что его никто не встречает. Потому что «союзники»-поляки все еще кочевряжились, пытались отвертеться от “вечного мира”. Шереметев был упрямым, поехал “на своих кормах”, покупал продукты и фураж за собственный счет. Два месяца колесил по Польше, искал короля, еще два месяца ему под разными предлогами не давали аудиенции у Собесского. Наконец, он пригрозил уехать. Соответственно, союз разрывался. Собесский его принял. И даже после аудиенции при составлении ратификационных грамот сенаторы еще две недели спорили, пробовали выторговать новые уступки.

В Австрии были свои сложности. Целую неделю шли переговоры только о протоколе встречи с Леопольдом – где выходить из кареты, когда снимать шапки, сколько раз кланяться. Здесь встретили лучше, чем в Польше, но на прощальном приеме Шереметев не поленился проверить врученные ему грамоты. Обнаружилось, что в них потихонечку вписали дополнительные статьи о предоставлении в России льгот католическим священникам. Посол грамоты не принял. Разразился скандал, австрийцы обвиняли его в несговорчивости. Но он твердо стоял на своем, и документ пришлось исправить. Как вы думаете, по возвращении в Россию Шереметева похвалили? Вот уж нет. Его неуступчивость возмутила Голицына, он возненавидел Шереметева!

Словом, продолжали твориться грязные дела. А вот дипломатическая компетентность канцлера оказалась очень сомнительной. Русские посольства появились в Испании, Голландии, Англии, Дании, Швеции, Бранденбурге, привезли богатые подарки, заводили разговоры о «священной» борьбе с турками. Но в Европе назревала другая война, между Францией и Аугсбургской лигой. Какие там турки? Они были абсолютно никому не интересны. И тем более несуразно выглядел визит во Францию – главную союзницу Османской империи. Но ведь Голицыну так хотелось завязать дружбу со своим кумиром, Людовиком XIV!

Отдуваться пришлось послам Якову Долгорукову и Мышецкому. Их демонстративно опозорили. Русские уже неоднократно бывали при дворе французского короля, все было нормально. Но сейчас они заявились врагами Турции и союзниками Австрии! Дипломаты отправили с границы гонца к Людовику – его не приняли. В каждом городе собирали людей, высмеивали русских как «варваров». Кроме того, Россия всегда снабжала своих послов не деньгами, а мехами – золото у нас стоило дороже, чем на Западе, а с мехами дело обстояло наоборот. Во Франции об этом знали, но таможня опечатала багаж Долгорукова и Мышецкого. Когда они сломали печати и стали доставать меха, чтобы расплатиться, нагрянула полиция, арестовала багаж. Людовик потребовал от них покинуть страну. Послы честно исполняли свой долг. Отказались уезжать без аудиенции у короля. Из их дома вынесли мебель. Они не сдавались, спали на голом полу. Не имея денег на еду, фактически объявили голодовку. Чтобы уж совсем не доводить до крайности, король все же согласился, провели мимолетную аудиенцию, и русских отправились восвояси.

Ну а пока посольства путешествовали, уже развернулись боевые действия. Турецкое командование провело совместное совещание с французскими советниками. Пришли к выводу, что Польше всыпали достаточно и на 1687 г. наметили удары в Венгрии. Людовик XIV выделял деньги и офицеров-инструкторов, формировалось две армии, крымский хан обязался прислать 60 тыс. всадников. Правда, стал сказываться новый фактор. Вступление в войну России воодушевило балканские народы. Валашский господарь Щербан Кантакузин, бывший Константинопольский патриарх Дионисий (смещенный турками) и сербский патриарх Арсений Черноевич прислали обращение к царям Ивану и Петру. Описывали притеснения православных в Османской империи, просили двинуть армию для освобождения единоверцев…

Не тут-то было. Австрия и Венеция отнюдь не стремились пускать русских на Балканы. Эти страны они застолбили для себя. Но австрийцы, венецианцы и поляки уже успели почувствовать на себе, сил у турок осталось достаточно. Вновь набранные янычары сражались хуже, чем прежде, зато лавин татарской конницы европейцы очень опасались. Поэтому спустили Голицыну свой план. Венецианцы высадятся в Греции, австрийцы будут наступать из Венгрии, а русские пускай отвлекают на себя крымцев, атакуют прямо на Перекоп.

Задача была чрезвычайно сложной. Перекопский перешеек прикрывали мощные оборонительные системы. Во всю ширину его пересекал ров глубиной до 30 м и земляной вал с 7 каменными башнями. Единственные ворота в Крым защищала цитадель со множеством пушек. Вся равнина перед валом простреливалась. Однако до Перекопа еще требовалось добраться! Южнее Ворсклы и Северского Донца раскинулась на сотни километров безлюдная степь. А в низовьях Днепра и Дона тоже были турецкие крепости – Очаков, Кызы-Кермен, Азов. Оттуда могли наноситься удары по флангам армии, наступающей на Крым.

Но Софья и Голицын безоговорочно согласились с планом союзников. Западные «друзья» хотят – пусть будет так. В военных вопросах канцлер был полным профаном, а с политической точки зрения им требовался крупный успех. Софья, став «самодержцем», уже пыталась разузнать через Шакловитого, поддержат ли ее стрельцы, если она захочет короноваться? Любовник прозондировал почву и доложил – не поддержат. Простые воины ждут, когда на престол вступит настоящий царь. Но ведь победа могла переменить настроения! Многие офицеры и генералы верно служили Софье, Голицын ласкал их, повышал в чинах. Считал их своей опорой в пику оппозиционным боярам. Он уже позволял себе заявлять, что боярство – “зяблое упалое дерево”.

Одолеть врага – и временщиков будет славить вся армия, примет их сторону. Да и союзники не останутся в стороне, подсобят. А в победе канцлер был уверен. По росписи Разрядного приказа предполагалось собрать 113 тыс. воинов. Из них только 8 тыс. поместной конницы, 15 тыс. казаков, 11 тыс. стрельцов, а остальное – солдаты, рейтары, драгуны, гусары. К этой армии должен был присоединиться Самойлович с 50 тыс. казаков. Как же татары смогут противиться несметным силам?

Но опытные военачальники его отпимизма отнюдь не разделяли. Наступление на Крым считали чистейшей авантюрой. Голицын предлагал пост главнокомандующего то одному, то другому боярину – все отказывались. Отвечали, если он полагает взятие Перекопа столь легким делом, пусть сам и ведет войска. Канцлеру возглавлять армию было никак не с руки, но Боярская дума сплотилась единым фронтом и постановила: большим воеводой быть Голицыну. Тут уж деваться было некуда. Но Софья со своим окружением подумали, посоветовались – в конце концов, почему бы и нет? Может, так даже лучше? Сам будет командовать, потом вернется в Москву с победоносными полками, и все проблемы решатся одним махом.

Хотя гладко было только на бумаге. А на деле выяснилось, что политические передряги очень серьезно сказались на состоянии войск. Полки размещались на поселении, служба в них была потомственной, в «роспись» солдат вносили с детства, чтобы на них выделили землю, обеспечили соответствующие привилегии. Возглавлял армию сам Голицын, глава Разрядного, Рейтарского и Иноземного приказов. А ему было не до войск, хватало более важных дел – выдумывать проекты реформ, витать в дипломатии, строить свой дворец. Да он и презирал эту армию, мечтал заменить ее наемниками. Со времени последней мобилизации минуло 8 лет. Но ни одних маневров за этот срок не проводилось! Одни бойцы состарились, других заменили зеленые юнцы. Выдвигались те командиры, кто умел показать себя в Москве, а на воинское обучение махнули рукой. Жалованье, как водится, утекало на нужды реформаторов…

Великолепные русские войска развалились. Сбор полкам назначили на 1 марта, они подтягивались крайне медленно, и даже к 1 мая вместо 113 тыс. явилось лишь 60 тыс. Почти половина оказалась в “нетчиках”! Все-таки решили выступать, куда уж дальше тянуть? От р.Мерло, притока Ворсклы, двинулись на юг. Соединились с Самойловичем – вроде, силы стянулись изрядные, больше 100 тыс. Но время упустили, наступило знойное и сухое лето. А начальники проявили себя вообще никудышними. Михаил Голицын, двоюродный брат фаворита, ехал на войну, как на пикник. Взял с собой толпу иностранных секретарей, приятелей, собутыльников, в том числе нескольких французских шпионов.

Ну а сам фаворит больше всего опасался налетов татар. Он применил прием Ромодановского. Построил 20 тыс. повозок огромным прямоугольниким, а внутри сосредоточил всю армию. По обводу везли заряженные пушки. Но Ромодановский преодолевал таким способом несколько верст от Чигирина до Днепра. А Голицын решил вести армию в едином каре сотни верст. Под палящим солнцем, с черепашьей скоростью около 10 км в сутки! В ертаульный (разведывательный) полк Голицын выделил не конницу, а солдат и стрельцов. Поэтому двигались вслепую, ничего не зная о противнике. Татары, разумеется, сразу обнаружили армию, их разъезды вились рядом. На рожон не лезли, не нападали, просто следили.

На флангах были предусмотрены отвлекающие операции. Атаман Минаев с донскими казаками делал вид, будто угрожает Перекопу, разгромил большой крымский отряд под Овечьими водами. А в Запорожскую Сечь был направлен с несколькими полками генерал Косагов. Солдаты и казаки спустились на лодках по Днепру, обложили крепость Кызы-Кермен. Разбили турецкий отряд, высланный ей на помощь, но штурмовать не собирались, рейд был всего лишь демонстрацией.

А главные силы ползли через степи. Не хватало воды, фуража. Тратили массу времени и сил на переправу через речки Орель, Самару, Конские Воды. Строили мосты, переводили обозы, снова собирались в каре… В Крыму знали о подготовке наступления, но хан не верил, что русские решатся на подобное безумие. Когда разведка доложила о количестве войск у Голицына, о том, что он движется в кольце повозок, татары поняли, что атаковать бесполезно, и вообще не стали выводить конницу навстречу. Выжидали – не одумаются ли, не повернут назад? Не повернули, вышли на “финишную прямую”, до Перекопа оставалось 100 верст. Что ж, тогда хан приказал поджечь степь.

Эта мера была вынужденной, крымцы уничтожали собственные пастбища, запирали в Крыму войско – в поход не пойдешь без фуража. Пламя пожаров разлились быстро и широко. Перед русскими встала стена дыма и выжженная пустыня. Голицын пробовал вести полки по ней, но люди задыхались в тучах пыли и пепла, кони падали без корма. Хочешь не хочешь, пришлось поворачивать. Но канцлер не понимал, что пожарище является препятствием и для татар. Он испугался, что хан бросится в преследование. Поддерживал такой же порядок, как раньше, держал армию в каре, но подгонял и понукал ее. Отрядил 20 с лишним тысяч солдат и казаков к Днепру – всего лишь для того, чтобы сбить со следа предполагаемую погоню…

К исходному пункту похода, речке Мерло, вернулись 14 августа. Провал был полный. Не вступая в бой, армия потеряла 24 тыс. человек – умершими от жары, изнурения, болезней, многие дезертировали. За войсками осталась россыпь трупов павших лошадей, побросали тысячи повозок, огромное количество имущества. А уж главнокомандующий очутился в таком положении, что не позавидуешь. Сам ввязался, сам доказывал. После всего случившегося нужно было позаботиться, как выкручиваться, с каким лицом предстать перед москвичами и боярами.

Но Голицын не затруднял себя раскаяниями, выбрал более простой способ. Решил свалить вину на Самойловича. Он давно не любил гетмана, тот противился вступлению в войну, в походе указывал на грубые ошибки. Вот и пусть будет козлом отпущения. Временщик легко нашел общий язык с генеральным есаулом Мазепой. Этот тип всегда был готов расстараться, оклеветать кого нужно. Состряпал донос, будто казаки по приказам гетмана вместе с татарами жгли степь, и гетмана арестовали.

О, канцлер не зря слыл ловким политиком! Провернул такую интригу, что получил сплошную выгоду. Операция не удалась? Ничего не поделаешь – предательство. Но Голицын вдобавок еще и сказочно поживился, «конфисковал» в собственный карман богатства Самойловича и украинскую войсковую казну. А с Мазепой он честно расплатился. Единолично, без всякой рады, поставил его гетманом. Правда, казаки возмутились, заволновались, но канцлер выделил соучастнику корпус солдат и рейтар, его силой посадили в Батурине, гетманской резиденции. Самойловича с сыном сослали в Сибирь. Второй его сын пытался поднять казаков на мятеж, был схвачен и казнен.

Ну а Софья, в свою очередь, старалась сделать хорошую мину при плохой игре. Объявила, что поход-то, оказывается, был удачным, сыграл свою роль, отвлек татар от союзников. Всех участников наградили. Генералы и офицеры получили медали, рядовые по золотой копейке. Но популярности в войсках царевне и канцлеру кампания, конечно, не прибавила. О политических замыслах пришлось скромненько умолчать.