34. Опять измена.

Со шведами русские, вроде бы, замирились, Украину успокоили. Представлялось – остается одно решительное усилие, сломить поляков. На 1660 г. наметили дожать их с двух сторон. Войска Долгорукова будут наступать в Белоруссии, а Василий Шереметев с казаками Хмельницкого в Галиции, вот и подтолкнут панов к миру. А татар решили нейтрализовать уже испытанным способом, запорожцы и донцы совершат набег на Крым.

На этот раз полякам не дали “зимней” передышки. Выслали на запад подвижный корпус Ивана Хованского, он занял Брест. Против него собрали было ополчение паны Полубенский, Обухович и Огинский, но Хованский выступил навстречу им, перехватил под Слуцком и разгромил: “Побили многих и поимали и гоняли и побивали 15 верст от Слуцка”. Более решительные действия царь передовому корпусу не разрешал: “К городам на приступы без нашего указу не посылать, а над польскими и литовскими городами промысел чинить всякими вымыслы опричь приступов, чтоб нашим ратным людям в том потерь впредь не было”.

Однако в мае поляки подписали мир со шведами, смогли перенацелить все силы против русских. Яну Казимиру пошла не только папская и императорская, а французская помощь. Хованский, далеко оторвавшийся от главных сил, в полной мере почувствовал резкую перемену. Уже в июне на него двинулось войско Сапеги и Чарнецкого. Царские воины были людьми не трусливыми, встретили врага под Ляховичами, но оказалось, что паны привели 20 тыс. воинов, а русских было всего 5 тыс., их опрокинули массой. Хотя Хованский был умелым командиром, не позволил уничтожить подчиненных, сумел оторваться от преследования и отступить к Полоцку.

Развернулись и операции против крымцев. 5 тыс. запорожцев под руководством кошевого атамана Сирко поднялись в поход, пошерстили кочевья, ждали донских казаков. Но последовал новый сюрприз. Заявила о себе Турция. Великий визирь Мехмет Кепрюлю прислал в Азов флот из 33 кораблей, высадилась 10-тысячная армия. К ней подошли 40 тыс. татар, вместе двинулись на Черкасск. В столице Войска Донского в это время находилось 3 тыс. казаков и 7 тыс. ратников, присланных царем. Неожиданно нагрянувшие турки и татары хлынули было на штурм, но их отбили. По сполоху (тревоге) стали стекаться казаки из других городков, окружали врага, долбили наскоками днем и ночью. Неприятели начали отходить, защитники Черкасска вышли преследовать их. Османы укрылись в Азове. Чтобы пресечь вылазки казаков, принялись строить на берегах Дона две каланчи, протянули между ними цепи, поставили пушки. Атаковать многочисленное войско в мощной крепости нечего было и думать, но ведь оно могло снова выйти. Турки связали донцов, удар на Крым сорвался, и хан Мехмет-Гирей, оставив часть своих всадников под Азовом, повел орду на помощь полякам.

А тем временем армия Василия Борисовича Шереметева, 15 тыс. русских и 20 тыс. казаков полковника Цецюры, выступила на Волынь. Юрий Хмельницкий просил у царя прислать дополнительные подкрепления, к нему отправили корпуса Скуратова и Щербатова. Но они не успели, под Любартом Шереметев наткнулся на полчища Яна Казимира и хана, 90 тыс. поляков и татар. Битва была неравной. На русских налетали то крымцы, то панцирные гусары, наваливались шеренги наемников. Шереметев командовал великолепно, его мастерством и доблестью его подчиненных восхищались даже поляки и очевидцы-французы. Воевода умело маневрировал, организовал отступление. Противника героически сдерживали арьергарды, отходящие полки прикрылись таборами из телег, ощетинились ружьями и легкими пушками.

Но до русских границ им было куда дальше, чем Трубецкому под Конотопом! Не дойдешь. Непрерывно сражаясь, тащились 30 км, переправились через р.Тетерев. Изнемогая от усталости, вошли в крепость Чуднов и заперлись в ней. Враги ринулись было на приступ, однако у наших воинов оказалось еще достаточно сил, атакующие захлебнулись в крови. Но… поляки уже завязали секретные переговоры с Хмельницким. Как водится, щедро поманили, и он изменил так же легко, как Выговский. Отправил приказ Цецюре, и казачья часть армии покинула Чуднов, передалась к противнику.

Вот теперь-то положение русских стало безвыходным. Тем не менее, они дрались отчаянно, сдаваться отказывались. Тогда король предложил переговоры, подписал с Шереметевым соглашение, что его полки могут свободно уйти на свою территорию. Вроде бы, благородно, по-рыцарски… Да уж какое там рыцарство! Ян Казимир нагло обманул. Крымцы расположились в засаде. Когда русские покинули крепость и растянулись по дороге, на них со всех сторон обрушились татары. Одних перебили, других забирали в плен. Шереметев помчался к полякам, возмущенно требовал выполнения договора, но его схватили и выдали хану.

Победители разделились. Ян Казимир отправил свои войска в Белоруссию, а Мехмет-Гирей повел орду к Хмельницкому. Нежданно напали на те корпуса, которые прибыли на Украину по просьбе самого гетмана и не подозревали о его предательстве. Кто сумел спастись, бежали. Но полковники Золотаренко, Самко и Брюховецкий отказались повиноваться Хмельницкому. Запорожский кошевой Сирко поднял Сечь и ударил на татар, угонявших “ясырь”, освободил часть русских пленных и наловленных по селам крестьян. На Украину двинулась и армия Ромодановского. Но это была единственная боеспособная армия, оставшаяся в распоряжении царя! Рисковать ею в клубке измен Алексей Михайлович не желал, послал строгий приказ остановиться в Сумах и дальше не идти. А когда хан приблизился к русским границам, полки Ромодановского отозвали в Белгород, прикрыть собственную территорию.

В Москве уже осознавали, что далеко не все в казачьей верхушке настроены бороться за веру, за интересы народа. Под этим прикрытием рвутся только к власти. Добывать русской кровью булаву для очередного гетмана Алексей Михайлович не хотел. Не хотел он и проливать украинскую кровь русскими руками. Государь принял мудрое решение: пусть украинцы сами разбираются со своими изменниками – авось поумнеют. Ромодановский поддержал противников Хмельницкого, слал им оружие, пушки, порох. Лучшей агитацией против гетмана стали бесчинства нахлынувших на Украину татар. Вчерашние соблазнившиеся отворачивались от Юрия, города садились в осады. Мехмет-Гирею было в общем-то незачем задерживаться здесь. Хан набрал достаточно полона и удалился в Крым. А без него бездарному сыну национального героя сразу стало неуютно, он отступил в Чигирин.

Вторую русскую армию собирал в Смоленске Долгоруков. Но две катастрофы подряд отозвались для России чрезвычайно болезненно. Сосновка и Чуднов, подлые нападения на отдельные корпуса и отряды, вырвали из строя около 40 тыс. воинов, погиб цвет дворянской конницы. А ведь дворяне обучались воинскому искусству с детства, заменить их первыми попавшимися ополченцами было нельзя. Да и прочие сражения не обходились без потерь. Тысячи ратников получили ранения, лечились. Многие дворяне и дети боярские за 7 лет войны просто поиздержались, не могли вовремя собраться на службу.

Войска прибывали в Смоленск медленно, а Сапега и Чарнецкий, получив подмогу от короля, спешили возвратить утраченные земли. Расплескались несколькими корпусами по Литве и Белоруссии, взяли в осаду Вильно, Могилев, Шклов, овладели Мстиславлем и Кричевом. Дважды штурмовали Борисов, но оба раза получили крепкий отпор. Правительство скребло на это направление подкрепления откуда можно. 4,5 тыс. солдат и рейтар повел к Долгорукову его брат Петр. Отогнав Хмельницкого, с Украины пошел Золотаренко с Нежинским, Стародубским и Черниговским полками.

Но враг продолжал прибирать к рукам белорусские города, и Долгоруков не стал дожидаться подмоги. Выступил с имеющимися силами – если не разбить неприятеля, то хотя бы оттянуть на себя. На р.Басе стоял литовский полковник Пац. Он сразу доложил о движении русских, и к нему прибыл Сапега, под его знаменами соединилось 20 тыс. солдат и шляхты. У Долгорукова было 10 тыс., он остановился у села Губарева в 45 км от Могилева, распорядился строить полевые укрепления. 24 сентября 1660 г., когда работы еще не были завершены, показались литовцы и с ходу атаковали. Их отразили, преследовали, “многих побили и поранили и от села Губарева гнали до их обозов до реки Баси”.

Два дня происходили кавалерийские стычки, а 27 сентября Сапега бросил вперед все воинство. Долгоруков вывел полки в поле, построил в версте от лагеря, и шляхетскую конницу встретил шквальным огнем. Сапега злился, бросал части в новые атаки – их опять встречали залпами пехоты и артиллерии, за отступающими вылетала русская конница. Противник понес страшный урон, только убитыми полегло более 2 тыс. Две недели панам пришлось приходить в себя. Из подкреплений к Долгорукову успел подойти лишь передовой отряд Ртищева, 893 солдата, а 10 октября Сапега предпринял второе наступление. Оно обернулось новыми потерями, и литовцы сняли лагерь, начали отходить. Как раз в этот момент появились казачьи полки Золотаренко, Долгоруков кинул их вдогон, и отступление превратилось в бегство, литовцев порубили и рассеяли, осада Могилева была снята.

Воевода пытался пройти дальше на запад, но не удалось. Навстречу выдвигались из Польши свежие части противника. Небольшую армию Долгорукова планомерно брали в кольцо, перерезали ей обратные дорги на Смоленск. Выручил Хованский, с ничтожными силами дерзко выскочил из Полоцка, растрепал по окрестностям вражеские отряды. Сапега не разобрался в обстановке, перенацелил на него большую часть своих войск, и Долгоруков прорвал окружение, вышел к Могилеву, вывел все обозы и артиллерию.

Русские полки поредели в боях, очень устали. Резервов не было, денег тоже. В январе 1661 г. царь и бояре приняли вынужденное решение. От наступательных операций отказаться, перейти к обороне. Оставить гарнизоны в крепостях, а прочие войска отвести на зимние квартиры, дать им отдых. Но поляки, наоборот, набрали силу к зиме. Садилась на коней шляхта, просидевшая лето в поместьях. Увеличивалось число наемников, навербованных на папские и французские деньги. В Могилеве был организован заговор. Перекупленная городская верхушка и шляхтичи изменили царю, захватили город, и к ним тут же подошли литовские войска. 34 тыс. неприятелей двинулись к Полоцку. У Хованского насчитывалось 7 тыс. бойцов. Во встречном бою он разбил передовой полк Лисовского, но под напором превосходящих сил отступил.

На Украину по весне опять пожаловал Мехмет-Гирей с татарами, они с Хмельницким вторглись на Левобережье Днепра. Золотаренко, Самко и Брюховецкий кое-как отбивались. А на Правобережье пошла полная мешанина. Сбитые с толку и запутавшиеся люди рубились между собой, одни стояли за Хмельницкого, другие против. Потоцкий доносил Яну Казимиру: “Не извольте, ваша королевская милость, ожидать для себя ничего доброго от здешнего края. Все здешние жители скоро будут московскими, ибо перетянет их Заднепровье, и они только того и хотят и только ищут случая, чтобы благовиднее достигнуть желаемого. Одно местечко воюет против другого, сын грабит отца. Страшное представляется столпотворение. Благоразумнейшие из старшин казацких молят Бога, чтоб кто-нибудь: или ваша королевская милость, или царь взял их в крепкие руки и не допускал грубую чернь до такого самоволия”.

Полки Ромодановского по-прежнему стояли в пограничных городах, распылять их в войне, где “одно местечко воюет против другого” было бессмысленно и опасно. Но Россия не оставила своих сторонников, подкрепляла воинскими отрядами, артиллерией. Донские казаки во главе с атаманом Яковлевым принялись клевать крымцев, отвлекая от Украины. Казачья смекалка помогала преодолевать турецкие каланчи и цепи. Переволакивали лодки в Миус и выходили в море по этой реке. Прорывались и мимо Азова, мимо сторожевых башен, перекрывших Дон. Выбирали темную и дождливую ночь, чтобы часовые попрятались, и пускали по воде бревна. Они бились о цепи, турки поднимали тревогу, светили, палили из пушек. Когда успокоятся, пускали второе бревно, третье. А когда охране надоест, перетаскивали через цепь челны.

Но вдобавок ко всем бедам, на затруднениях России в полной мере сыграла Швеция. Статью договора, не использовать друг против друга войну с Польшей, она напрочь отбросила. Принялась откровенно шантажировать Москву, угрожая выступить на стороне Яна Казимира. Демонстративно засылала послов в Варшаву, предлагая помощь тому, кто больше даст. Российское правительство и дипломаты разделились. Одоевский, Прозоровский, Алмаз Иванов доказывали, что надо любой ценой мириться со шведами и сосредоточить усилия против Польши.

Ордин-Нащокин отстаивал противоположную точку зрения. Живя в Пскове, он изрядно подрабатывал торговлей, и шведов очень не любил. Знал, как они прижимают русских конкурентов. Зато во время дипломатических и разведывательных поездок за рубеж он близко сошелся с поляками. Выискивая информаторов в соседних странах, наводил связи с литовскими панами, симпатизирующими России. Но случилось непредвиденное. Ордин-Нащокин втягивал их в сеть русских агентов, а на самом-то деле паны захомутали его. Шведы даже предупреждали царя: его дипломат стал польским шпионом. Впрочем, дело обстояло не так просто. Ордин-Нащокин не превратился в обычного платного предателя, поляки и иезуиты сработали тоньше. Он попал под обаяние польских обычаев, «шляхетских свобод». Увлекся ими, считал идеалом.

Паны заверяли его в искренней дружбе, убедили, что русские дворяне и шляхта – «братья», им нечего делить. Наоборот, они должны выступать заодно. Можно и объединиться под властью царя, но при этом сохранить польские порядки, распространить их на Россию. Такая держава станет непобедимой для всех врагов, сможет собирать вокруг себя другие славянские народы… У Ордина-Нащокина вскружилась голова от подобных проектов. Ему льстило, что высокопоставленные иностранцы обращаются к нему как к равному, как к единомышленнику. По роду деятельности он имел право поддерживать неофициальные контакты с поляками, переписывался с рядом магнатов, с французским послом в Варшаве Делюмбре. «По дружбе» стал делиться с ними и секретными сведениями. Хотя был уверен, что этим он не вредит России, а подправляет ее политику в более выгодную сторону…

Ордин-Нащокин предложил царю заключить союз с поляками, вместе с ними бороться за выход к Балтике. Вариант был совершенно нереальным, Польша ни коим образом не собиралась возобновлять войну со Швецией, да ей бы и не позволили ни Рим, ни Франция, гарант Оливского мира. Но польские и французские “друзья” так настроили Ордина-Нащокина, что он уговаривал государя даже отдать легкомысленную и неверную Украину! (Имеет ли смысл ссориться из-за взбунтовавшихся «мужиков»?) Объяснял: “С польским королем мир надобен, нужнее шведского, потому что разлились крови многия, и уже время дать покой. А не уступивши черкас, с польским королем миру не сыскать”. Однако Алексей Михайлович его потуги отверг. Он прекрасно понимал разницу между изменами старшины и надеждами украинского простонародья. Ответил, что вернуть православных под католическое иго было бы величайшим грехом. “Какое оправдание примем мы, если допустим это?”

Переговоры со шведами открылись в местечке Кардис недалеко от Юрьева. Русскую делегацию возглавили Прозоровский и Барятинский, и 21 июня 1661 г. был подписан “вечный” мир. Царским уполномоченным пришлось согласиться на очень обидные условия. Россия отказалась от всех приобретений в Прибалтике, восстанавливалась довоенная граница. Измены Выговского и Юрия Хмельницкого перечеркнули плоды одержанных побед… Правда, не все. Наша страна все-таки осталась в выигрыше, хотя он мог быть значительно больше. До войны шведы упорно старались не допускали русских на Балтику, теперь же в договор включили статью о “вольной и беспомешной торговле”, подтверждались права русских купцов в Швеции.

Что ж, канцлер Оксеншерна выбрал самый удобный момент для дипломатического и военного шантажа. Ситуация на польском фронте ухудшалась. Петр Долгоруков и Ртищев готовили к обороне Смоленск, Юрий Долгоруков собирал ратников в Москве. Но формирование армии опять шло плохо. А паны развернули масштабное наступление, их отряды хозяйничали по всей Белоруссии, взяли Ковно, осадили Вильно, Борисов, Быхов. Помочь им царь и воеводы не могли. Эти города очутились уже в тылу врага. А для глубокого прорыва сейчас не имелось ни сил, ни средств. По сути, окруженные гарнизоны были обречены. Тем не менее, они продолжали драться. В самый критический период войны они связали неприятелей – и тем самым спасли Россию от польского вторжения.

Летом 1661 г. вся армия Яна Казимира надолго застряла под Вильно. Осаждала и бомбардировала пять месяцев, несколько раз предпринимались штурмы, но только в ноябре король сумел овладеть крепостью, да и то не полностью. Воевода князь Мышецкий заперся с остатками защитников в городском замке и наотрез отказался капитулировать. Взять замок не смогли. Король отделил несколько полков продолжать осаду, а сам выступил к Минску. Его захватили с ходу. Пали Дисна, Себеж, Быхов. Русские части, выводимые из Лифляндии, присоединились к Хованскому, он пробовал контратаковать, но снова был разбит, отступил к Великим Лукам. Однако гарнизон Борисова удержался, а наступательный порыв врагов постепенно иссякал. У короля кончились деньги для уплаты наемникам. Шляхта утомилась, разъезжалась по домам. Ян Казимир увидел, что лавров больше не предвидится, и вернулся в Варшаву.

Но и следующий, 1662 г., выдался для нашей страны тяжелым. В январе крымский хан и войско Хмельницкого ворвались уже не на украинские, а на русские земли. К этому времени в Москве под началом Долгорукова собрались кое-какие силы, вместо Белоруссии их срочно перенацелили идти на юг. Хотя они не понадобились. Пограничные крепости были наготове, и ратники в них сидели умелые. Мехмет-Гирея отбили от Путивля. А часть орды под началом хана Ширинского и гетманских казаков крымский властитель послал к Севску и Карачеву. Они принялись разорять слободы, нахватали полона, но воевода Бутурлин стянул воинов из нескольких городов и крепко всыпал разгулявшимся грабителям, хан Ширинский попал в плен. После этого Мехмет-Гирей предпочел уйти в Крым, а коли так, то и Хмельницкий поспешил убраться за Днепр.

Левобережные казаки объявили Юрия изменником и отстранили от гетманства. Но как только заговорили, кого избрать вместо него, чуть не передрались между собой. Претендовали сразу трое: Самко, Золотаренко и Брюховецкий. Все трое звали на раду Ромодановского с войском – каждый надеялся, что русские примут его сторону. Наконец, охрипнув от споров, решили “отдаться на волю царского величества, кого он, великий государь, пожалует в гетманы”. Однако и такой выход был слишком опасным. В Москве понимали – если поддержать одного кандидата, другие могут превратиться во врагов. Опять же, поляки, Хмельницкий и прочие противники России не преминут поднять бучу – царь нарушил обещания о “вольностях” Украины, сам назначает гетмана!

Алексей Михайлович деликатно уклонился от вмешательства в полковничьи споры. Повторил, что определять гетмана – полное право казаков. На левобережную раду он прислал не Ромодановского, а стольника Змеева, сугубо в качестве наблюдателя, и удалось избрать только “временного” гетмана, Самко. А для выборов “настоящего” гетмана созвали полноценную, представительную раду в Переяславле. Тут-то Хмельницкий забеспокоился. Изменить мнение рады он задумал самым прямолинейным способом – захватить Переяславль. А те, кто пойдет с ним захватывать, как раз и проголосуют. Явился к городу с войском, кинулся на приступ. Горожане и казаки Самко заперли ворота, встретили гетмана пушками и кипятком. Он не уходил, решил взять Переяславль измором. Ему помогли союзники, прибыли несколько тысяч татар и поляков. Левобережные полковники пробовали выручить осажденных, посылали отряды, а сторонники Хмельницкого не пропускали и отбрасывали их.

Но в такой ситуации и царь рассудил – надо обеспечить волеизъявление народа. Отправил приказ Ромодановскому, и его армия выступила из Белгорода. Узнав о ее приближении, Хмельницкий предпочел не встречаться. Снялся и устремился к Каневу. Нет, теперь его в покое не оставили. Русские зашагали следом, из Переяславля вывел казаков Самко, Юрия прижимали к Днепру. Он остановился, стал укрепляться. Но его казаки, поляки и татары расположились тремя отдельными станами, и Ромодановский грамотно сыграл на их ошибке. Сражаться с Хмельницком он послал Самко, а своих рейтар нацелил на поляков. Они скрытно подобрались к врагу, налетели и вырубили почти полностью. Воевода сразу перебросил конницу на татар. Крымцы уже узнали, что произошло со шляхтой, развернулись и поскакали прочь.

А казаки Самко два часа наседали на лагерь гетмана, но не могли прорвать окопы и оборону из телег. Тогда Ромодановский поднял в атаку свежие русские части. Неприятелей сбили с позиций, они побежали. Их погнали к Днепру. Одни сдавались, другие удирали вплавь, многие тонули. Сам Хмельницкий едва сумел ускользнуть, спрятавшись в лесу. После победы Самко хотел сразу провозгласить себя гетманом всей Украины, но преступать традицию и принимать гетманство без рады Ромодановский ему не позволил. Указал, что сейчас не время думать о титулах и регалиях, надо воевать.

Обстановка на Правобережье Днепра оставалась смутной и неясной. Воевода отправил туда на разведку полк Приклонского, а сам со всей армией двинулся вниз по левому берегу. Приклонский, разгоняя мелкие отряды противника, прошел Черкассы, направился к Чигирину. Но на правом берегу объявился и Хмельницкий. Принялся мутить казаков, что на них идут “кацапы” - т.е. “козлы”, это прозвище прилепили к русским, носившим бороды, в отличие от украинцев (а русские прозвали казаков “хохлами” за чуб-оселедец). Юрий отчаянно воззвал к хану, и Мехмет-Гирей не медлил, спасать союзника помчалась вся татарская орда. Приклонский вовремя обнаружил, что на один его полк надвигаются массы конницы, и повернул к днепровским переправам. Ромодановский прикрыл его, вышел навстречу, выставил возле самой воды тяжелые батареи. Открыл огонь через реку, ядра отогнали неприятелей, и разведка переправилась на свой берег. Армия встала в Лубнах, готовая защищать Левобережье, но Хмельницкий и хан соваться за Днепр не отважились.

В Белоруссии в это время продолжались мелкие стычки под Полоцком и Витебском, а основные силы короля стояли под Борисовом. Русские стрельцы и солдаты сидели в осаде уже два года! Иссяк порох, не стало еды. Но и врагов они вымотали и измучили. Вступили в переговоры, и Сапега согласился выпустить гарнизон на почетных условиях. 9 июля 1662 г. русские покинули крепость. Ушли непобежденными, строем, с оружием и знаменами, увезли обоз со всем имуществом и благополучно добрались к своим.