49. Пираты, монархи и олигархи.

В XVII столетии полного мира не бывало на земле никогда. Если не сражались между собой государства, то бурлили восстания, разбойничали степные племена, жители горных и лесных деревушек, а на морях бесчинствовали пираты. Настоящим осиным гнездом стало Карибское море. Здешние многочисленные острова поделили между собой Испания, Англия, Франция, Голландия. До королей и правительств было далеко, жили по собственным законам. Переселенцы хлынули сюда выращивать сахарный тростник и табак, эти товары стоили дорого, фермеры надеялись разбогатеть. Но они не умели вести хозяйство в местных условиях, разорялись, а их участки скупили крупные плантаторы. Так, у англичан на Барбадосе в 1645 г. было 11 тыс. фермеров и 6 тыс. рабов, а к 1660-м осталось 745 плантаторов, на которых трудилось 82 тыс. невольников.

Охотой за рабами промышляли многие капитаны кораблей. В Америку рвались всякого рода искатели приключений, мальчишки. Платили за проезд или нанимались для этого матросами, а по прибытии на место капитаны продавали своих пассажиров по 20-30 реалов за голову. Во Франции действовали особые вербовщики, заманивали крестьян в Америку, обещая землю и высокие заработки. Привозили и тоже продавали. Губернаторы поощряли это, ведь они и сами были плантаторами. А разорившиеся фермеры, беглые и освободившиеся рабы пополняли толпы портового сброда и ряды пиратов. Представления о них сложились у нас из художественных романов и фильмов – крутые, но благородные люди, паруса многопушечных фрегатов, сражения с жестокими и коварными испанцами… К действительности эти картины не имеют ни малейшего отношения.

Испанцы стали “коварными злодеями” лишь в описаниях англичан и французов, а на самом деле оказывались жертвами бандитов, вся шваль кормилась за счет грабежей испанских городов, сел и судов. Больших кораблей у карибских пиратов не было никогда. Среди них вообще было мало профессиональных моряков. Орудовали на мелких суденышках, а чаще на лодках. Вступать в сражения с испанскими эскадрами у них была кишка тонка. Они караулили суда, отставшие от караванов, скрытно следовали за ними, подгребали ночью и внезапно захватывали. А самую заманчивую добычу сулили не корабли, а прибрежные города: налететь, разграбить и скрыться. Пираты неоднократно разоряли Гавану, Вальпараисо, Картахену, Пуэрто-Карабелло, Баию, Пернамбуко, Вера-Крус, Каллао, Панаму, Маракайбо и др. Кстати, при их набегах индейцы всегда принимали сторону испанцев, а не разбойников.

Главными базами «джентльменов удачи» являлись голландский остров Кюрасао, французская Тортуга и английский Порт-Рояйл на Ямайке. Его называли “пиратским вавилоном”. Тут селились купцы – скупщики награбленного, лавки ломились от дорогих товаров. Барыги, работорговцы и плантаторы строили великолепные дворцы. А рядом раскинулись “веселые” кварталы – кабаки, игорные и публичные дома всех разрядов. Их хозяева заранее узнавали о предприятиях пиратов, специально к их возвращению заказывали из Европы суда, груженные вином и водкой, цены на спиртное резко задирались. По возвращении из походов начинались жуткие загулы. «Победители» швырялись золотом и серебром, упивались до смерти, платили бешеные деньги шлюхам и трактирным подавальщицам – хотя случалось и так, что наутро вчерашних транжиров продавали в рабство за долги.

Какую бы сказочную добычу ни привозили, ее пропивали и проигрывали за несколько дней, все перетекало в сундуки владельцев кабаков и борделей. На правительство здешним воротилам было глубоко плевать, они наживали такие состояния, что на корню покупали королевских советников. Постоянных коллективов и экипажей у пиратов не было. Они собирались вокруг удачливых вожаков. Их было много, по всей Америке гремели Жамб де Буа, Лаурент де Гофф, Прет Хейн, Шевалье Монбар, Бартоломео Португалец, Рок Бразилец, Большой Пьер, Пьер Легран, Льюис Скотт, Джон Девис, Франсуа Олонне, Мигель Бискайский, Эдвард Мансфельд, Генри Морган. Но их «слава» была мимолетной. Год-другой, и они сходили со сцены. Одни погибали, другие спивались, третьи, овладев изрядными богатствами, оставляли свой промысел, уезжали на родину и прекращались в солидных бизнесменов.

Ну а с «благородством» у пиратов было совсем туго. За своими раненными они почти никогда не ухаживали, предоставляли им самим выздороветь или подохнуть – другим больше достанется. В захваченных городах людей подвергали пыткам, вымогая выкуп. Шевалье Монбар имел привычку резать всех пленных, невзирая на пол и возраст. О Роке Бразильце писали: “Перед ним трепетала вся Ямайка. Он был груб, неотесан и вел себя, словно бешеная фурия. Когда он напивался, то как безумный носился по городу и немало перекалечил людей, которым довелось попасть ему под руку”. Пленных сажал на кол или клал между двух костров, медленно поджаривая. По части свирепости ему не уступал Олонне. О нем вспоминали с содроганием: “Уж если начинал пытать Олонне, и бедняга не сразу отвечал на вопросы, то этому пирату ничего не стоило разъять свою жертву на части, а напоследок слизать с сабли кровь”.

Причем Олонне работал «в доле» с губернатором Тортуги, Морган – Ямайки. О его выходках тоже сохранилось немало свидетельств. В захваченных испанских городах Морган собственноручно резал людям уши и носы, его пираты “одних просто истязали и били, другим устраивали “пытки св. Андрея”, загоняя горящие фитили между пальцев рук и ног; третьим заворачивали веревку вокруг шеи так, что глаза у них вылезали на лоб… некоторых подвешивали за половые органы и многократно шпиговали испанскими саблями, а затем истерзанные жертвы умирали на глазах мучителей, причем порой несчастные еще жили 4-5 дней… Некоторых связывали, разводили огонь и совали в огонь ноги, предварительно намазав их салом”. Подобным истязаниям подвергали и женщин, детей.

Кстати, Морган орудовал в те же самые годы, что Стенька Разин. Численность банд у них была примерно одинаковой, около 2 тыс. человек. Пиратские суденышки с несколькими картечницами были того же типа, что и казачьи струги. Стенька громил персидские города точно так же, как Морган – Маракайбо, Гибралтар, Пуэрто-Бельо, Чагре, Панаму. Но все же характеры двух предводителей очень отличались. Разин, прокутив добычу, рванул поднимать восстание. А Морган, захватив огромные ценности в Панаме, обокрал своих товарищей. Угнал корабли со всеми сокровищами, бросив 1,5 тыс. пиратов на пустынном берегу, большинство из них погибло от голода, болезней и стрел индейцев. Тем временем их «адмирал» отправился в Англию, отстегнул кому нужно, и о нем заговорили как о герое. Король захотел лично с ним познакомиться, пожаловал ему дворянство, назначил вице-губернатором Ямайки, командующим вооруженными силами в Вест-Индии и поручил… борьбу с пиратством. Новоиспеченный вельможа очень успешно принялся отлавливать и вешать былых соратников.

Карл II щедро жаловал и других деятелей. Денег-то у него не было. Но почему бы не подарить нужным людям титулы, привилегии, земли – особенно такие земли, которые англичанам никогда не принадлежали? Пожелав наградить восьмерых верных ему лордов, король широким жестом отвалил им «частные» колонии, Северную и Южную Каролину. Новые хозяева принялись устраивать большие плантации. А чтобы обеспечить их рабами, была создана Королевская Африканская компания, Карл пожаловал ей монополию на работорговлю. Из ссыльных сектантов возникли колонии Коннектикут, Нью-Джерси. Земли прибирали к рукам и без короля. Например, губернатор Вирджинии Спотсвуд сам себе “подарил” 24.300 гектар. А сектанту-квакеру Уильяму Пенну Карл II задолжал крупную сумму. Расплатиться было нечем, и король ткнул пальцем в карту Америки, подарил ему более 100 тыс.кв.км. земли. Пенн задумал “священный эксперимент” по созданию образцового общества, начал переселять туда квакеров, и возникла колония Пенсильвания.

В общем, «освоение» Америки пошло куда быстрее, чем при Кромвеле. Правда, беспардонным захватом своих земель возмутились индейцы. Метакома, вождь племени вампаноа, поднял несколько племен, на «тропу войны» вышли 10 тыс. воинов. «Бледнолицым» досталось крепко. Индейцы уничтожили несколько их отрядов, взяли г.Мидлфис, опустошили Новую Англию, в Массачусетсе десятая часть мужчин рассталась со скальпами. Метакома повел наступление на Бостон, но разные племена по-прежнему ссорились между собой, действовали вразнобой, и англичане, стянув ополчение со всех колоний, разбили их. Метакому заманили в засаду, и он погиб.

Неплохие аппетиты были и у французов. Людовик XVI без счета раздавал земли в Канаде. Экспедиция Жана Маркета обследовала территории за Великими озерами, подразумевая их уже «французскими». Ла Саль исследовал течение Миссисипи, объявил весь бассейн этой реки собственностью Франции и назвал Луизианой – в честь Людовика (Луи) XIV. Но Франция расширяла колонии в основном для престижа, выгоды от них не получала ни малейшей. Торговать она не умела. В число пайщиков Вест-Индской и Ост-Индской компаний поналезли королевские фавориты, их деятельность принялись регулировать король, министры, и все запутали. Колониальные войска были просто сбродом. Солдат набирали из каторжников, командовали ими дворяне, купившие офицерские патенты и не знающие службы.

Население Мадагаскара восстало, сожгло Форт-Дофинне и выгнало пришельцев. Французы попытались зацепиться в странах Индокитая, но единственным результатом стало сиамское (тайландское) посольство к Людовику XIV. Оно привезло слонов, носорогов, и король получил повод потешиться очередным пышным празднеством. А французская Вест-Индская компания, намеревавшаяся устраивать плантации и развивать торговлю на карибских островах, вылетела в трубу. Ее ликвидировали, а 220 служащих компании, привезенных в Америку с женами и детьми… не тащить же их было обратно! Начальники продали их в рабство.

В Китае в это время возобновилась война. Основные победы маньчжурам обеспечили китайские генералы, перешедшие на их сторону. Их наградили, сделали наместниками провинций. Но они оставались вельможами второго сорта, их сыновей держали в Пекине в качестве заложников. Конечно, подобное положение не нравилось. Не нравилось оно и другим китайцам. Интеллигенция создавала тайные общества, волновались крестьяне. Полководец У Сань-гуй, возглавлявший администрацию на юге Китая, рассудил – не пора ли сбросить завоевателей и занять их место? Составился заговор. Сыновья-заложники должны были организовать переворот в столице, генералы-наместники выступят с войсками…

Но в Пекине организацию раскрыли, покатились массовые казни всех, кто был к ней причастен. Для У Сань-гуя мосты оказались сожжены, он подал сигнал к восстанию. Генералов поддержал народ, занялось по всей стране. Маньчжурский император Канси мобилизовал силы, топил китайцев в морях крови. Но ему требовались пушки, ружья, порох. Тут уж воспользовались не только голландцы. Оружие маньчжурам повезли англичане, португальцы, французы, а за это им открывали порты, разрешали строить фактории. Тысячи китайских ученых, чиновников, офицеров сложили головы на плахах и в камерах пыток, а оставшимся Канси не доверял. Но ему предложили услуги иезуиты. Пообещали присылать квалифицированных инженеров, военных, дипломатов. Император счел, что они будут более надежными, чем китайцы, дозволил въезд в свое государство, иезуиты стали его ближайшими советниками.

В Европе понятие «великой державы» уже не мыслилось без обладания колониями. Хочешь выглядеть великим – захвати хоть что-нибудь. Бранденбург обзавелся колонией на африканском Золотом берегу. Дания урвала о. Сент-Томас в Карибском море, в Индии устроила базу в Серампуре, учредила собственные Вест-Индскую и Ост-Индскую компании. Даже крохотная прибалтийская Курляндия приплатила английскому королю и получила от него грамоту на о.Тобаго. Какие права мог иметь английский король на остров у берегов Венесуэлы и на населявших его индейцев, нормальной логике не поддается. Но курляндцы обрадовались, отправили туда 150 колонистов. Правда, торжествовали недолго, их в два счета вышибли голландцы.

А с ними спорить было трудновато. Индонезийские султанаты Тернате, Тидоре, Матарама, Джохор, Аче раньше специализировались на экспорте пряностей, олова и других богатств, но Нидерланды отобрали у них морские перевозки, и султанаты совсем захирели, послушно выполняли распоряжения европейцев. Долгое время удерживалось государство Макасар, довольно большое, густонаселенное. Вело себя независимо, торговало с Индией, Китаем, арабскими странами. Но сразу же по окончании войны с Англией голландцы напали на него, разгромили и провозгласили жесткую монополию. Отныне право морской торговли в Индонезии принадлежало только голландцам, любого нарушителя ждала смерть. А местным малайцам, прирожденным мореходам, оставалось промышлять пиратством или контрабандой.

В Суринаме, отобранном у англичан, Нидерланды устраивали большие плантаторские хозяйства. В Атлантике установился маршрут по треугольнику. Из Суринама и Кюрасао голландские суда везли табак, сахар и другую продукцию в Амстердам. Там грузились водкой, безделушками, ремесленными изделиями и брали курс к берегам Африки. Сбывали товар, набивали в трюмы рабов и следовали в Суринам. Потери в 50% невольников, умерших при перевозке считались нормальными, вроде “усушки-утруски”. Но и на плантациях голландцы обращались с рабами крайне жестоко, многие бежали в сельву. С индейцами «богоизбранные» протестанты тоже не считались, и они приняли беглых, дали им места для поселения. В результате возник особый народ буш-негров, до сих пор живущий по африканским обычаям и презирающий «американских» негров.

В самой Голландии купцы и банкиры купались в богатствах. Французский культ роскоши оказался для них очень соблазнительным. Зажравшиеся бюргеры из кожи вон лезли, чтобы походить на сановников Людовика XIV, копировали моды и нравы его двора. После того, как упразднили пост штатгальтера, государством безраздельно заправляла каста олигархов во главе с братьями де Витт, Яном и Корнелием. Они возомнили себя великими политиками и принялись… ломать собственную армию. Показалось, что раскошеливаться на нее слишком накладно. Сокращали ее, урезали финансирование. Офицеров-дворян братья де Витт вообще опасались, а вдруг они захотят вернуть к власти штатгальтера? Их увольняли, заменяли неопытными «демократами». А народ уверяли, будто мудрая “взвешенная политика” олигархов обеспечит мир. Вон как все ловко у них получалось! Англию одолели, договорились с ней о разделе мира. Заключили союз с Британией, Швецией и Испанией – и тем самым осадили Францию. Достигли «европейского равновесия», так зачем нужна дорогостоящая армия?

Они крепко просчитались. Людовик XIV уже видел себя в роли “всеевропейского монарха”, вынашивал поистине “наполеоновские” планы подчинить Бельгию, часть Германии, Северную Италию. А уж Голландия представлялась ему очень лакомой добычей, богатой, близкой. В дипломатическом искусстве французы собаку съели, исподволь разваливали сложившуюся против них коалицию. Это оказалось не так уж трудно.

Английских олигархов катастрофа революций и гражданских войн образумила очень ненадолго. Парламентарии снова наглели, входили во вкус скандалить и склочничать. Раздули возмущение по поводу позорных неудач в войне с Голландией. О том, как они сами же оставили флот без средств, благоразумно умалчивали, сделали козлом отпущения королевского советника Кларедона. Ему грозил суд за государственную измену, и Кларедон сбежал во Францию. Людовик XIV охотно принял его, связался с самим Карлом II. Пообещал и ему предоставить убежище, если повторится революция. Учитывая хроническое безденежье британского короля, начал платить ему «пенсию». А за это Карл заключил тайный союз против Голландии.

В Швеции возникли свои проблемы. В прошлых войнах она подорвала свои финансы, государственный долг достиг 70 млн риксдалеров. Чтобы пополнить казну, опять повышались налоги. Крестьяне разорялись, 22 % собственников превратились в безземельных батраков. А при дворе снова назрел конфликт. Подрастающему королю Карлу XI надоело слушаться канцлера Оксеншерны. Только на этот раз, в отличие от ситуации с Христиной, канцлер считал необходимым сохранять мир, а короля тянуло на ратные подвиги.

Оксеншерна пытался упрочить свое положение, заигрывал с дворянством. В 1671 г. ввел новые законы о землевладении. Отныне крепостными крестьянами признавались не только дети крепостных, но и вольные, поселившиеся на землях помещика. На всю Швецию распространялись порядки, ранее действовавшие только в Прибалтике – крепостные объявлялись полной собственностью землевладельца, он мог их продавать, дарить, отдать за долги. (Именно эта форма крепостного права позже, при Анне Иоанновне, пришла в Россию). Но в 1672 г. Карл XI достиг совершеннолетия, опеку канцлера послал подальше, рвался с кем-нибудь повоевать, и Людовик XIV с удовольствием подыграл ему, посулив субсидии.

Близорукие нидерландские толстосумы даже не подозревали, что «антифранцузские» союзники уже перенацелились против них. Напоследок они еще и провернули очень «выгодную» сделку. Продали французам огромную партию пушек и мушкетов! Это позволило Людовику довести численность армии до 110 тыс. Правда, и для него формирование войск, переманивание на свою сторону вчерашних противников, вылетали в копеечку. Да и затраты его двора ничуть не сокращались, а росли. Страна застонала, там и тут прорвались мятежи, в Лангедоке поднялось восстание. Но на такие “мелочи” во Франции было не принято обращать внимания. Заодно потренировали армию, бросили в Лангедок, она усмирила бунт дикими погромами и резней.

А потом войска выступили к северным границам. Возглавили их Тюренн и Конде, талантливые военные инженеры Вобан и Клервиль. Пост верховного главнокомандующего Людовик оставил за собой. Прибыв к армии и осмотрев ее, заявил: “С таким экскортом можно спокойно отправляться в небольшую прогулку по Голландии”. Он и в самом деле отправлялся на войну, будто на карнавал. Взял с собой королеву и двух фавориток, де Лавальер и беременную Монтеспан. Эта «семья» дружно путешествовала в одном экипаже, на остановках размещалась в одном шатре. В нем было 6 комнат и 3 спальни – король по своему усмотрению выбирал, с какой из дам он сегодня ночует.

По умело сконструированным понтонным мостам французы двинулись через Рейн. Они могли бы одним махом захватить всю Голландию, но ведь Людовику хотелось развлечься! А Вобан умел угодить ему, специально для короля и его спутниц разыгрывал “красивые” осады городов. Целый корпус “инженеров короля” под научно выверенными углами подводил к стенам траншеи и апроши, батареи под научно выверенными углами били стены, саперы подкапывались минами, и в заранее определенное время крепость сокрушалась. Словом, зрелище получалось ярким и острым, куда интереснее, чем в театре.

Голландия оказалась беззащитной перед нашествием. Народ был потрясен, против правителей, которые привели страну к катастрофе, поднялось общее негодование. Разъяренная толпа растерзала братьев де Витт. Генеральные Штаты были перепуганы – то ли французы прирежут и ограбят, то ли возмущенные граждане прикончат. Обратились за спасением к тем, кто уже не раз спасал Голландию, дому Оранских. А род бывших штатгальтеров к этому времени почти угас. Последним его представителем был Вильгельм, хрупкий и хилый, страдавший астмой и искривлением позвоночника. Ему исполнился 21 год, он никогда не воевал. Но Вильгельм обладал железной волей, был убежденным кальвинистом и верил, что Оранские – орудие Божьего промысла. Ну а любую неудачу воспринимал с редким спокойствием, как Божье испытание. Ведь то, чему суждено быть, все равно свершится.

Вильгельм принял приглашение стать штатгальтером. Олигархи в панике уже не заикались ни о каких ограничениях прав, предоставили ему полную власть, только бы сумел выкрутиться. По сути, это казалось невозможным. Французы находились уже в 20 милях от Амстердама. Голландцы пробовали вступить в переговоры, но Людовик ими не заинтересовался. Он хотел попросту присоединить Нидерланды. Что ж, тогда Вильгельм приказал открыть шлюзы, разрушить плотины и затопить территорию. Крестьяне, узнав об этом, были в полном ужасе, сопротивлялись, мешали солдатам – их обрекали на разорение, а то и голодную смерть. Но штатгальтер был неумолим, на пути французов разлилось море.

Королевская армия остановилась в Утрехте, чтобы дождаться зимы и атаковать по льду. Однако зима выдалась мягкая, вода не замерзла. А на море адмирал Рюйтер правильно рассчитал, что французский флот серьезной опасности не представляет. Собрал все силы против Англии и не позволил ей установить блокаду побережья. Удержавшиеся голландские города могли получать снабжение по морю. Весной Оранский выпустил мелкие отряды, они действовали во французских тылах, на дорогах, мешали подвозить продовольствие и боеприпасы. Людовик занервничал, закапризничал. Торчать в лагерях без «красивых» победных зрелищ было скучно, и он уехал в Париж. Следом пришлось отступить его армии. За собой она разрушала все взятые города, оставляла лишь мертвые руины.