§ 2. Гений и гениальное открытие

По мере развития психологии науки сформировались два ос­новных подхода к объяснению феномена гения: эгалитарныйиэлитарный.Первый утверждает, что в личности гения нет ниче­го такого, что не было бы присуще другим ученым, но в нем все качества представлены как бы в превосходной степени: сверхум­ный, сверхнастойчивый, сверхнезависимый... Таким образом, гения от всех остальных отличает количественная выраженность характеристик, свойственных всем более или менее эффектив­ным ученым. Деятельность гения можно рассматривать как наи­более наглядную модель творческого процесса, сущность кото­рого остается такой же, как и у рядовых ученых (Polanyi,1972).

Второй подход объявляет, что гений в корне отличается от простых смертных либо тем, что он обладает характеристиками,

244

не свойственными не-гениям', либо тем, что гений — это вооб­ще иная человеческая сущность, некое новое качество системы. Например, Дж. Холтон полагает, что гениальность не вмещает­ся в обычные мерки, а представляет собой исключительное, а потому редкое явление (Holton,1973).

Но какова бы ни была природа гения, определения этого фе­номена по сути дела сводятся к тому, что гений — это тот, кто сделал гениальное открытие. Р. Элберт описывает гения через масштабы его работы, а также через силу и длительность влия­ния на других людей (Albert,1975). Знак равенства между гени­ем и экстраординарным деянием ставят Д. Саймонтон (Simonton, 1988) и ряд других исследователей. Но даже там, где это прямо не заявляется, за основной признак гениальности так или иначе принимается величина вклада ученого в развитие науки.

Это дало Р. Уэйсбергу основание утверждать, что гениаль­ность характеризует не индивида, а является оценкой, которую общество присваивает научному результату, исходя из его обще­ственной значимости, а затем переносит и на человека, его по­лучившего (Weisberg,1986). Свой вывод он аргументирует, в част­ности, тем, что большинство гениев производят выдающийся результат лишь однажды в своей жизни. Если бы гениальность была имманентно присущим ученому свойством, то она, по мне­нию Уэйсберга, должна была бы проявляться на протяжении всего периода его научной деятельности и приводить к много­численным гениальным открытиям. Однако многие великие уче­ные, внесшие колоссальный вклад в науку в ранние годы, в те­чение всей оставшейся жизни не могли сделать ничего равно­ценного по значимости и, более того, порой оставались невосп­риимчивыми даже к тем новым научным результатам, которые явились следствием развития их собственных. Так было, напри­мер, с Эйнштейном, который не принял квантовую механику, хотя она была логическим продолжением его открытия.

Так правомерно ли судить о гении автора по характеру про­изведенного им продукта? Когда вопрос этот задается в отно­шении художественного творчества, ответ на него не вызывает сомнения. Конечно, да, потому что никто, кроме Моцарта, не мог написать его "Реквием" и никто, кроме Л. Толстого, "Вой­ну и мир", и потому что все или почти все, вышедшее из-под пера этих авторов, гениально.

' При этом воспроизводится тот же набор допущений, которые кладутся в основу изучения различий между учеными и всеми остальными людьми, а также между низко- и высокопродуктивными учеными, а именно: что ученые имеют некоторые только им присущие свойства... и т. д.

245

Однако в науке существует объективная логика ее развития, которая проявляет себя помимо воли отдельных людей. Опреде­ленное знание раньше или позже, тем или иным ученым все равно было бы получено. В чем же тогда состоит значение "ге­ниальных" достижений и их отличие от всех прочих?

Полученное научное знание можно оценивать по трем пара­метрам (Яценко, 1991): 1) новизна и оригинальность; 2) значи­мость, ценность для общества; 3) совершенство исполнения.

Для того, чтобы считаться гениальным, новое знание должно не только удовлетворять всем трем признакам, но и намного превосходить по каждому из них средний уровень достижений, получаемых данной наукой на данном отрезке времени.

Гениальное открытие отличается от рядовых тем, что с его помощью приращение знания происходит не постепенно, шаг за шагом, а скачком, и в этом смысле оно всегда опережает свое время. В более или менее явном виде оно содержит в себе ог­ромную потенциальную возможность перестройки сложившей­ся системы знаний, революционного сдвига в ней. Не случайно скорость прогресса фундаментальнойнауки зависит не столько от общего числа работающих в ней ученых, сколько от количе­ства выдающихся открытий, сделанных отдельными личностя­ми. Поэтому даже в наши дни значительного ускорения этого прогресса не наблюдается.

Особое значение имеет также совершенство исполнения на­учного продукта. Именно в этой характеристике творения наи­более явственно проступает печать личности его создателя, ко­торая всегда присутствует в любом научном деянии, каким бы "безликим" оно ни казалось на первый взгляд. Известный им­мунолог П. Медавар считал, что работа Крика и Уотсона — пер­вооткрывателей структуры ДНК — "отмечена неповторимой пе­чатью романтического взлета и классической завершенности. Структура ДНК все равно была бы изучена, но, не будь работы Уотсона и Крика, это была бы растянутая во времени много­трудная серия небольших открытий, перемежающихся с ложны­ми предположениями и теориями" (цит.по: Лук, 1982).

Споры возникают вокруг социальной значимости как одного из критериев гениального результата. Одни, например П. Сорокин, считают, что гениальность определяется величиной влияния на современников, независимо от знака "плюс" или "минус". Другие утверждают, что необходимым признаком гениальности является гуманистическая, нравственная направленность деяния. Вопрос этот представляется очень актуальным, когда речь идет о выдающихся политиках. Вряд ли у кого-то повернется язык назвать деятель­ность Гитлера гениальной, хотя ее влияние на общественно-исто-

246

рические процессы несомненно и очень велико. Но проблема эта оказывается значимой и для науки. Можно ли назвать гениальны­ми изобретения в области новых вооружений, средств уничтоже­ния людей? Если исходить из определения творчества как созда­ния "социально значимого" продукта, то да; если же как "соци­ально полезного", то нет. И тогда можно согласиться с одним из авторов, который сказал, что "атомная бомба — изобретение гени­ев, но это не гениальное изобретение" (Гончаренко, 1991).

Таким образом, гениальное открытие — такое, которое за счет своей новизны, значимости (полезности) и мастерства исполне­ния приводит к появлению качественно нового видения карти­ны мира, нового потенциала и тенденций развития науки.

Р. Элберт полагает, что непременными спутниками и при­знаками гениальности являются большая или меньшая непред­сказуемость содержания творчества, а также его высокая продук­тивность — как по длительности, так и по объему. Однако сколько бы трудов ни написал ученый, не случайно его имя связывается с каким-то одним, наиболее ярким достижением, все же осталь­ные являются либо прелюдией к нему, либо его развитием. Так, Д. И. Менделеев — прежде всего автор периодического закона;

И. М. Сеченов — знаменит открытием центрального торможе­ния; Эйнштейн — "отец" теории относительности и т. д.

Можно понять неудовлетворенность читателя, который ска­жет, что приведенные выше критерии оценки гениальности очень размыты. И он абсолютно прав. Но, во-первых, иных способов оценки научного результата, кроме как ретроспективно, по его влиянию на последующий ход развития науки и общества, нет. Во-вторых, строго оценить и сравнить между собой степень вли­яния разных открытий практически невозможно, хотя бы пото­му, что они затрагивают самые разные, порой не соприкасаю­щиеся стороны социального бытия. В-третьих, гениальный ре­зультат представляет собой некое новое качество, которое опи­сывается в терминах "совершенства", "оригинальности" и т. п., т. е. таких, которые практически не поддаются строгой опера-ционализации и количественной оценке.

Исследователи научного творчества осознают нестрогость ис­пользуемых критериев, которая особенно дает о себе знать, как только встает вопрос о том, чей вклад персонально можно счи­тать гениальным. История науки насчитывает десятка два уче­ных, гениальность достижений которых является общепризнан­ной (Ньютон, Леонардо да Винчи, Эйнштейн, Дарвин, Галилей и ряд других). В отношении же большинства других результатов такого единодушия нет, а потому в перечнях гениальных дости­жений можно встретить самые разные открытия и имена.

247

До сих пор речь шла о гениальном творении. Теперь же нуж­но вернуться к вопросу, который был поставлен выше: является ли гениальное творение признаком гениальности его автора?

В науке принято различать два вида открытий: те, которые могли быть сделаны на основе постепенного накопления зна­ний', и те, которые преодолевают пропасть из незнания в зна­ние одним броском. Если руководствоваться приведенным выше определением, то, строго говоря, только такое скачкообразное открытие и может считаться гениальным. И среди факторов, делающих возможным этот скачок, огромная роль принадлежит личностно-психологическим особенностям ученого.

Ведь для того, чтобы гениальное открытие стало явью, требу­ется сочетание как минимум двух предпосылок: 1) наличие прин­ципиальной возможности выйти на этот качественно новый уро­вень знаний имеющимися на тот момент познавательными сред­ствами (т. е. логико-научные предпосылки) и 2) наличие учено­го, который был бы способен вобрать в себя все противоречия развития данной дисциплины и разрешить их на более высоком уровне. Иными словами, его собственное, индивидуальное, лич­ностное "надсознательное" должно уловить едва заметные при­знаки дальнейшего движения логики науки и угадать, увидеть контуры будущего, которые еще пока едва различимы.

Особенности творческого процесса — используемые ориги­нальные способы и средства познания, стиль мышления — опре­деляются как характеристиками самого индивида, так и объек­том мышления. И способы эти должны быть не только оригиналь­ны сами по себе, но и адекватны объекту — его сущности, свой­ствам и связям. Лишь при созвучии, соответствии склада позна­вательной деятельности ученого особенностям познаваемого объекта можно проникнуть в глубинные сферы знания о нем.

Ни сама по себе логика развития науки, ни сами по себе психологические свойства личности не гарантируют появления выдающихся результатов. Гениальное открытие становится воз­можным в результате их совпадения и в этом смысле является случайностью.

Конечно, история науки не знает слов "если бы...". Но что если представить себе, что великий Эйнштейн родился бы на 100 лет раньше или избрал бы для себя не физику, а биологию? Думается, что никто не взял бы на себя смелость однозначно утверждать, что из него получился бы великий биолог. По сути дела гений — это человек, оказавшийся способным достичь вы-

' А. Маслоу говорил, что наука — это метод, с помощью которого даже не­творческие люди могут творить.

248

сочайшего научного результата в данное время в данной науч­ной дисциплине. И значит, гений и гениальное творение оказы­ваются неотделимыми друг от друга.