2. Верховная реальность

Уильям Джемс справедливо называет подуниверсум чувств, или физических вещей, верховной реальностью. Однако мы пред­почли бы принять в качестве верховной реальности ту конеч­ную область значения, которую мы назвали реальностью на­шей повседневной жизни. Выше (в параграфе IV, п. 6) мы указали, что реальность повседневной жизни, принимаемая как данность нашим обыденным мышлением, включает не только физические объекты, факты и события в нашей реаль­ной и потенциальной досягаемости, воспринимаемые в каче­стве таковых в сугубо апперцептивной схеме, но и аппрезен-тативные соотнесения низшего порядка, посредством которых физические объекты природы преобразуются в социокультур­ные объекты. Но поскольку в этих аппрезентациях низшего порядка аппрезентирующим членом также являются объекты, факты или события внешнего мира, мы считаем, что наше оп­ределение совместимо с определением Джемса. Мы можем также согласиться с Сантаяной⁶³, что «дух никогда не может ов­ладеть идеями и уж тем более передать их без материального ос-

510

511

нащения и повода»: «Язык должен прийти в движение; слыши­мое общеупотребимое слово должно соскользнуть с уст и достичь внимающего уха; руки с вложенными в них орудиями или пла­нами должны вмешаться в дело, дабы претворить проект».

Внешний мир повседневной жизни является верховной ре­альностью:

а) потому что мы всегда в нем участвуем, даже когда спим и грезим, посредством наших тел, которые сами по себе суть вещи внешнего мира;

б) потому что внешние объекты ограничивают наши воз­ можности свободного действия, оказывая сопротивление, тре­ бующее от нас усилий по его преодолению, если его возмож­ но преодолеть;

в) потому что это то царство, в которое мы можем встроить­ ся нашей телесной активностью и которое мы, следовательно, можем изменить и преобразовать;

г) потому что – и это лишь следствие из предыдущих положе­ ний – в этом и только в этом царстве мы можем вступать в комму­ никацию со своими собратьями и тем самым устанавливать «об­ щую среду понимания», в том смысле, как понимал ее Гуссерль⁶⁴.

Приведенные характеристики реальности повседневной жизни не означают, однако, будто другие конечные области значения не способны к социализации. Разумеется, есть ко­нечные области значения, которые другие не могут интерсубъ­ективно со мной разделить, например, мои сновидения или даже дневные грезы. Но есть и другие, например, игровой мир детей, которые допускают интерсубъективное участие и даже взаимодействие в рамках разделяемых фантазмов. В мире ре­лигиозных переживаний есть, с одной стороны, одинокое ви­зионерство мистика или пророка и, с другой стороны, публич­ное богослужение; есть молитвы, совершаемые в одиночку, и молитвы, совершаемые конгрегацией.

Мы не ставим здесь цели разработать типологию форм со­циализации, существующих в разных конечных областях зна­чения. Однако хотелось бы подчеркнуть, что во всех случаях, когда имеется такое интерсубъективное участие в одной из этих областей, заранее предполагается существование «веществен­ного повода или материального оснащения». Иными словами, коммуникация осуществляется с помощью объектов, фактов или событий, относящихся к верховной реальности чувствен­ного внешнего мира, которые воспринимаются, однако, в ап-презентативной апперцепции.

Это в полной мере относится и к символическим аппрезен-тациям, поскольку они передаются в общении или задумыва­ются как поддающиеся такой передаче. Тем не менее, есть одна основная особенность, отличающая символические ап-презентации от всех других аппрезентативных отношений, и ее краткое рассмотрение даст нам возможность переформули­ровать наше определение символа.