3. Всеобщий тезис взаимности перспектив37

а) Идеализация взаимозаменяемости точек зрения

Сектор мира, находящийся в моей реальной досягаемости, со­средоточен вокруг моего Здесь, а сектор мира, находящийся в актуальной досягаемости моего собрата, – вокруг его Здесь, которое из моего Здесь видится как Там. Эти два сектора мо­гут частично пересекаться, и некоторые объекты, факты и со­бытия внешнего мира могут находиться как в моей реальной досягаемости, так и в реальной досягаемости моего собрата, и даже в его и моей зоне манипулирования. Тем не менее, такого рода объект, факт или событие, увиденные из центра моих ко­ординат, называемого Здесь, будут иметь иную явленность в плане направления, расстояния, перспективы, очертаний и т.д., нежели если они будут увидены из его центра, называемого Там. Основополагающая аксиома всякой интерпретации об­щего мира и его объектов состоит в том, что эти разные сосу­ществующие системы координат могут быть преобразованы друг в друга; я считаю само собой разумеющимся (и, полагаю, другой поступает так же), что я и он имели бы типически тож­дественные переживания общего мира, если бы мы поменя­лись местами, преобразовав тем самым мое Здесь в его, а его Здесь, которое сейчас для меня Там, в мое.

б) Идеализация совпадения систем релевантностей

Каждый из нас, как ранее было сказано, находится в уникаль­ной биографически детерминированной ситуации, и в силу этого моя и моего собрата наличная цель и наши системы ре-левантностей, берущие начало в такой цели, должны с необхо­димостью различаться. Тем не менее, и это еще одна осново­полагающая аксиома, я принимаю до опровержения как само собой разумеющееся (и полагаю, другой поступает так же), что для достижения наличной цели различиями, проистекающими из наших частных систем релевантностей, можно пренебречь и что я и он – то есть «Мы» – интерпретируем актуально или по­тенциально общие для нас объекты, факты и события «эмпи­рически тождественным» способом, достаточным для всех практических целей.

Этот общий тезис взаимности перспектив, заключающий в себе идеализации, посредством которых, по терминологии

484

485

Уайтхеда, на место мыслительных объектов моего и моего со­брата личного опыта приходят типизирующие конструкты объектов мышления³⁸, является необходимой предпосылкой (presupposition) мира общих объектов, а вместе с тем и комму­никации. Приведем пример: мы оба видим «одну и ту же» па­рящую птицу несмотря на различие нашего пространственного положения, пола, возраста и несмотря на то, что ты хочешь эту птицу подстрелить, а я просто любуюсь ее полетом.

4. Трансцендентность мира другого

До сих пор мы имели дело только с отношением лицом-к-лицу, когда некоторый сектор мира находится и в моей, и в моего со­брата реальной досягаемости. Строго говоря, мир, который находится в моей реальной досягаемости, пересекается с ми­ром, который находится в его досягаемости, однако с необходи­мостью существуют зоны, находящиеся в моей реальной досяга­емости, но не находящиеся в его реальной досягаемости, и vice versa. Например, находясь лицом к другому, я вижу вещи, кото­рые не видит он, а он видит вещи, которые не вижу я. То же са­мое можно сказать о наших сферах манипулирования. Этот камень, лежащий между нами, находится в моей сфере мани­пулирования, но не попадает в его сферу манипулирования.

В этом смысле мир другого трансцендирует за пределы мо­его. Однако из идеализации взаимозаменяемости точек зрения (см. выше п. 3а) вытекает, что мир, находящийся в реальной досягаемости другого, находится также в моей достижимой (потенциальной) досягаемости и vice versa. В некоторых пре­делах (описание которых слишком далеко увело бы нас от темы нашего обсуждения) даже мир, находящийся в восстано­вимой досягаемости другого, и мир, находящийся в его пред­восхищаемой досягаемости, находятся в моей потенциальной досягаемости (так сказать, потенциальной досягаемости второ­го порядка) и vice versa.

Однако мир другого трансцендирует за пределы моего еще и в другом смысле. Чтобы понять особую форму этой транс-ценденции, мы, прежде всего, должны принять во внимание главенствующую функцию отношения лицом-к-лицу в консти-туировании социального мира. Только в нем тело другого нахо­дится в моей реальной досягаемости, а мое тело – в его; только в нем мы переживаем друг друга во всей нашей индивидуальной

уникальности. До тех пор, пока длится отношение лицом-к-лицу, мы взаимно вовлечены в биографическую ситуацию друг друга: мы вместе стареем. Мы действительно имеем общую сре­ду и общие переживания происходящих в ней событий: я и ты, т.е. Мы, видим летящую птицу. И это явление птичьего полета как события во внешнем (публичном) времени происходит од­новременно с нашим его восприятием, которое есть событие в нашем внутреннем (частном) времени. Два потока внутрен­него времени, твой и мой, синхронизируются с событием во внешнем времени (полетом птицы), а тем самым и друг с дру­гом. Это будет особенно важно для нас, когда мы приступим к исследованию событий во внешнем мире, служащих сред­ствами коммуникации, а именно: значащих жестов и языка.

Тем не менее, как существование другого трансцендирует за пределы моего, так и мое – за пределы его. Общей для нас яв­ляется лишь малая часть наших биографий. Кроме того, каж­дый из нас входит во взаимоотношение лишь частью своей личности (Зиммель), или, как говорят современные социологи, приняв особую социальную роль. И наконец, поскольку систе­ма релевантностей другого укоренена в его уникальной биогра­фической ситуации, она не может совпадать с моей: она не мо­жет быть вовлечена в мою досягаемость, хотя я и могу ее понять.

Есть еще третий род трансценденции, и эта трансценденция выходит за пределы не только моего мира, но и мира другого: само Мы-отношение, берущее начало во взаимном биографичес­ком вовлечении, трансцендирует за пределы существования каж­дого из сообщников в царстве повседневной жизни. Оно принад­лежит к иной конечной области значения, нежели область реальности повседневной жизни, и может быть схвачено только с помощью символизации. Это утверждение предвещает целый узел проблем, приступить к которым мы пока еще не готовы.

Следует, однако, указать, что отношение лицом-к-лицу, которое мы до сих пор описывали, есть лишь одно из измере­ний социального мира, хотя и самое главное. Если соотнести его с миром, находящимся в моей реальной досягаемости, то можно будет найти в социальном мире и другие измерения, соотносимые с разными формами мира, находящегося в моей потенциальной досягаемости. Есть мир моих современников, с которыми я биографически не вовлечен в отношение лицом-к-лицу, но с которыми меня объединяет общий сектор време­ни, дающий мне возможность воздействовать на них, а им на меня в коммуникативной среде взаимной мотивации. (В пер-

486

487

вобытных обществах, где считается, что души умерших участву­ют в социальной жизни группы, умершие рассматриваются как современники.) Существует мир моих предшественников, на которых я повлиять не могу, но чьи прошлые действия и их результаты открыты моей интерпретации и могут оказывать влияние на мои собственные действия; и существует мир моих преемников, пережить которых в непосредственном опыте не­возможно, но на которых в более или менее пустом предвос­хищении я могу ориентировать свои действия. Для всех изме­рений социального мира, кроме отношения лицом-к-лицу, характерно то, что я не могу схватить моих собратьев как уни­кальных индивидов, а могу лишь переживать их типичное по­ведение, типичный образец (pattern) их мотивов и установок во все более и более возрастающей анонимности.

Мы не можем углубиться здесь в подробное обсуждение различных измерений социального мира. Однако необходимо иметь в виду заключенные здесь проблемы, чтобы правильно проанализировать некоторые вопросы, связанные с коммуни­кацией и аппрезентативной апперцепцией общества.