Раздел 7. Постсоветские правовые системы

1. Место постсоветских правовых систем на правовой карте мира

Постсоветские правовые системы не формируют самостоя­тельную правовую семью. Вместе с тем, определение их места на правовой карте мира является актуальным.

По какому пути они будут развиваться: либо присоединятся к одной из существующих правовых семьей, либо пойдут по пути образования новой правовой семьи? Данный вопрос вызывает дискуссию, отражающую разное видение не только историческо­го пути их развития, но и перспектив их трансформации.

На обсуждаемый в научной литературе вопрос о том, является ли правовая система России составной частью романо-германско- го права (этот вопрос можно распространить и на современные правовые системы государств постсоветского пространства), М.Н.Марченко перечисляет три варианта развития правовой системы России. Согласно первому варианту, российское'право сохраняет свой самостоятельный характер и не принадлежит ни к какой правовой системе. Согласно второму варианту, россий­ское право относится к романо-германскому праву как его составная часть и продолжение, и в качестве подтверждения М.Н. Марченко ссылается на мнение Р. Давида: «Россия всегда входила в романо-германскую правовую семью. Русская юриди­ческая наука много заимствовала из византийского права, т.е. из римского права и из стран континентальной Европы, придержи­вающихся романской системы»¹. Согласно третьему варианту российская правовая система, являясь типовым вариантом со­циалистического права в советский период, кардинальным обра­зом изменила свою сущность в постсоветский период и рас­сматривается как система, имеющая много общих признаков

с романо-германским правом, в частности структуру права, общие истоки развития и систему источников¹.

Многие исследователи считают, что тенденции развития пра­вовых систем постсоветских государств дают основания пола­гать, что они движутся в сторону присоединения к семье романо­германского права. Они постепенно отходят от своего социалис­тического прошлого.

По мнению К. Осакве, правовые системы большинства госу­дарств постсоветского пространства уже соответствуют двум из четырех основных требований (согласно предлагаемой им класси­фикации), предъявляемых к правовым системам семьи романо-гер­манского права, а именно — методологическим и инфраструктур­ным. По этим двум критериям современные правовые системы государств постсоветского пространства отличаются лишь некото­рыми особенностями от семьи романо-германского права.

Что касается таких критериев, как правовая идеология и структура уголовно-процессуального права, то, как утверждает К. Осакве, современная российская правовая система (это можно отнести и к большинству государств постсоветского простран­ства) еще не порвала со своим социалистическим прошлым. Несмотря на это, в этих правовых системах, как и в романо-гер­манском праве, действуют состязательный гражданский процесс и инквизиционный уголовный процесс, вместе с тем, имеются су­щественные различия между процессуальным правом этих госу­дарств и процессуальным правом государств романо-германского права. Например, действующее российское уголовное процессу­альное законодательство, несмотря на большие изменения в этой области, сохраняет многие положения социалистического уголов­ного процесса. С точки зрения западного права, как отмечает К. Осакве, неприемлемые аспекты действующего российского уголовного процесса (и других государств постсоветского про­странства) сводятся к следующему: доминирующей роли проку­рора и подчиненного ему следователя на всех стадиях досудебно­го процесса, что и приравнивает роль адвоката на этих стадиях к бессмысленной формальности; суровости уголовного наказания

и во многих случаях несоразмерности наказания тяжести совер­шенного преступления; нечеловеческим условиям содержания подследственных лиц в следственных изоляторах; и, наконец, со­хранению практики «телефонного права» при рассмотрении неко­торых уголовных дел. Для того, чтобы войти в русло современ­ного романо-германского уголовного процесса и, таким образом, стать действительно европейским, действующий российский уго­ловный процесс нуждается в существенном реформировании¹.

Характеризуя правовые системы на постсоветском простран­стве, B.C. Нерсесянц применяет термин «цивилитарное право», исходя из определяющей роли гражданской собственности, кото­рая предполагает признание и закрепление доли каждого в десо- циализируемой собственности. Следовательно, новый постсоциа- листический строй с такой гражданской (цивильной, цивилитар- ной) собственностью мы, в отличие от капитализма и социализ­ма, называем цивилизмом, цивилитарным строем².

В постсоветской научной литературе часто употребляется тер­мин «евразийский» применительно к характеристике постсовет­ских правовых систем как самостоятельной правовой семьи³. Данный термин имеет определенно условное значение, но не со­впадает полностью с его точным географическим обозначением континента Евразии, а также историческими и политическими движениями, которые пользовались им для своего обозначения — евразийство⁴.

С.С. Алексеев национальные правовые системы государств постсоветского пространства относит к отдельной правовой сис­теме, названной им системой традиционного неотдифференци- рованного типа или правом Востока. Также для обозначения указанных правовых систем используется термин — «византийское право». «Византийское право, — как отмечает С.С. Алексеев, — опираясь на догмы православия, со стороны своих внешних форм отличается роскошью и украшательством, поразительной способ­ностью создавать видимость, то есть такой пышный, величавый и благообразный фасад, за которым, в конечном итоге, творит свои дела власть азиатско-теократического типа — власть с преобла­дающими авторитарными характеристиками»¹.

Позиция С.С. Алексеева о «византийском праве» вызвала оп­ределенную полемику в научной литературе, прежде всего с историко-правовой, содержательной стороны этой гипотезы. По мнению А. Алюшина, специфика российской государственно­правовой традиции имеет характерные черты: ей не свойственны идеи естественного права и права справедливости. Отсутствие идей естественного права и права справедливости, смена госу­дарственных институтов и правовой системы происходит не на основе аргументов права, а путем привлечения иной аргумента­ции, создающей условия для произвола².

«Различие между Западом и Востоком, — по мнению Ю.Н. Обо- ротова, — просматривается в существовании двух традиций пра­ва... Западная традиция права, связанная с автономностью, обо­собленностью права от морали, религии, политики, идеологии, основное внимание уделяет правам и свободам, четко разграничи­вает сферы частного и публичного права. Восточная традиция права связана с проникновением в сферу права иных систем социального регулирования»³.

Нельзя отрицать влияние, которое оказало византийское пра­во не только на правовую систему России, но и правовые систе­мы других государств, образовавшихся на постсоветском про­странстве. Например, на территории Молдовы было реципиро­вано (воспринято) византийское право, представляющее собой

переработанное для нужд феодальной Византийской империи рим­ское право. Так, до начала XX в. действовало Шестикнижие фес­салоникского (ныне Салоники) судьи Константина Арменопуло (1345 г.). Эта сокращенная переработка Прохирона — византий­ского законодательного сборника IX в., содержавшего нормы гражданского, уголовного, отчасти процессуального и нормы цер­ковного права, целью которого было приспособить искаженное римское право к феодальным отношениям Молдовы. Книга пер­вая Шестикнижия содержала процессуальные нормы, вторая — нормы вещного права, третья — нормы вещного и обязательст­венного права, четвертая — нормы брачного права, пятая — нор­мы наследственного права, шестая — нормы уголовного права¹.

В той же степени это относится к Грузии и Армении. В част­ности, можно говорить о значительном влиянии высокоразвитого византийского права на правотворчество грузинских царей.

Западные государства восприняли римскую идею права, изло­жили ее своим языком, интерпретировали ее в новом германском контексте. Однако, западно-европейские государства осуществи­ли рецепцию римского права в более полном объеме, чем это удалось сделать России с правом византийским. Римская импе­рия, римское право и христианство римского толка определили характер западной цивилизации вообще, и западной юриспруден­ции в частности. Византийское право, византийское государство, православие то же самое сделали в отношении России, ее права и государства. Россия, заимствуя византийские государственно­правовые традиции, точно скопировала внешнюю форму после­дних, но при этом не смогла воссоздать контекст, в котором они создавались и действовали в Константинополе.

Россия сформировала собственную конструкцию власти и пра­ва. По мнению Г. Дж. Бермана, в России не осталось места дуализму церкви и государства, тому самому дуализму, который, собственно говоря, и создал в XI—XII вв. основы западной госу­дарственно-правовой культуры, западное право с его специфичес­кими чертами: а) ограниченностью юрисдикции светского госу­дарства, пределы власти которого были положены, прежде всего,

прерогативами католической церкви; б) принципом правления за­кона и господства права; в) представлением о праве как самосто­ятельном предмете, отделенном от теологии, экономики и полити­ки; г) деятельностью профессиональных юристов со специальным юридическим образованием, появлением юридической науки; д) стремлением к совершенствованию права, его постоянному нова­торскому развитию; и др.¹

Самобытность правовых систем на постсоветском простран­стве не должна абсолютизироваться, так как это уже ведет к обратному результату от «европоцентризма» — к необоснован­ной исключительности. В то же время весь предыдущий опыт «догоняющего развития» Украины и России и их права говорит о том, что внешнее копирование чужих образцов неизбежно закла­дывает отставание в правовом развитии².

Таким образом, определяя место постсоветских правовых си­стем на правовой карте мира, необходимо отметить, что данные правовые системы постепенно отходят от социалистического про­шлого, хотя по-прежнему носят на себе отпечаток идеологизиро­ванной правовой системы. Что касается их приближения к ро- мано-германской правовой семье, то правовые системы разных постсоветских государств движутся по этому пути разными доро­гами, разными темпами, разными средствами. Если одни постсо­ветские государства уже сделали решительные шаги в этом на­правлении и достигли конкретных результатов (государства Бал­тии), то другие, опираясь на свою самобытность, более консерва­тивно продвигаются в этом направлении (Россия, Беларусь и др.). Ряд постсоветских государств, несмотря на то, что они за­явили в качестве приоритетных романо-германские правовые цен­ности, остаются под влиянием менталитета, обусловленного спе­цификой восточной цивилизации (государства Средней Азии и Азербайджана).