1 Шершеневич г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 271.

иыми способами толкования определения полномочий. Первый тяготеет к формальным перечням запретов или дозволений и предполагает выяснение объема полномочий путем сравнения оспариваемой сделки с этим перечнем. По этому пути чаще все­го идет практика'. При достоинстве, состоящем в определенно­сти, очевидны пороки этого пути — опасность либо чрезмерно­го связывания органа, а значит, и юридического лица, либо утраты контроля за его действиями. Нужно учесть и то, что в силу п. 3 ст. 48 Закона РФ "Об акционерных обществах*¹, запре­щающего расширение компетенции общего собрания акционе­ров по сравнению с законом, ограничение полномочий дирек­тора путем введения процедуры согласования тех или иных сделок с акционерами — приема технически очень неудобного и обыч­но имевшего смысл лишь дополнительного, "запасного" осно­вания для оспаривания сделки (довольно распространенное до недавнего времени) — теперь стало юридически невозможным, по крайней мере для акционерных обществ.

Другой способ толкования объема полномочий директора в отличие от формального предстает как анализ направленности сделки и исходит из содержания полномочий не просто как переданной компетенции, допускающей только количествен­ные сопоставления, но как юридического основания действий в чужом интересе. В этом отношении обнаруживается родство с деятельностью агента в широком смысле этого слова, что в данном контексте оправдано объединением в одной норме ор­гана и представителй.юридического лица². В этом случае проти­воречие чужому интересу, т.е. интересу учредителей, влечет исчезновение самого основания сделки, т.е. полномочия, при­чем полномочие исчезает не вовсе, а только применительно к сделке, совершенной вопреки той цели, для которой дано пра­вомочие. Проблема полномочия разрабатывается (но далека от окончательного решения) главным образом в теории предста­вительства. Поэтому есть смысл привести суждение из этой области: "Если представитель не превысил своего права на представительство (в особенности полномочия), но злоупот­ребил этим правом, т.е. сознательно использовал это право вопреки его целям или указаниям доверителя, причем контр­агент знал о злоупотреблении или должен был о нем знать, то

' См., напр.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1997. № 2. С. 63—64. ² С.В. Сарбащ говорит о применимости аналогии норм о представитель­стве к деятельности органа юридического лица (Сарбаш С.В. Ограничение полномочий органов юридических лиц // Журнал российского права. 1998. №6.007-108).

200

сделка не считается заключенной на основании полномочия. Следовательно, в этом случае имеет место представительство без уполномочия, которое нужно обсуждать по правилам § 177 ГГУ'".

Весьма важен хороши видный здесь принцип: полномочие существует лишь постольку, поскольку оно осуществляется в чу-жом интересе (принципала, доверителя, учредителя и пр.). Оче­видно, что этот принцип равно применим к действиям как представителя, так и руководителя.

Здесь вполне применима аналогия с шиканой, когда одна только направленность намерен ^превращает формальное пра-вовделикт: "...права предоставляются... не для причинения зла другим. Намерение причинить зло, animus nocendi, является поэтому непременным и единственно надежным критерием шиканы"².

Такой подход мог бы стать средством разрешения рассмат­риваемых проблем. Очевидно, однако, что в каждом случае вопрос выхода за пределы полномочий с точки зрения соот­ветствия интересам учредителей, которые в этом смысле тож­дественны интересам общества, и наоборот становится, ко­нечно, вопросом факта, а поэтому полностью относится к сфере судебной практики. Проведенное в п. 1 ст. 78 Закона РФ "06 акционерных обществах" разделение сделок не только по ко­личественному критерию, но и по направленности примени­тельно к действиям органа общества — это серьезное основа­ние, позволяющее судам давать оценку направленности сделки и с этих позиций судить о превышении полномочий не только применительно к акционерным обществам. Ведь проблема со­вершенно очевидно связана с деятельностью любой коммерче­ской, да и некоммерческой организации.

Наконец, для признания сделки, совершенной с выходом за пределы полномочий органа юридического лица, недействи­тельной по основаниям ст. 174 ПС необходимо доказать недоб­росовестность третьего лица. При формальном подходе, ограни­ченном, как уже говорилось, количественным сопоставлением имевшихся и предъявленных третьему лицу полномочий, имен­но это обстоятельство почти недоказуемо, кроме случаев уста-

' Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1. Полутом 2- М., 1950- С. 247. § 177 ГГУ говорит о представительстве без полномочия, следова­тельно. здесь нет почвы предполагать, что речь идет о злонамеренном согла­шении представителя с третьим лицом или об иной форме обмана, хотя и такая аналогия не лишена смысла.

¹ Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 118.

201

новления полномочий публичным актом'. Простое опублико­вание учредительных документов не может отождествляться с публичностью в смысле презумпции известности третьим ли­цам ограничений полномочий руководителя².

Впрочем, можно встретить и такой подход, согласно которо­му наличие в договоре ссылки на то, что полномочия директора основаны на уставе, вводит презумпцию ознакомления третьего лица с уставом и следовательно, с действительным объемом пол­номочий. Этот подход критикуется, например, с тех позиций, что он "противоречит деловым обыкновениям, принятым в Рос­сии, где не принято при заключении договора требовать устав контрагента и анализировать компетенцию его руководителя"³.

' Такая практика применялась по отношению к сделкам, совершенным руководителями акционерных обшеств, созданных в процессе приватизации и подчиненных типовому уставу (см.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. № 2, С. 93—94). В других аналогичных случаях сделки признавались, впрочем, незаконными (ст. 168 ГК, РФ), (см.: Вестник Высшего Арбитражно­го Суда РФ. 1996. №9. С. 104-105; 1996. № i0. С. 106-107; 1996.№ 11.С. 72-74;

1997. № 1, С, 62—63). Такое изменение позиции, видимо, объясняется тем. что можно говорить, как об отсутствии полномочия, заведомо известном треть­ему лицу, так и о нарушении правового акта, установившего ограничения полномочий руководителя. '

Комментируя это различие в подходах, М, Брагинский и В. Витрянский справедливо отмечают, что возможна аргументация в пользу применения как ст. 168, так и ст. 174 ГК РФ, но "с точки зрения признания роли договора и обеспечения стабильности договорных отношений последний вариант <т,е. по норме ст. 174 ГК> бцп бы предпочтительнее" {Брагинский М., Витрянский В. Договорное право. С. 6^7).

Большое количество споров, возникших на этой почве, свидетельству­ет, как представляется, об остроте проблемы, которая ищет выхода там, где может найти.

² Ср. с положением французского корпоративного права: "В отношениях с третьими лицами общество связывается также сделками президента адми­нистративного совета, которые н6 входят в предмет деятельности общества. если оно только не докажет, что третье лицо знало, что сделка выхолит за рамки этого предмета, или что названное третье лицо с учетом обстоятельств не могло этого не знать; при атом одно лишь опубликование устава не счита­ется достаточным тому доказательством" (Гражданское, торговое и семейное право капиталистических стран: Сборник нормативных актов / Под ред. В.К. Пучинского, М.И. Кулагина. М., 1987. С. 28).

³ Каган Е. Сделки, совершенные от имени акционерного общества с пре­вышением полномочий // ЭЖ-Юрист. 1997. № 2. С. 5. Аналогичную позицию занимает С.А. Денисов. См.: Заключение договора неуполномоченным лицом (обзор судебно-арбитражной практики) // Комментарий судсбно-арбитраж-ной практики. Вып. 4/Отв. ред. В.Ф. Яковлев-М.. 1997, С. 133—134.

Оценивая эту аргументацию, нужно учесть, что принятые в России де­ловые обыкновения не предусматривают получения от руководителей реаль­ных гарантий возмещения причиненного ими обществу вреда и вследствие этого все механизмы компенсации убытков за счет руководителей оказыва­ются бездейственными- Этот последний обычай хорошо известен судам, как и всем практикующим юристам.

202

Это, надо полагать, один из наиболее далеко идущих спо­собов решения проблемы, возможных на почве формального толкования полномочия. Он свидетельствует о наличии в су­дебной практике тенденции поиска выхода из кризиса, но в то же время показывает и ограниченность формального подхода к определению полномочия. Достаточно задаться вопросом: как быть, если третье лицо по обстоятельствам сделки видело, что она клонится к получению личной выгоды руководителем, но при этом формального выхода за пределы полномочий нет?

Только содержательный подход, сосредоточенный на ана­лизе соответствия сделки общему интересу учредителей, по­зволяет и даже заставляет одновременно решать и вопрос о добросовестности третьего лица. Чтобы убедиться в этом, об­ратимся вновь к приведенным выше делам.

В первом случае, когда речь шла о продаже акций третьему лицу вопреки интересам учредителей, истцы доказывали, что покупатель тесно связан с директором и их совместные дейст­вия направлены на получение контроля над АО "Элеватбрмель-маш", акции которого стали предметом спорной сделки. Оче­видно, что доказательство того обстоятельства, что сделка была совершена именно с такой целью, будет означать и доказа­тельство недобросовестности покупателя.

В том деле, где спор шел о получении директором муници­пального предприятия "Радуга" наличных средств у должника в обход установленного порядка, истец доказывал, что долж­ник имел все возможности исполнить свое денежное обяза­тельство надлежащим образом, т.е. путем платежа через банк, и умышленно пошел на нарушение, чтобы содействовать ди­ректору в незаконном получении средств. И здесь доказатель­ство того, что директор действовал вопреки интересу учреди­теля, одновременно повлечет признание недобросовестности третьего лица.

Наконец, когда учредитель Т. оспаривал сделку директора Р. по продаже недвижимости К. — родной сестре Р., он не толь­ко ссылался на то, что имущество продано в 10 раз дешевле его стоимости, но и на то, что даже эта заниженная сумма на счет общества не поступила. Нет сомнений, что и в этом случае доказывание факта выхода директора за пределы своих полно­мочий, которые состоят в деятельности в интересах общества, в то же время — доказывание недобросовестности другой сто­роны оспариваемой сделки.

Можно заметить, что все дела могли бы быть разрешены прямо на основании ст. 174 ГК (при обсуждении полномочия с

203

точки зрения его содержания) и именно в этом случае возник­шие конфликты получили бы наиболее точную квалификацию. Однако такой путь, требующий от суда сойти с почвы фор­мального понимания полномочия, пока остается проблематич­ным, так как встречает препятствия, обычно основанные на том, что такого понимания полномочия нет в Гражданском кодексе РФ (как будто ГК РФ вообще определяет, что такое полномочие руководителя)'. В практических целях приходится искать другие основания, которые и были указаны вначале, при изложении сути судебных споров.

Конечно, внутренняя логика закона, требующая его непро­тиворечивости, позволяет обычно найти иные доводы, веду­щие к тем же следствиям, но они менее адекватны, в извест­ной мере случайны, поскольку не описывают саму суть спора — действие органа вопреки интересам учредителей (общества). До сих пор суды крайне неохотно идут на аннулирование сделок, совершенных органами юридического лица, хотя вся описы­ваемая проблематика обычно неплохо чувствуется в суде. Объ­ясняется это тем, что суд опасается вторгнуться в сферу права, полагая, что аннулирование сделки по основанию направлен­ности вопреки интересам общества одновременно означает ревизию общих норм, согласно которым вся дееспособность юридического лица воплощена в его органе и, следовательно, орган тем самым может все, что может и юридическое лицо. Из этого вытекает впечатление опасности лишения юридического лица дееспособности. На самом деле такая опасность только видимая, мнимая. Суть проблемы в том, что каждый раз, анну­лируя сделку по мотиву совершения ее вопреки интересам об­щества, суд остается на почве факта и ни в коем случае не предрешает вопросов права: если точно такая же сделка в иных обстоятельствах окажется направленной к выгоде общества, то и оснований ее аннулировать не окажется. Эти трудности, как во многих других сходных случаях, проистекают не столько из сложности вопроса, сколько из его упрощения.

Остается лишь привлечь внимание к этой проблеме, кото­рая может быть разрешена и без изменения закона, но требует достаточно решительного разворота судебной практики.

¹ Норма п. 3 ст. 53 ГК РФ, обязывающая руководителя действовать "в интересах представляемого им юридического лица добросовестно к разумно" (подразумевая, конечно, полномочие), прямо указывает только одно послед­ствие нарушения указанной обязанности — возмещение причиненных убыт­ков.