Глава 11

Формы собственности

Формулировка ч. 1 ст. 212 ГК РФ; "В Российской Федерации • признаются частная, государственная, муниципальная и иные [ формы собственности" — породила проблему форм собствен-' ности, само существование которых далеко не очевидно. Хотя законодательный источник здесь коренится, безусловно» в ст. 8 Конституции РФ, в свою очередь находящейся в сложной Свя­зи притяжения-отталкивания с содержанием ст. 10 прежней Конституции, решение мы обязаны искать тем не менее в пре-\ делах современного гражданского права.

i Вместе с конституционной традицией замены правовых ' понятий социально-экономическими, которая здесь, как можно ^ видеть, сохранена, от прежнего законодательства перешла и t прежняя проблематика, заметно, впрочем, утратившая остро­ту со времен перестроечных дискуссий.

' Тогда уже приходилось анализировать связь экономическо­го и юридического понятий собственности". Результатом этого анализа стало выяснение того обстоятельства, что этой связи нет или, в смягченном варианте, что право собственности не­посредственно не отражает экономических отношений собст­венности, даже если последние и существуют. С этих позиций искать суть формы собственности в глубинах "базиса" — заве­домо бесплодное занятие.

Этот подход, однако, далеко не общепринят, и не следует ожидать, что многолетняя инерция внедрения в законы не об­леченных в правовые формы более или менее абстрактных эко­номических конструкций остановится сама по себе- Именно этим и можно объяснить как феномен ч. 1 ст. 212 ГК РФ (хотя при сопоставлении сакрального в известный период деления на обще-

Склоескии К. К проблеме права собственности // Правоведение. 1990. № 1.С. 40—45.

159

народную, колхозно-кооперативную и личную собственность с нынешними формами собственности нельзя не заметить пере­мещение с "базисных" на достаточно поверхностные "уровни", компромисс, по-видимому, как обычно, не устраивает полно­стью ни одну сторону), так и другие малоудачные попытки скре­щения экономических и юридических категорий в законе, все еще предпринимаемые и современным законодателем.

Предложенное Е.А. Сухановым объяснение законодатель­ного феномена "форм собственности" как экономического по­нятия, не влекущего, однако, различий в содержании права собственности и потому юридически незначимого', подчерки­вает именно этот аспект.

Это верное по сути замечание не исчерпывает, к сожале­нию, возникшей проблемы.

Во-первых, множественность форм собственности можно обнаружить в истории права, что само по себе является темой для обсуждения, хотя бы исторического характера.

Во-вторых, коль скоро норма возникла (а в силу конститу­ционного происхождения ее бытие никак не может ставиться под сомнение), она начинает взаимодействовать с другими нормами и институтами, причем иногда самым неожиданным образом. Поэтому разумнее поставить ей сразу пределы, и пре­жде всего в доктрине (поскольку первые угрозы, насколько можно судить, исходят отсюда), чем в дальнейшем сталкиваться с непредсказуемыми последствиями.

Ведь уже налицо настойчивые попытки развернуть на базе ч. J ст. 212 ГК РФ едва ли не новые отрасли права, оперирую­щие главным образом с "коллективной формой собственно­сти", причем отсутствие собственно юридического содержа­ния у понятия формы собственности позволяет создавать сколь новаторские, столь (что гораздо чаще) и вполне изжитые пра­вовые конструкции², а это способно исказить всю систему за­конодательства еще до того. как она сложилась³.

' Комментарий части первой гражданского кодекса Российской Федера­ции. М-: Спарк, 1995. С. 273 и др.

¹ Обычно используемый при этом путь рассуждений — закон не запре­тил коллективную форму собственности, разумея ее под "иными", а потому и тем самым се благословил, — в рамках гражданского права лишен смысла:

поскольку никаким лицам (кроме некоторых, созданных самим собственни­ком) не запрещено быть собственниками, то и ч- 1 ст. 212 ГК ни в какой трактовке не может толковаться в смысле запрета, ограничения, либо исчер­пывающего перечня. ,

* Например, предлагаемая В.Ивановым конструкция коллективной об­щинной собственности, реализуемой через генеральную доверенность, по­скольку она, будучи признана субъектом права, "и не нуждается в юридиче­ской личности" (Иванов А Коллективная собственность обшины // Закон. 1996.

160

Поэтому, если коллектив имеет статус субъекта гражданского права, нет никаких преград ему быть собственником, а если при этом собственность подпадает под признаки собственности граж­дан и юридических лиц (ст. 213 ГК РФ), т.е. (опять-таки следуя прежним воззрениям и терминам) частной, это не может счи­таться пороком, пока не возобновлен процесс борьбы с частной собственностью (а именно в этом зачастую скрывается истинный пафос всей аргументации). Если же правосубъектность коллекти­ва никак не складывается, очевидно, что проблема не в собст­венности, а именно в субъектности (что чаще всего и бывает), Наконец, если речь идет все же об "иной" собственности, то при широких, по наконец-то воспринятой классической традиции, пределах прав собственника по ст. 209 ГК инакость не может не означать сужение этого права, что трудно понять при том, что коллективная собственность всегда интерпретируется ее создате­лями исключительно апологетически.

Проблема, очевидно, сводится к следующему: каково со­отношение собственности и формы собственности, или, ины­ми словами, имеет ли последняя свое, собственное содержа­ние, которое может быть противопоставлено или хотя бы сопоставлено с правом собственности по ст, 209 ГК РФ.

№ 5. С. 119), будучи близкой высказанному одним из дореволюционных юри­стов взгляду, что община как субъект права не юридическое лицо, а "отвле­ченная идея" (Шершеневич Г.Ф, Учебник русского гражданского права. С. 221), очевидно, не может быть принята системой законодательства иначе как путем ее предварительного разрушения, неизбежного после дополнения подраздела 2 раздела 1 ГК наряду с лицами физическими и юридическими, еше и "идеальными" субъектами, выступающими в обороте через генераль­ную доверенность, возникающую непосредственно из самой идеи.

Эта концепция В. Иванова заслужила резко отрицательную оценку Е.А. Су­ханова, язвительно заметившего, что если община "не нуждается в юридиче­ской личности", то ей и не удастся выступить в качестве представляемого по генеральной доверенности, как это кажется допустимым В. Иванову, ведь "не­возможно н и выдать доверенность, в том числе генеральную, филиалу или пред­ставительству юридического лица, домашнему животному или "неправосубь-екпюй общине", ни получить доверенность от них" (Суханов Е.А. Проблемы правового регулирования отношений публичной собственности и новый Граж­данский кодекс / Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория- Практика:

Сборник памяти С.А.Хохлова/Отв. ред. АЛ. Маковский. М., 1998. С. 208).

Кроме того, предлагается также создать форму "приватизированной соб­ственности", потому что "путем приватизации частная собственность воз­никнуть не может". Не уточнив своего радикального заявления, автор, как и В. Иванов, полагает, что предложенная им новая форма собственности по­может восстановить "утраченное моральное единство народа" (см. выступле­ние В.И. Крусса в "круглом столе"; Принципы, пределы, основания ограни­чения прав и свобод человека по российскому законодательству и междуна­родному праву // Государство и право. 1998- № 8. С. 62). Можно заметить общую сторонникам различных форм собственности убежденность в противопока-занности нашему обществу частной собственности.

Говоря о сути собственности, мы имеем в виду, конечно, только форму бытия свободы лица.

Понимая право вообще и право собственности как основ­ное, как следствие таких неотъемлемых качеств лица, как сво­бода и свободная воля, которые в свою очередь присущи всем и, более того, именно эта их всеобщность и была главным за­воеванием цивилизации в сфере права, то в буквальном смыс­ле слова варварством (если считать, что варварство предшест­вует цивилизации) оказывается иное допущение — о различном масштабе этих прав у разных людей и, следовательно, о воз­можности разных форм прав, в том числе форм собственности. Действительно, только в тех случаях, когда общество строи­лось на сословных началах, по принципу формального нера­венства, и возникали разные формы собственности.

С технической точки зрения формы собственности, стало быть, это наследие средневекового партикуляризма, который был настоящим расцветом разных форм собственности'. При ближайшем рассмотрении нетрудно убедиться, что суть фор­мы сводилась тогда к тому или иному ограничению или наде­лению льготами и привилегиями по сравнению с известной (в перспективе) идеальной моделью полной собственности, так что в отношении средневековья может лишь оставаться во­прос, имелась ли эта модель в идее, если бы не было уже при­знано, что такой модели ни в римском праве, ни в средневе­ковье не имелось. Реально разные формы собственности сопоставлялись одна с другой, а не с эталоном, который стал известен лишь в результате изживания феодализма.

Из средневекового, в том числе русского, права нам из­вестны различия в собственности городской и феодальной, вотчинной, поместной, общинной, церковной и т.д.

Приведем характерный пример посессионного права — веч­ного владения имениями, отведенными казной лицам, не имею­щим право владеть ими, с условием постоянной поддержки фабрик и заводов. По прекращении деятельности таких казен­ных заводов или даже уменьшении производства на них разру­шались и права владения имениями². В этом примере наблюда­ются такие характерные черты, как ограничение полного права

' Интересно, что в средневековом китайском праве выделялись знако­мые нам по ст. 212 ГК три формы собственности: частная, казенная (государ­ственная) и общественная {Кычачое E~lf. Основы средневекового китайского права (V11—X111 вв.). М.: Наука, 1986. С. 190). Если учесть, что община имела некоторые публичные функции, сопоставимые с нынешними муниципали­тетами, то аналогии, конечно, трудно избежать.