Обсуждение и выводы

Результаты второго эксперимента показали, что, несмотря на общее подчинение обобщенному закону Хика, не выделилось ожидаемых групп, которые бы свидетельствовали об устойчивости и универсальности «восприимчивости к неопределенности». В рамках теории В.М. Аллахвердова «восприимчивость к неопределенности» может пониматься как индивидуальный баланс между уровнем неопределенности, необходимым для работы механизма сознания, и уровнем, на котором включается защитный механизм защиты гипотез. В таком случае выявление этой характеристики не должно зависеть от типа, сложности или каких-либо других характеристик выполняемых сознанием задач. Пока что это не находит подтверждения.

Отличие в среднем значении коэффициента угла наклона кривой между первым и вторым экспериментом (эксперимент 1 – 0,56, эксперимент 2 – 0,98) может говорить о том, что задача категоризации более сложна и специфична, что и выражается в большем различии во времени реакции в сериях. В этой связи можно привести в пример исследования Р. Линдли, К. Батурста, У. Смита и С. Вилсона (Lindley et al., 1993). Они показали, что в случае задачи кодирования буквенно-цифрового и образного материала малые значения скорости реакции выбора положительно коррелировали со значениями IQ при выполнении легких задач (с малым количеством информации) и отрицательно коррелировали с IQ при выполнении сложных информационно нагруженных задач. В данном случае нас волнует не столько корреляция с тестами на интеллект, сколько выделение двух групп задач (сложные и легкие) и выделение группы, характеризующейся малым значением реакции выбора и малым значением коэффициента угла наклона кривой. Это в целом соответствует нашему результату. На данный момент, говоря об общей гипотезе существования «восприимчивости к неопределенности», можно утверждать об устойчивости этого показателя только в рамках задач на реакцию выбора. Последнее, в свою очередь, может говорить не столько о существовании стабильного индивидуального показателя, сколько о гомогенности реакций и / или тестовых условий в рамках сходных когнитивных задач.

Обсуждение статьи м.Б. Кувалдиной

Ольга Науменко:

Поскольку мне довелось побывать испытуемым в твоих экспериментах, я хотела бы высказаться по поводу твоих исследований. Я думаю, изучаемую тобой переменную – «восприимчивость к неопределённости» – проще обсуждать, называя её «реакцией на изменение вероятности». Я убеждена, что сознание воспринимает любые изменения вероятности довольно точно, т.е. чувствительно и «восприимчиво» к ним. Но вот реагировать может по-разному, т.е. работать в большей или меньшей степени над защитным поясом своих гипотез. И в целом я поддерживаю идею об индивидуальной величине этой «восприимчивости» или «реакции» на неопределённость. Ведь некоторые люди искренне недоумевают, когда к ним за столик в кафе подсаживается инопланетянин… Правда, возникает вопрос: может ли этот индивидуальный показатель изменяться со временем? Возможно ли контролировать эту характеристику? Могу ли я научиться удивляться миру или, наоборот, привыкнуть и не обращать внимания на то, что, выходя на улицу, встречаю то женщину с пустыми ведрами, то большой говорящий гамбургер, то вообще никого?

В твоих экспериментах устойчивые индивидуальные показатели реакции на изменение вероятности были выявлены только в задачах на реакцию выбора. А что если всё же в задаче на категоризацию слово-стимул предъявлять прежде, чем категории? Сделать задачу категоризации чуть более похожей на задачи предыдущих экспериментов. Иначе в твоём варианте, когда требуется запомнить категории, а потом уже соотносить с ними стимул, время реакции может зависеть от того, что я не успела, например, запомнить категории. К примеру, я запомнила четыре категории из шести и теперь не уверена, была ли среди двух оставшихся та, к которой можно было бы отнести стимул, и поэтому сомневаюсь и долго думаю, прежде чем дать ответ. То есть количество категорий только косвенно влияет на время реакции.

Надежда Морошкина:

Ты связываешь исследуемую тобой индивидуальную характеристику «восприимчивость к неопределенности» с субъективной оценкой испытуемыми вероятностных параметров стимула. Однако если эта характеристика действительно является устойчивой для конкретного человека, по-видимому, есть и другие способы ее операционализации. Есть ли у тебя на этот счет какие-нибудь идеи?

Мария Кувалдина:

Неопределенность можно измерять очень по-разному. Например, неопределенность может задаваться противоречивостью сообщения. Ведь реакция на противоречие – это тоже реакция сознания по защите своих гипотез. Кроме того, можно рассматривать неопределенность как избыточность информации (есть данные о том, что человек воспринимает сложные избыточные паттерны как более неопределенные по сравнению с простыми и четкими схемами). Наконец, можно посмотреть и на проявление закона Джеймса (в трактовке В.М. Аллахвердова) – неизменные стимулы у всех ускользают из сознания, но с разной скоростью. Можно полагать, что испытуемые с большей восприимчивостью к неопределенности должны медленнее привыкать к неизменной стимуляции. Главное – индивидуальная восприимчивость к неопределенности (если таковая есть) не должна зависеть ни от типа задачи, предъявляемой сознанию, ни от способа измерения неопределенности.

Янина Ледовая:

Мария Кувалдина показывает интересный подход к исследованию законов работы сознания. Невзирая на очевидную универсальность и красоту законов, по которым существует столь каждому из нас данное и при этом ускользающее от четкого понимания сознание, не менее очевидным является факт существования экстравертов и интровертов, людей рассудительных и эмоциональных, тревожных и решительных… Очень приятно, что Маша решилась экспериментально показать и доказать наличие индивидуального показателя «восприимчивости к неопределенности».

Безусловно, приходится признать, что при изучении сенсомоторных реакций были найдены различия между двумя группами испытуемых, а в задачах на категоризацию данные не выстроились в строго аналогичном порядке. Мне кажется, что задачи на категоризацию уже содержат в себе неоднозначную и сложную внутреннюю иерархию отдельных частных задач, к тому же они связаны с прошлым опытом человека и интерферируют с сопутствующими им в эксперименте задачами на запоминание. Многомерность таких задач просто не позволяет отождествлять их с задачами на реакцию выбора.

Виктор Аллахвердов:

По форме, Яна, Вы поддерживаете сделанное Машей, а, по сути – опровергаете. Ведь Маша пишет, что выявление индивидуальной константы «не должно зависеть от типа, сложности или каких-либо других характеристик выполняемых сознанием задач». Вы же говорите, что задачи настолько разнятся, что и не может быть константы, общей для них всех. Отчасти Вы правы. Например, если исходить из того, что нормальный процесс – забывание, а не запоминание, то включение мнемической составляющей в задачи для испытуемых может привести к зависимости, обратной той, которую получила Маша. Именно поэтому, чтобы изучать индивидуальные различия, надо хорошо теоретически представлять себе все процессы, в которых эти различия проявляются. Тем не менее дальнейший путь в выбранном ею направлении отнюдь не безнадежен. Признаюсь, и уже достигнутый результат достаточно эффектен.

Волохонский В.Л.