§ 3. Проблема эксплуатации

Характеризуя отношения наемного работника и работодателя (при рассмотре­нии постоянного и переменного капитала), мы констатировали наличие взаимной эксплуатации, или взаимного извлечения выгоды друг из друга:

1. работодатель получает выгоду в виде присвоения прибавочной стоимости, созданной неоплаченным прибавочным трудом наемного работника;

2. последний при условии оплаты его труда по стоимости рабочей силы в свою очередь извлекает выгоду из работодателя, потому что, во-первых, за счет его капитала находит себе рабочее место, а во-вторых, получает доход в форме зарпла­ты. С данной точки зрения, казалось бы, существует справедливость в отношениях этих субъектов. Между прочим, все экономические контакты (если абстрагиро­ваться от родственных, дружеских, моральных, благотворительных и вообще ду­ховных мотивов человеческих связей) носят взаимноэксплуататорский характер. Ведь даже обычная сделка продавца и покупателя совершается (если нет при­нуждения) только в силу того, что одному выгодно продать, а другому — купить соответствующий объект.

Конечно, констатация взаимной эксплуатации как всепроникающей сущности экономических связей отнюдь не снимает проблемы эксплуатации не в букваль­ном смысле извлечения выгоды из контрагента и его имущества, а в смысле угне­тения одного из них другим, т. е. в смысле попрания одной стороной во имя своих материальных интересов другой стороны и ее экономических интересов через на­рушение эквивалентности их контактов на базе обладания какой-либо силой, будь-то рыночная, административная или просто физическая власть. Примеров этому в отношениях наемных работников и работодателей не счесть. Отсюда, видимо, и проистекало то, что К. Маркс говорил только об эксплуатации капиталистами наемных работников, но не упоминал об эксплуатации наемными работниками капиталистов. В условиях безработицы и бесправия капитализма XIX в. зарплата сплошь и рядом была заметно ниже стоимости рабочей силы. Да и ныне, напри­мер, в странах СНГ наблюдается падение реальной зарплаты за годы постсоветских реформ в 3 раза, не говоря уже о ставших дурной нормой задержках ее выплаты. Все это свидетельствует о вопиющем угнетении работодателями наемных работ­ников не только при попустительстве, но и при прямом участии государства.

Вместе с тем если даже исходить из соблюдения эквивалентности в отношени­ях между капиталистами и наемными работниками (которая в принципе дости­жима), то и в этом случае сохраняется неравенство не только в доходах, но и в самом социально-экономическом статусе собственников капитала, с одной стороны, и собственников рабочей силы — с другой. Коль скоро капитал нажит нечестным путем (например, посредством «прихватизации»), то такое неравенство приобрета-

207

ет форму неравенства грабителя и ограбленного. Но и тогда, когда капитал накоп­лен путем собственного труда и бережливости его владельца, неравенство (хотя и не в столь грубом виде) остается. При простом воспроизводстве, когда производ­ственные мощности не расширяются и не модернизируются, а прибавочная стои­мость не капитализируется и целиком поступает в личное потребление капиталис­та, тогда капитал из результата собственного труда и бережливости его владельца подспудно превращается в результат эксплуатации наемного труда.

Рассматривая процесс простого воспроизводства, К. Маркс пришел к выводу, что любая сумма денег независимо от ее происхождения (трудового или нетрудо­вого), если она вкладывается в воспроизводственный процесс в качестве капитала, т. е. применяется с использованием наемного труда, через ряд лет превращается в капитализированную прибавочную стоимость.

Поясним это утверждение на условном примере. Допустим, капиталист аванси­рует капитал в размере 600 единиц, из которых 5/6 направляется на постоянный капитал (500с), а 1/6 — на переменный (100d). При этом, если норма прибавочной стоимости т' за один оборот капитала, равный одному году, составляет 100%, то за год данный капитал приносит его владельцу 100 единиц прибавочной стоимости т, которая при простом воспроизводстве вся направляется на личное потребление предпринимателя. Следовательно, за шесть лет он потребит в виде прибавочной стоимости такую же сумму (100т • 6 = 600), как и та, которую он авансировал. Отсюда К. Маркс приходит к мысли о том, что фактически предприниматель потребил свой капитал, но поскольку, несмотря на это, капитал все-таки сохранил­ся, его следует рассматривать как капитализированную прибавочную стоимость, т. е. как результат труда наемных работников, которые поэтому, якобы, вправе экспро­приировать f от лат. expropriatio — лишение собственности, от ех — от, из и propri-us — собственный] этот капитал.

То, что любая сумма денег при простом воспроизводстве превращается с этой точки зрения в капитализированную прибавочную стоимость, верно. Но неверно то, что на таком основании его допустимо экспроприировать. Ведь, во-первых, К. Маркс в данном случае, как и в ряде других, отвлекается от огромной роли предпринима­теля в воспроизводстве его собственного капитала — роли, которая связана с тем риском, какой он несет, вкладывая свой капитал, и с тем управлением, без которого его воспроизводство невозможно.

Во-вторых, К. Маркс не принимал во внимание, что все те годы, пока авансиро­ванная сумма превращалась в капитализированную прибавочную стоимость, наем­ный работник имел работу и соответственно источник своего существования. Этот источник существования давал ему все эти годы именно капитал работодателя, который теперь предлагается экспроприировать, несмотря на то, что за 6 лет наем­ные работники данного предприятия смогли потребить сумму, равную также 600 единицам (100<у • 6 = 600).

В акте экспроприации капиталиста не будет ни социальной справедливости, ни экономической целесообразности. В этом нас убеждает опыт «социалистичес­ких» преобразований в нашей стране, в ходе которых была реализована идея экс­проприации эксплуататоров под лозунгом «грабь награбленное». Этот процесс начался с помещиков и крупной буржуазии и закончился разгромом крестьян­ства путем коллективизации. При этом совершенно не исчезла сама капитализация прибавочной стоимости. В результате воцарилось уродливое переплетение равен­ства в нищете с иждивенчеством и привилегиями власть имущих.

Таким образом, опыт экспроприации, хотя и обеспечил источники великой со­циалистической индустриализации и многие социальные достижения казенного

208

социализма, но одновременно вместе с человеческими жертвами подавил частную инициативу и стимулы роста экономической эффективности. Как представляется, реформы в прежде социалистических странах могли бы дать более удачную мо­дель решения и проблемы формирования общества со сравнительно справедливы­ми социально-экономическими отношениями, и проблемы поддержания достаточ­ной материальной заинтересованности в повышении хозяйственной эффективнос­ти. Думается, Китай в этом плане движется по оптимальному пути с учетом своей специфики. СНГ и Восточная Европа демонстрируют (по меньшей мере до 1998 г.) примеры разнузданного дикого первоначального накопления в форме ускоренной и массовой приватизации, так сказать, социальное помешательство на почве хищ­нического меркантилизма. Это противоречит общей тенденции к социализации хозяйственной жизни.

Социализация может быть углублена и расширена на путях мирного разреше­ния классовых антагонизмов посредством всеохватного процесса превращения на­емных работников в реальных совладельцев капитала как в отношении госпред­приятий — через развитие производственного самоуправления, так и в отношении негосударственных фирм — за счет выкупа самими работниками и государством в их пользу части паев и акций предприятий, на которых они заняты. В таком случае работники будут трудиться не только за зарплату, но и за прибыль, претен­дуя на ее часть как совладельцы фирм, следовательно, с большими стимулами к экономической эффективности. Однако это обеспечит лишь буржуазную справед­ливость с сильными элементами социализации, т. е. справедливость в рамках бур­жуазного социализма. Гуманистическая же справедливость, вероятно, достижима, выражаясь терминологией Н.А. Бердяева, лишь в трансцендентной [от лат. transcendens — выходящий за пределы] и эсхатологической [от греч. eschatos — последний, конечный и logos — слово, учение] перспективе, иначе говоря, за преде­лами буржуазности, или после конца буржуазного света, на путях становления персоналистического [от лат. personalis — личностный] социализма, в котором эко­номические интересы отойдут на задний план, а их место займут духовные потреб­ности творчества, любви и красоты. Разумеется, такая перспектива мыслима лишь с оптимистических позиций. Мы рассматриваем более приземленные вопросы. Сре­ди них важная роль принадлежит выяснению источников производственных мощ­ностей фирм.