9.4.2. Неклассическая психология и методологические заимствования

Какие ловушки подстерегают психологов, без должного понимания ис­пользующих новые (неклассические) каноны естествознания в обосно­вании множественности психологических парадигм, специально обсу­дила Е. Завершнева [Завершнева, 2001,2002]. Так, психологи часто ложно понимают и представляют принципы неопределенности и дополнитель­ности, сформулированные в квантовой физике. Дополнительность ими связывается с дополнением положений одной теории завоеваниями дру­гой. Неопределенность же как понятие используется совсем в других зна­чениях, чем это задавалось формулой физика В. Гейзенберга.

Принцип неопределенности как закон микромира был выведен этим выдающимся ученым исходя из корпускулярной теории, а Э. Шредин-гером — из разработки волнового аспекта бытия частиц в микромире, которое само вспыхивает только в момент его изучения. Речь идет о неопределенности как невозможности полного познания объекта, ис­кажаемого мерностью измерительного устройства и, значит, влияни­ем познающего субъекта на выявляемые свойства объекта. В физике принцип неопределенности означает количественное соотношение, связующее воздействие измерительного средства на объект измерения, причем в рамках допустимой его величины (так называемая «посто­янная Планка»), и применим этот принцип только по отношению к микромиру, но не к классической картине макромира. Принцип же до­полнительности означает «двойственную природу вещества», допуска­ющую два разных способа его описания, но не одновременную представ­ленность их в одном и том же эксперименте [Завершнева, 2001, с. 73]. Здесь речь идет о том, что в разных экспериментах устанавливаются как корпускулярные, так и волновые свойства микрочастиц. Прин­цип дополнительности, разработанный в физике, нельзя понимать как принцип взаимодополнительности разных научных подходов или включения субъекта познания в процедуру измерения и воспроиз­водства изучаемой реальности.

Таким образом, принцип дополнительности — это никак не принцип дополнительности теорий, как и неопределенность — не мера хаоса. Если учитывать это, то следует признать, что психологи неправомерно подкрепляют свои воззрения мифологией названных принципов, а отнюдь не декларируемой опорой на новейшие достижения в построении картины мира. Открытость человека — то радикальное отличие, которое не позволяет проводить прямые аналогии в возникновении неклассических ситуаций в рамках физики и психологии. Для психологии такой неклассической ситуацией становится изучение регучирующей функции эмоций или структурирующей функции мотива целительной деятельности, что в классической психологии распалось бы как невозможная проблема, поскольку аффект и описывались как исключающие друг друга психологические реалии. Ориентация на критерии открытости и сетевого принципа как в понимании психологической регуляции, так и в организации психологических знаний (в рамках отдельной или метатеории) могла бы выступать основанием оценочного отношения к реализуемым, а не просто декларируемым принципам неклассической и постнеклассической парадигм.

9.4.3. Постнеклассическая парадигма как определенная картина мира

По Степину [Степин, 2000], на постнеклассическом этапе развития на­уки теряется подразделение наук о природе и наук о духе, и разные типы рациональности делят между собой сферы влияния. Междисциплинар­ные исследования становятся ведущими. Рефлексируется не только связь знания с особенностями методических процедур, но и с ценностно-целе­выми контекстами (рефлексируется всеми средствами ума, и не только с точки зрения целевой направленности гуманитарной парадигмы).

В работах М. С. Гусельцевой постпозитивистская картина мира и на­ука на стадии постмодернизма характеризуется как соответствующая сле­дующим противопоставлениям по отношению к позициям, заявленным в предыдущих (классическом и неклассическом) типах рациональности:

• многомерность мира и разных логик его исследования;

• повышенная рефлексия и чувствительность к контекстам;

• принцип сетевой организации знаний, отмена иерархий;

• междисциплинарный дискурс;

• принятие идеи неопределенности как связующей этапы развития любых систем;

• недоконцептуализированность понятий, творчество в термино­логии;

• принцип «благоговения перед развитием».

Автор ввела анализ отличий культурно-исторической психологии в более широкий контекст различия культурных эпох. Начавшаяся в XX в. эпоха постмодернизма отличается особым мироощущением, ко­торое задано опровержением классических канонов в построении фи­зической картины мира и развитием новой ментальности: «Наступает эпоха мезальянса, и постмодернизм — как стиль неопределенности, раз­мытости, избыточности смыслов — наиболее репрезентативен для не­классического мироощущения» [Гусельцева, 2003, с. 100].

Новейшая эпоха связана, таким образом, с духовными течениями века. Мир в эту эпоху начинает осознаваться как рукотворный; в способах его описания начинают превалировать не каузальные связи, а смысловые, энергетические, синхронные, структурные. «Мы живем в реальности, где Порядок вечно сражается с Хаосом» [Гусельцева, 2003, с. 101]. И поэто­му не случайны популярность теории самоорганизации нобелевского ла­уреата И. Р. Пригожина, развитие идей толерантности (на всех уров­нях ее представленности), внелогического предпочтения теорий, сетевой парадигмы (вместо детерминистской картины мира).

Рациональность западной философии проявилась, как уже было от­мечено, в классическом критерии рациональности применительно к научному познанию. Вместе с тем психологические знания древности и в восточных культурах используют другие описания, для которых европейские категориальные и схематические представления оказы­ваются неадекватными. Возникает проблема «культурных органов», отсутствие которых мешает взаимопониманию и «диалогу опытов». Ряд категорий современной европейской (в том числе и отечественной) пси­хологии имеют в восточной психологии свои обратные аналоги. Так, категории деятельности можно противопоставить категорию «не-дея-ния» (китайское «у-вэй») как совсем иного понимания принципа ак­тивности. Это не бездействие или молчание, а предоставление всему совершаться согласно его природе. Анализ этих непривычных форм пси­хологического знания является актуальным направлением развития культурно-исторической психологии, а не только якобы закрытой для теоретического осмысления области психопрактик.

Изучение ноосферогенеза в контексте развития духовности, вы­движение на первый план не субъекта или объекта познания, а взаимо­отношения, взаимосвязи — другие аспекты утверждения постнеклас-сической парадигмы в исследовательском сознании.

Для психологии важнейшем последствием принятия постнеклассичес-кой картины мира является признание ее многопредметности, а значит, сосуществования множества теорий. Кроме того, обоснование постнек-лассической парадигмы как общей ситуации в науке предполагает, что любая психология, любая психологическая школа может стать ведущей для определенной задачи и определенного исследовательского контек­ста. Это соответствует второй из двух моделей развития психологии как науки, которые приводятся Гусельцевой [Гусельцева, 2002, с. 125]. Эти две модели развития психологической науки по их наглядному изобра­жению представляют «пирамиду» (а) и «сеть», паутину (б) (рис. 4).

Первая модель предполагает принцип монизма, а значит наличие вер­шины в качестве ведущей методологии. Собственно, Л. С. Выготский от­стаивал такую точку зрения, рассматривая создание общей психологии как путь выхода из кризиса. Однако именно его концепция стала рассмат­риваться в качестве переходной ко второму типу организации психоло­гического знания. Преимущество культурно-исторической (культурно-аналитической, культурно-деятельностной) концепции стали видеть, в частности, с точки зрения ее коммуникативной функции между разны­ми способами организации пути (метода) психологического исследова­ния. Речь идет не о коммуникациях разных методологий между собой,

а) «пирамида»

б) «сеть»

Рис. 4. Идеальные модели развития науки

о выделении из ряда психологических школ такой, посредством которой представители разных направлений могут услышать друг друга. Эта ком­муникативная функция явно обозначилась в дискуссии, приводимой нами в последней главе учебного пособия (т. е. сама дискуссия и есть ее под­тверждение). Все это говорит о том, что культурно-деятельностная пси­хология имеет основания претендовать на статус постнеклассической.

Открытым остается вопрос о том, в какой степени критерии постне­классической рациональности касаются отдельных теорий или пере­стройки всей системы психологической науки и практики в целом.