7.3. Теория деятельности как обшепсихологическая парадигма

При всем разнообразии методических приемов исследований в рамках леонтьевской школы было выработано единое понимание деятельно­сти как категории (в рамках теории «верхнего» уровня), а также еди­ный подход к соотношению деятельности и сознания в рамках объясни­тельных принципов теорий среднего уровня. Это, собственно, и означало реализацию деятельностного подхода уже не только как методологиче­ской платформы (это имело место и в школе Рубинштейна, взгляды ко­торого начали формироваться раньше), но и как целостной парадигмы исследований, выделивших в качестве предметов разные виды деятель­ности, но с единым общепсихологическим пониманием единиц и уров­ней их анализа. Уровневый подход — то, что стало существенным объ­единяющим звеном школ Выготского и Леонтьева. Иной подход был заявлен в работах С. Л. Рубинштейна, чему мы посвятим специальные параграфы.

При всех различиях деятелыюстных подходов в отечественной на­уке они традиционно связываются с реализацией в них общей марксист­ской методологии. Сегодня это подвергается сомнению. Так, в работе В. А. Лекторского различие видится именно в философских основах. Соглашаясь с учениками Рубинштейна относительно того, что первый абрис его деятельностного подхода намечен в работе 1922 г. «Прин­цип творческой самодеятельности», он видит в ней развитие идей мар-бургского неокантианства. Дело в том, что деятельностный подход не связан только с марксизмом. Фихте в своем представлении о «чистом "Я"» предполагал деятельность объективации, когда создание противосто­ящего субъекту внешнего предмета позволяет ему конструировать са­мого субъекта. Саморефлексия Абсолюта в концепции Гегеля осуще­ствлялась только в созидании человеческой культуры, посредством труда и разных видов деятельности. Маркс был наследником великой немецкой классической философии, в которой сформировались разные варианты деятельностного подхода, в том числе и идеалистически на­правленные. «Важнейшая общая черта деятельностиых концепций, со­зданных Фихте, Гегелем и Марксом, — это идея опосредствования. Данная идея противоположна тому пониманию сознания и "Я" как его центра, которое было само собой разумеющимся для европейской фи­лософии и наук о человеке (включая психологию), начиная с Декар­та» [Лекторский, 2004, с. 8].

Далее автор говорит о том, что по существу идея Маркса о дея­тельности как прежде всего духовной, связанной с созданием предме­тов культуры, была востребована только в XX столетии, когда была осознана необходимость снятия дихотомии субъективного и объектив­ного миров. И под теориями, подразумевающими деятельностный под­ход, следует понимать только такие «концепции, для которых была важна проблематика культурного опосредствования, а не те, которые исследовали действия единичного субъекта как бы сами по себе» [Лек­торский, 2004, с. 9]. Философию Сартра тоже можно понимать в каче­стве деятельностного подхода.

Идея Рубинштейна о самоопределении субъекта как порождении его же деяниями — закономерное развитие концепции в духе идей Мар­кса, т. е. естественное продолжение идей маржбурцев, а не приспособ­ление к господствующей идеологии.

Таким образом, деятельностные подходы разнятся и в философии, и в психологии. Марксизм — это то общее, что учитывалось в разви­тии двух основных отечественных концепций. И это общее связано с материалистическим подходом к пониманию категории деятельности и возможностью объективного изучения деятельностно опосредство­ванной психики.

В работах Леонтьева положения марксизма оказались эвристич-ными для развития проблем психологической науки. Сам марксизм впитал в себя многие достижения человечества, и часто ссылками на Маркса, Энгельса, Ленина авторы просто прикрывали апелляцию к идеям Канта, Гегеля и других «идеалистов». Мысль, например, Геге­ля, «освещенная» одобрительной пометкой Ленина, могла использо­ваться без риска обвинения в идеализме. Многие авторы лишь фор­мально ссылались на идеи марксизма-ленинизма, отдавая дань моде или подчиняясь внешним требованиям. Такие ссылки вовсе не сви­детельствовали о том, что исследователь действительно работал в рамках марксистской методологии и полученные им результаты не­сут на себе ее печать. Все эти замечания необходимо учитывать при оценке теоретико-методологического наследия Алексея Николаеви­ча Леонтьева. Деятельность — это не просто совокупность процессов реального бытия человека, опосредованных психическим отражени­ем, она несет в себе те внутренние противоречия и трансформации, которые порождают психику, выступающую, в свою очередь, в каче­стве условия осуществления деятельности. Иногда образно говорят, что психика является органом деятельности, моментом ее движения. Предметная деятельность есть форма связи субъекта с миром. Она включает в себя два взаимодополняющих процесса: активное преоб­разование мира субъектом и изменение самого субъекта за счет «впи­тывания» в себя все более широкой части предметного мира.

Деятельность является первичной как по отношению к субъекту, так и предмету деятельности (см. предыдущий параграф). Главный канал развития субъекта — интериоризация — перевод форм внешней мате­риально-чувственной деятельности во внутренний план. Эффектор-ные, исполнительные механизмы деятельности, направляемые исход­ным образом ситуации, испытывают на себе сопротивление внешней реальности в силу неполноты или неадекватности афферентирующе-го образа. Обладая определенной пластичностью, деятельность под­чиняется предмету, на который она направлена, модифицируется им, что приводит к исправлению исходного образа за счет обратных свя­зей. Этот циклический процесс является источником не только новых образов, но и новых способностей, интересов, потребностей и других элементов человеческой субъективности. Воздействуя на внешний мир и изменяя его, человек тем самым изменяет себя.

Главной характеристикой деятельности, как она понимается в кон­цепции А. Н. Леонтьева, является ее предметность. Под предметом имеется в виду не просто природный объект, а предмет культуры, в котором зафиксирован определенный общественно выработанный способ действия с ним. И этот способ воспроизводится всякий раз, когда осуществляется предметная деятельность.

Самостоятельно открыть формы деятельности с предметами чело­век не может (см. предыдущий параграф). Это делается с помощью других людей, которые демонстрируют образцы деятельности и вклю­чают человека в совместную деятельность. Поэтому вторая сторона деятельности — ее социальная, общественно-историческая природа. Переход от совместной (интерпсихической) деятельности к деятель­ности индивидуальной (интрапсихической) и составляет основную линию интериоризации, в ходе которой формируются психологиче­ские новообразования.

Деятельность всегда представляет собой акт, инициируемый субъек­том, а не запускаемый внешним воздействием. Поэтому деятельность — не совокупность реакций, а система действий, сцементированных в единое целое побуждающим ее мотивом. Мотив — это то, ради чего осу­ществляется деятельность, он определяет смысл того, что делает человек.