6.1.2. Основные признаки кризиса

Следующие характеристики выступают определяющими состояние кризиса в современной психологии: отсутствие общепсихологической теории, продолжающиеся попытки определения предмета психологии, а также проблема адекватного метода исследования. Ряд других, часть из которых будет названа, следует рассматривать скорее как следствия, а не причины кризиса.

Согласно основополагающей идее работы Выготского [Выготский, 1982а], основной смысл кризиса заключался в существовании двух вза­имоисключающих наук о психическом — материалистической (естест­венно-научной) и спиритуалистической. Причем, по Выготскому, ин­тересам практики служит именно первая. Соглашение между этими двумя путями невозможно. И любое направление, претендующее на третью позицию (здесь Выготским проанализированы гештальтпси­хология и персонализм В. Штерна), на самом деле реализуется в русле материалистической или идеалистической направленности методоло­гии (последнюю он называет также метафизической).

Несовпадение научного познания и непосредственного восприя­тия — другой аспект кризиса. Идеалистическая психология пытается изучать сознание прямыми методами; такая эмпирическая психология насквозь субъективна и в этом смысле метафизична. Рефлексология и бихевиоризм, изучавшие поведение без психики, хотя и следовали объективному методу, но допускали противоположную ошибку, теряя доступ к высшим формам психики. Гештальтпсихология, теряя специфическое содержание психического (законы гештальта общи и для живой, и для неживой природы), также не может претендовать на роль общепсихологической концепции.

Основанием разделения именно двух психологии (а не их множе­ства) служит, по Выготскому, также различие между двумя основны­ми методами (табл. 2).

Разделявшиеся Выготским взгляды, что сущностное познание осно­вывается на интуиции, а аналитическое — на индукции, были потом переосмыслены применительно к научному методу как в исследовани­ях Поппера (об обобщении на основе гипотетико-дедуктивного мето­да), так и Левина. В годы написания соответствующей работы Выгот­ским этих работ Левина и Поппера еще не было (они вышли в 1931 г. и 1934 г.). Но критическое прочтение этого фрагмента не оставляет со­мнения в основной схваченной линии демаркации в отношении разли­чения научного и ненаучного методов.

А налитическая основа естественно-научного познания и его направ­ленность на получение достоверного знания о реальности стали для автора работы аргументами принятия позиции перестройки психоло­гии в сторону соответствующей сциентистской направленности. Как покажут представленные в главе 8 материалы дискуссии 1993 г., это сейчас рассматривается с точки зрения несоответствия заявленной про­граммы и реализованной в культурно-исторической концепции ее ос­новной идее опосредствования. Но важно учитывать, что именно резкое неприятие всякого рода мистицизма, а не противопоставление естествен­но-научной и гуманитарной парадигмы (не существовавших тогда в ка­честве методологических концептов) связывалось Выготским с научным познанием в психологии. В рамках культурно-исторической школы оно реализовалось как одновременно исторический и генетический подхо­ды к пониманию социокультурной обусловленности высших психиче­ских функций и психики человека в целом. Ненаучные подходы — как иррациональные — связаны не с выделяемым предметом (высшие, спе­цифически человеческие проявления психики), а с апелляцией к прин­ципиально иному пути познания, предполагающему непосредствен­ную данность психологического знания (познающему сознанию) либо проникновению в сущностные — как недоступные опытному пути и лишь умопостигаемые — идеи.

В сегодняшней психологии выделение в качестве психических фе­номенов таких, которыми можно только проникаться, но никак не из­учать их, вновь возвращает проблематику метафизической психологии, только теперь уже как «практической», но, главное, по-прежнему ирра­циональной. И с разного рода иррациональными течениями предлага­ют интегрироваться научной психологии (см. материалы Ярославско­го семинара [2003]). В. П. Зинченко и А. В. Юревич видят в таких яв­лениях, как вторжение иррационализма в научное познание и всякого рода «ведьмачество» вокруг психологии (речь идет о заведомо спири­туалистических подходах), характеристику современного состояния психологической науки как «кризиса». Другой вопрос заключается в том, что современное понимание высшего как духовного становится предпосылкой возрождения философии психологии (в ином статусе, чем метафизика, о которой писал Выготский).

Общепсихологическая методология, как мы покажем далее, была реализована в отечественной психологии, хотя и не в единственном варианте. Но культурно-историческая психология не стала ведущей, хотя и рассматривается исторически и содержательно как предпосыл­ка завоевавшего потом основные методологические позиции деятель-ностного подхода (в варианте культурно-деятельностного подхода, или школы Выготского — Леонтьева — Лурии). В этом пособии нет воз­можности остановиться на социальных предпосылках соответствую­щих поворотов в отечественной психологии.

Связь социальной ситуации с собственной логикой развития психо­логии рассматривается Т. Марцинковской [Марцинковская, 2004] как породившая сегодня обратную ситуацию — необходимости модифика­ции естественно-научной психологии с поиском нового объективного метода изучения психики, предполагающей перестройку самой класси­ческой науки. Методология, которая поможет переосмыслить принцип активности (при доминировавшем принципе отражения), связать во­едино поиски теоретических и практических усилий психологов, а глав­ное — признать равнозначность для фундаментальной науки областей, выделявшихся традиционно как непосредственные (низшие) и опо­средствованные (высшие) психологические явления, должна реализо-вываться на пути междисциплинарных исследований.

Р. Стернберг и Е. Григоренко [Sternberg, Grigorenko, 2001] конста­тировали кризис в современной психологии, выделив следующие его характеристики: сужение поля эмпирических исследований как след­ствие узости любого метода; изоляция подходов, использующих раз­мытый язык, когда под одними и теми же терминами мыслят разные реалии; невозможность объединения разнородных психологических знаний в единую целостную систему. Ими был использован следую­щий пример: тактильное восприятие слепым разных частей такого животного, как слон, приводит к тому, что часть воспринимается как целое. Согласно предложенной авторами метафоре, современная пси­хология в силу дробления своих исследовательских усилий воспроиз­водит что угодно, только не то целое, что соответствует понятию пси­хологии (как невидимого слона).

Дезадаптивная направленность усилий различных школ заключа­ется в том, что они дублируют усилия и не стремятся к их объедине­нию. Не может привести к интеграции и упование на один метод. Ав­торы отмечают, что ни один метод в психологии не разрабатывался как общий и не может стать общим для решения разных проблем. Меж­дисциплинарные исследования разных специалистов, направленные на решение одной проблемы, — вот предлагаемый ими путь движения к единой психологии.

М. Коул через 70 лет после работы Выготского писал также о двух парадигмах в психологии, которые он называет «путь науки» и «путь истории и культуры». Формирование третьего пути и на его основе единой психологии видится им в объединении двух мировоззрений, «связанных с природной и культурной составляющими системы В. Вундта, в едином научном подходе» [Коул, 1997, с. 362]. Таким обра­зом, возможность третьего пути продолжает обсуждаться в связи с про­блемой преодоления кризиса как размежевания предметов двух пси­хологии (натуральных и культурно обусловленных процессов), но не тех двух психологии, которые имел в виду Выготский (материалистиче­ской и идеалистической).

«Дилемма «естествознание — философия» во многом определяет гра­ницы методологического самоопределения всех научных школ в пси­хологии» [Марцинковская, 2004, с. 70]. Но на этой же странице автор говорит о том, что выбор марксизма позволил отойти от позитивист­ской трактовки принципов естественных наук. В какой степени марк­сизм является необходимой предпосылкой деятельностного подхода в психологии, мы обсудим (вслед за Лекторским) позже. Сейчас же важно подчеркнуть, что другая проблема в разведении натуральных и высших психических функций имелась в виду Выготским при поста­новке проблемы кризиса — отрицание не философских основ в мето­дологии психологии вообще, а иррациональных подходов как основы метода (названных им метафизикой).

Другой аспект современного состояния кризиса — тот, о котором Выготский в свое время не мог писать. Это переосмысление возможно­стей деятельностной парадигмы как преодолевающей непосредственный путь познания психического. Связанная именно с методологией марк­сизма, деятельностная концепция повторяет во многом путь естествен­но-научно ориентированной психологии — ее стремятся отбросить или заменить герменевтической психологией. Но сегодня это уже звучит как переосмысление возможностей концепции Выготского в том числе и в контексте другой, не марксистской методологии [Брунер, 2001].

Таким образом, те критерии кризиса психологии, о которых писал Л. С. Выготский, современными авторами заменяются другими их трак­товками и даже другими проблемами. Выделение историко-психологи-ческого аспекта именно в этом вопросе чрезвычайно важно; он отличен от такого аспекта, как обсуждение потенциала коммуникативной мето­дологии, которая связывается сегодня с культурно-исторической кон­цепцией.

Легализация ориентировки на разные типы рациональности, связан­ные с разными метадигмами, — другое направление формирования еди­ного пространства психологии, во внутренних противоречиях которой отражаются различные подходы как метадигмы получения знания [Юре­вич, 1999]. Это методологическое направление принципиально отлича­ется от методологии, связанной с поиском единого методологического основания для единой общепсихологической теории.

Метадигмы — когнитивные системы, или мировоззренческие кар­тины мира, опирающиеся на разные типы построения знания (запад­ная наука, восточная наука, парапсихология, религия).

Этим же автором отстаивается позиция, согласно которой кризис психологии — это не только кризис «традиционной естественно-науч­ности» (обратим внимание, что речь идет уже не о том кризисе психоло­гии, который у Выготского был связан с различием методологических подходов к изучению низших и высших форм психического), но также и кризис взаимоотношений психологии с обществом. Образование двух социодигм — психологических сообществ, занятых преимущественно академической или практической психологией, — также является од­ним из проявлений этого социального аспекта современной стадии кри­зиса. И дело уже не в развитии когнитивных оснований науки, а в нор­мализации социальной составляющей пути ее развития.

Возможны противоположные оценки такой особенности проходимого психологией пути, как дифференциация, «разведение по этажам и зако­улкам» ее общих (общепсихологических) проблем. Выготский писал, что «кризис не только разрушителен, но и благотворен» [Выготский, 1982а, с. 373]. В каждом отдельном направлении психология достигает определенного прогресса. Поэтому нельзя понимать кризис как стагна­цию. Однако к стагнации может приводить недостаточное осознавание движущих сил кризиса, связанных с ним противоречий в построении психологического знания и путей выхода из него. Мы не будем дальше рассматривать эти пути, поскольку это потребовало бы более полного очерчивания проблемы предмета психологии. В избранной же нами стра­тегии мы пытались обойти эту проблему с тем, чтобы выделить, насколь­ко это возможно, другие аспекты методологической проблематики.

Отсутствие общепринятого предмета психологии не мешает ей разви­ваться в контекстах разных школ и направлений, включающих совершен­но различные аспекты психологической реальности в сферу исследований. Что должно выступать общим предметом изучения в психологии — пред­мет продолжающихся споров. Это, в частности, дискуссии о том, что мо­жет быть вычленено в качестве той далее неразложимой единицы, в кото­рой сфокусированы все признаки психического или тем или иным образом понятого предмета (в том числе и взаимодействие психолога с челове­ком, которому он помогает «осуществиться»). Это также проблема кате­горий как психологических конструктов, охватывающих сущностные ха­рактеристики бытия человека в мире или базовые свойства психического отражения и психической регуляции. Это также рефлексия дальнейших путей развития психологии на новых этапах становления науки, с соот­ветствующим изменением критериев научности и представлений об ос­новных методах психологии.

Выступивший в рамках дискуссии 1993 г. В. П. Зинченко заострил проблему кризиса психологии, предложив более сильный термин ка­тастрофы. Он подчеркнул катастрофичность последствий тех перело­мов, которые характеризовали развитие именно отечественной психо­логии — идеологические заказы, партийные постановления, павловская и прочие сессии, на которых психологии вновь и вновь приходилось от­стаивать свой предмет и право не называться буржуазной наукой. Он же отметил и то общее направление, в отношении которого существует несомненная преемственность в школе Выготского—Лурии—Леонтьева — идея опосредствования, позволяющая перейти к трехчленной схеме де­терминации, преодолевающей картезианское наследие.

Отечественными психологами предпринимались определенные уси­лия по развитию отдельных направлений в преодолении кризиса. Так, чрезвычайно популярной стала идея Выготского о выделении таких еди­ниц для общепсихологического анализа, в которых не терялась бы спе­цифика изучаемого феномена. Развитие идеи о соотношении внешней и внутренней структуры деятельности реализовывалось в поиске таких их индикаторов, для которых психологические механизмы регуляции могли бы рассматриваться как разноуровневые и внешнее — модель­ное — представление процессов, например в ходе микроструктурного анализа, соответствовало не фенотипическим, а генетическим основа­ниям их членения [Зинченко, Смирнов, 1983]. Другим направлением непрекращающихся поисков является вопрос о предмете психологии, выдвинувшийся в постсоветский период, когда ориентировка на марк­систскую методологию перестала быть единственно возможной, в каче­стве самостоятельной проблемы методологических дискуссий. Но и в этот и в другие периоды развития отечественной психологии идеи куль­турно-исторического подхода, сегодня представляющие скорее культур-но-деятельностный подход, не были единственным ориентиром в по­строении общепсихологических теорий. В то же время за рубежом спрос на единую общепсихологическую методологию все более связывался с этим подходом теми психологами, кто искал основания перехода к из­учению психических образований — социокультурно-деятельностных — на высших уровнях психологической регуляции.

Венгерские психологи Л. Гараи и М. Кечке в своей статье 1996 г. указали в качестве одного из современных признаков кризиса на по­пытку отказаться от естественнонаучно ориентированной психологии, триуфм которой приходился на 1970-е гг., в пользу герменевтически ориентированной. Они сочли настоящим бедствием для психологии разделение ее на две «полунауки» (при дополнении недостаточности одной из них логикой рассуждений, взятой из другой). Ни позитивизм как основа естественно-научного подхода, ни герменевтика как осно­ва исторического познания не могут служить методологией единой пси­хологи — для этого нужна единая теоретическая база, которая имела бы схожие объяснительные возможности для разных областей психо­логии. Обращение к теории Выготского обосновано именно наличием в ней единой методологической платформы, на которой психология найдет «излечение от своей шизофрении».

Так кратко можно очертить направления обсуждения кризиса в пси­хологии сегодня. Однако вернемся к работе Выготского и ее идее: не­обходима единая общепсихологическая концепция. Признаками этой общепсихологической концепции должны выступить общность объясни­тельного принципа для высших и низших форм психики, а также разра­ботка объективного и косвенного метода, который позволит идти к науч­ным реконструкциям психики. Для этого необходимо полагаться как на разработку теории, так и на соответствующую новой методологии психо­логическую практику (в первую очередь исследовательскую, но на са­мом деле единую, как сегодня можно сказать, для разных социодигм).

Исторически менялось то основное — кризисное, — что предполага­лось преодолевать (вместе с преодолением самого кризиса). Но такие основные проблемы, как проблема единой теории, специфика предмета психологической науки, единиц анализа психики, метода, адекватно­го предмету изучения, продолжают обсуждаться. И это обсуждение становится иным — связанным с осмыслением разных парадигм (а не только разных теорий) в современной психологии. Другой поворот темы кризиса — осмысление позиции Л. С. Выготского в контексте понимания им метафизических оснований психологии на определен­ном историческом этапе становления психологической науки.