1. Периодизация первобытности.

Современная наука, используя радиологический метод исследования, относит время существования самого древнего человека примерно к четырём с половиной миллионам лет назад. Этого «первого» человека учёные назвали «Хомо хабилис» (человек умелый). Примерно двести пятьдесят тысяч лет тому назад в результате эволюции появился «Хомо сапиенс неандерталенсис» (человек дважды разумный). С появлением этого типа завершилось биологическое формирование человека, который по своей физической конституции был подобен современному человеку, и начался, собственно говоря, культурный способ его существования.

Традиционная периодизация первобытности основана на различиях в материалах и технике изготовления орудий труда, что в свою очередь позволяет выделить в первобытной культуре палеолит (древнекаменный век), мезолит (среднекаменный век), неолит (новокаменный век), а также эпоху бронзы и эпоху железа.

2. Экономические и социальные отношения в

первобытном обществе.

Развитие социальной структуры, возникновение общественных связей в эпоху первобытности с самого начала оказываются тесно переплетены с материально-экономической основой жизни наших далёких предков. Отталкиваясь от факта появления собственности и различных форм её распределения, учёные выделили три основные формы организации социальной жизни первобытности: праобщину (первобытное человеческое стадо), родовую и соседскую (протокрестьянскую) общины. Последнее время их часто называют соответственно эпохами антропосоциогенеза, первобытной общины и классообразования. Поскольку первобытному человеку пришлось выживать в сложнейших условиях, ему потребовалось не только овладеть враждебной действительностью, но и привести собственную биологическую сущность в соответствие со специфически-человеческим способом существования. У человеческого сообщества должны были появиться особые способы нормирования и регламентирования жизни, отличные от естественно-природных. В рамках изучения истории морали и нравов вопрос о генезисе общественной регуляции и её специфических формах является основополагающим и требует детального рассмотрения.

а) Праобщина.

• Появление надбиологических способов регулирования в

добывании и распределении пищи, половой жизни и.т.д.

В эпоху праобщины (время её существования – поздний палеолит) наряду с социальным ещё продолжается биологическое развитие самого человека (палеоантропа), антропологический облик которого продолжает меняться, а само биологическое развитие ещё полностью не «снято» социальным. Тем не менее наличие целеполагающей орудийной деятельности способствует образованию первых более или менее аморфных производственных коллективов. В связи с этим основным содержанием данного времени становится преодоление в процессе трудовой деятельности остатков животного состояния (унаследованных от человекообразных обезьян и предлюдей) и, что особенно важно, происходит упрочение социальных связей посредством спайки человеческих коллективов. Праобщина состояла из двадцати – тридцати взрослых членов и вела жизнь беспорядочно передвигающихся с места на место собирателей и охотников. Именно охота была наиболее прогрессивной отраслью хозяйства, определившей развитие первобытных человеческих коллективов. Она была первой формой трудовой деятельности, которая требовала консолидации усилий, стимулировала организованность праобщины, демонстрировала её членам силу коллективизма.

Выделение человека из животного мира стало возможно только благодаря труду, который, с одной стороны, сам по себе представлял коллективную форму воздействия человека на природу, с другой – был первым примером осознанной целеполагающей деятельности. Поэтому уже на самых ранних этапах антропогенеза должны были иметь место надбиологические способы регулирования в добывании и распределении пищи, в половой жизни и.т.д. Выработка пусть и крайне примитивных, но человеческих принципов взаимодействия на этом этапе усиливалась действием естественного отбора: среди архаических человеческих коллективов выживали и укрепляли свои позиции те, в которых сильнее были выражена социальная связь (взаимопомощь, поддержка, коллективизм) и которые могли противопоставить внешнему миру сплочённость монолитного «мы». Эта сначала инстинктивная, а потом и осознанная взаимопомощь внутри общины проявлялась в решении жизненно важных вопросов – организации совместной охоты, защиты от хищников, поддержании огня. К этому же времени относятся первые конкретные свидетельства заботы о членах коллектива – погребение усопших. Уже неандертальцы производили захоронения в специально вырытой почве или в полости, выдолбленной в каменном полу пещеры, служившей жильём. Покойника «отодвигали» от мира живых, но не исключали из него. Его не только не бросали (подобно тому, как это происходит в мире животных), но и, погребая, подкладывали какие-то вещи (возможно, те, которыми он пользовался при жизни). Так уже в праобщине наметились зачатки культа предков и основ нравственного отношение к умершим сородичам.

По-видимому, наибольшая сложность у древнейших человеческих коллективов возникала при попытках урегулирования половой жизни праобщины, так как именно в этой сфере наиболее явственно должно было проявляться природно-зоологическое начало в поведении людей. Половые отношения для всех живых существ связаны с основным биологическим законом воспроизводства вида посредством передачи из поколения в поколение генетического кода. Но человеческое общество даже на ранних стадиях собственного развития отличалось от любой биологической популяции тем, что оно жило по своим законам, предписывало своим членам те или иные нормы поведения. Эти нормы определяли положение мужчины и женщины, их обязанности и права в отношении друг друга, упорядочивали, регламентировали и направляли половую жизнь на данном отрезке истории. Так становление сексуальной и брачно-семейной морали (при всех исторически обусловленных ограничениях) происходит уже в рамках архаической нравственности, задаётся объективно существующими потребностями нарождающегося общества. Современная наука не располагает точными данными о том, в какой форме осуществлялись в праобщине взаимоотношения полов: был ли это промискуитет (то есть нерегламентированные, неупорядоченные отношения) или гаремные семьи (по типу приматов). В любом случае эта или иная, подобная ей, организация не могла не быть постоянным источником внутренних конфликтов, осложнявших производственную жизнь и консолидацию формирующегося общества. Дальнейшее развитие праобщины с необходимостью требовало совершенствования регламентации половой сферы, как наиболее важного (наряду с трудом) аспекта социальной жизни.

Наступление верхнего палеолита было ознаменовано возросшей технической вооружённостью человека в его борьбе с природой и созданием относительно постоянных хозяйственных коллективов. Эти сдвиги привели к серьёзным изменениям в общественной жизни – созданию первых по-настоящему упорядоченных форм социальной организации – рода и родовой общины. Так наступил второй этап развития первобытного общества.

б) Родовая раннепервобытная община.

• Формирование представлений о родственных связях.

• Первые запреты (инцест, экзогамия).

До настоящего времени не утратила своей значимости концепция Л.Г. Моргана, объясняющая появление раннепервобытной общины складыванием материнского рода. Её суть состояла в том, что в условиях низкого уровня общественного развития основой упрочения социальных связей было осознание людьми общности интересов в форме родства. Поскольку именно женщины играли исключительную роль в заботе о потомстве, а промискуитет не давал однозначного ответа в вопросах отцовства, то отношения родства должны были осознаваться как родство между потомками одной матери и выстраиваться, таким образом, по женской линии. Представление о родственных связях, позволяющее различать «своё» и «чужое», по мнению многих исследователей, вообще стало ключевым фактором возникновения нравственности. На ранних стадиях общественного развития именно степень родства определяла характер отношений между лицами: чем ближе было родство, тем шире оказывался круг обязанностей, а регламентирующие принципы носили жесткий, непреложный характер.

Огромную роль в становлении культуры (и, конечно, архаической нравственности) сыграл запрет инцеста. Латинское слово «incestum» образовано путём отрицания из прилагательного «castus» («чистый», «невинный») и означает «кровосмешение» ‑ брак или половую связь ближайших по крови родственников: матери и сына, отца и дочери, брата и сестры. Запрещение инцеста (то есть всякого интимного союза лиц слишком близких по принятой классификации родства) считается одним из древнейших культурных правил. С него начинается деление половых связей на «чистые» и «нечистые», дозволенные и запрещённые. Возникновение и повсеместное распространение данного запрета было связано с тем, что феномен родства при наличии инцестуозных связей был невозможен, поскольку устранялось различие между «своей» и «чужой» кровью. Культурный вред кровосмешения многократно превышал биологический, так как оно разрушало кровнородственное основание, на котором возводилось здание человеческого общества и его законов.

С запретом инцестуозных связей, по мнению учёных, как-то связан обычай экзогамии (то есть запрещение брачного общения внутри рода и предписание этого общения за его пределами). Появление экзогамных запретов по-разному объясняется в научной литературе: как природно-инстинктивным (то есть биологическим в своей основе) отвращением к кровосмесительным половым связям и стремлением избежать биологически вредных последствий кровосмешения (вырождения, умственной дегенеративности, физической неполноценности рождающегося потомства), так и сугубо производственно-хозяйственными причинами – стремлением преодолеть собственную замкнутость и установить новые контакты с другими человеческими коллективами, либо, напротив, желанием навести порядок внутри сообщества, превратить его в устойчивую хозяйственную и общественную ячейку, лишённую конфликтов на почве ревности. Как бы то ни было, экзогамный запрет стал основой социальной жизни, а кровнородственные (инцестуозные) половые контакты были переосмыслены в дальнейшем как безнравственные и аморальные, не соответствующие статусу человека как разумного общественного существа.

В отличие от праобщины настоящая община дала пример устойчивых социальных связей (появление материнского рода), отчётливой регламентации половой жизни (экзогамный запрет) и отождествления родственных отношений с отношениями экономическими. В результате произошедших изменений наивысшего развития достиг первобытный коллективизм, получило развитие тесное сотрудничество и спайка общинников.

Социально-экономические отношения в раннепервобытной общине.

• Формирование принципа равенства и коллективизма.

• Уравнительно-распределительный принцип дележа добычи.

• Каннибализм и запрет на убийство сородичей.

То, что нам сейчас представляется как результат выбора общинниками определённой нравственной позиции, на самом деле было отражением в сознании наших далёких предков объективной реальности во всей её суровости и непреложности. Выжить можно было только при условии тесной кооперации трудовых усилий. Общественного продукта добывалось примерно столько, сколько было необходимо только для физического существования людей. Поэтому для раннепервобытной общины характерны коллективная собственность на промысловую территорию и уравнительное, или равнообеспечивающее, распределение. Коллективной была и собственность на пищу, независимо от того, как и кем она была добыта. Древнейшим принципом дележа добычи был её раздел либо между присутствующими, либо между всеми членами общины. Ещё в 18 – 19 веках исследователи архаических обществ сталкивались с аналогичными принципами распределения. У аборигенов Австралии человек, убивший кенгуру, не имел на него никаких особых прав; у бушменов любой из членов группы имел право на долю в охотничьей добыче каждого; канадские эскимосы жили в состоянии настолько выраженного коллективизма, что, не выделяя охотничьих долей, устраивали совместные трапезы; жители Огненной земли, получая в дар кусок холста, разрывали его на равные части, чтобы каждый мог получить свою долю. В условиях примитивного присваивающего хозяйства коллектив должен был регулировать потребление в интересах всех его членов, не допуская ситуаций, при которых одни бы благоденствовали, а другие голодали. Так нравы родовой общины утверждали важнейшее правило жизни того времени – равенство. Это общее социальное установление имело и нравственный смысл. Оно отвечало недифференцированным общественным отношением и было закреплено в нормах обычного поведения: в родовой общине все равно трудятся (по мере сил), а потому имеют равное отношение к результатам труда.

Однако эта идиллическая картина первобытного равенства и уравнительной справедливости нередко нарушалась. В определённых случаях учитывались интересы коллектива в целом. В чрезвычайных обстоятельствах (что бывало нередко) не только последние куски пищи доставались трудоспособным, но практиковались инфантицид (умерщвление детей, особенно девочек) и геронтицид (умерщвление стариков). В экстремальных ситуациях при ограниченности пищи старики и дети становились непосильной обузой для первобытного коллектива. Подобная практика имела место у аборигенов Австралии и эскимосов ещё в Новое время, часто переходя в каннибализм. Если поедание себе подобных вызывает протест в сознании современного человека, то каннибализм был нормой жизни человеческого общества на ранних стадиях развития. Убийство с последующим поеданием не только представителей чужих родов, но и малолетних, престарелых, больных из собственной родовой группы было естественным в раннепервобытной общине. Ещё в 19 веке Ч. Дарвин, посетивший племена первобытных огнеземельцев, с ужасом узнал, что во время жесточайших зимних голодовок они убивали и съедали старух и только потом ‑ охотничьих собак. Огнеземельцы объясняли такую «последовательность» бесхитростно и естественно-целесообразно: «Собачки ловят выдр, а старухи – нет». Первобытный каннибализм возникал на почве голода, ставившего под угрозу само существование человеческого сообщества. Людоедство, таким образом, не было проявлением аморализма первобытного человека. Оно вообще не подпадало под нравственную оценку, так как было своеобразным пережитком животного приспособления к среде и её условиям. С ростом эффективности трудовой деятельности и укрепления социальных отношений каннибализм постепенно отмирает – вначале внутри кровнородственной группы (у всех развитых первобытных народов употребление «мяса и крови» родных оценивалось как самое омерзительное преступление), а затем и по отношению к другим общностям.

Раннепервобытная община формально была общиной равных, но в условиях борьбы за существование фактически равными оказывались лишь полноценные члены производственного коллектива. В раннеродовой общине с завидным постоянством практиковалось то, что способствовало устранению хозяйственных и бытовых помех (инфантицид, геронтицид, каннибализм), но вместе с тем уже имели место позитивные тенденции, связанные с примитивным нормированием и регламентированием сфер добывания и распределения пищи и половой жизни коллектива (запрет инцестуозных связей и экзогамный запрет).

Социальная жизнь раннепервобытной общины.

• Половозрастная организация раннепервобытной общины.

• Брак и семья.

• Принцип народовластия и формирование первых органов управления.

• Социальные нормы.

В раннепервобытной общине произошло первое в истории разделение труда по полу и возрасту. Связанная с этим специализация хозяйственной деятельности нашла отражение в общественной жизни общины. Группы детей, взрослых мужчин и женщин уже на этой стадии различались предписанными им обязанностями и правами. Особенно показательным в этом отношении был переход из категории подростков в категорию взрослых людей, сопровождавшийся торжественными обрядами инициации, имеющими сакральный смысл. Стать полноправным членом общины мог лишь тот, кто был способен проявить качества, свидетельствующие о человеческой зрелости: храбрость, выносливость, выдержку, дисциплину. Не выдержавших инициации ждал позор (то есть высшая форма духовного осуждения, выражающая общественное неприятие поступка). Инициация была кульминационным моментом в процессе социализации детей и подростков, их приобщения к духовной жизни общины.

Существовавшая в раннепервобытной общине половозрастная организация не создавала отношений неравенства между взрослыми мужчинами и женщинами. Видимо, в это время общественное сознание фиксировало равную полезность их трудовой деятельности, а следовательно, не могло выработать иерархию господства и подчинения по половому признаку, возникшую в последующие периоды общественного развития.

С возникновением родовой организации в первобытной общине возник брак – особый институт, регулирующий отношения между полами. Одновременно (или чуть позже) возник институт семьи, регулирующий как отношения между супругами, так и между родителями и детьми. В раннепервобытной общине семья ещё не стала самостоятельной ячейкой, противостоящей общине. В ней, как и в целом в социальной жизни, господствовал принцип первобытного коллективизма: имущество семьи было коллективным, а дети воспитывались не столько родителями, сколько ближайшей роднёй.

По-видимому, исходной формой брачно-семейных отношений был групповой брак, лишь позднее сменившийся различными формами индивидуального брака и индивидуальной семьи. В раннепервобытной общине практиковалась смена человеком (на протяжении жизни) нескольких «основных» жён и мужей, допускались, а подчас и поощрялись добрачные и внебрачные половые связи, как ритуальные, так и бытовые. Примером первых мог служить так называемый искупительный гетеризм (порядок, по которому девушка перед вступлением в брак должна была поочерёдно отдаваться многим мужчинам). Примером вторых – гостеприимный гетеризм, легализовавший право мужчины при посещении другой группы на женщин этой группы, а в дальнейшем – право гостя на жену или дочь хозяина. Впоследствии на этой почве в классовом обществе сложился религиозный обычай храмовой проституции.

Раннепервобытная община была локальной, состоящей из нескольких родственных семей группой, в которой действовал принцип народовластия. Определяющее значение при принятии общественно значимых решений имела коллективная воля всех её взрослых членов. Особым авторитетом пользовались зрелые, умудрённые опытом люди (часто старшее поколение группы). Организация власти была различной, но уже в этот период существуют советы старших мужчин, во главе которых находился старейший по возрасту. По-видимому, уже на этой стадии общественного развития возникают зачатки геронтократии. В прошлое начинает уходить обычай насильственной или добровольной смерти стариков. Власть главы общины или совета старейшин основывалась на объективных достоинствах (опыте, примере образцовых действий, интеллектуальном превосходстве), которые и становились основой индивидуального или группового авторитета. Важнейшей заповедью, связанной с взаимоотношениями различных возрастных групп, в раннепервобытной общине становился принцип безусловного и безоговорочного послушания старшим. Так в самой стихии жизненной практики выкристаллизовывался не только принцип культурной преемственности, но и обычай как основа извечного и неизменного поведенческого стереотипа. Ослушнику и нарушителю сложившихся принципов социального взаимодействия уже в этот древнейший период приходилось сталкиваться с консолидированным выражением общественной воли. Сама общественная воля выражалась в действиях, которые часто имели насильственный характер и, безусловно, демонстрировали отдельному члену общины всю его малость и ничтожность.

На стадии раннепервобытной общины, помимо формирования властных структур, ещё не отделённых от народа, складывались первые социальные нормы, то есть обязательные, общественно охраняемые правила поведения. Они касались различных аспектов жизни общины – разделения труда, сотрудничества, распределения, взаимозащиты, экзогамии. Поскольку социальные нормы эмпирическим путём доказывали свою ценность, то они не только неукоснительно соблюдались и выполнялись, но и передавались из поколения в поколение, приобретали силу привычки, становились обычаем. Закрепление социальных норм в общественном сознании на ранних этапах развития происходило как непосредственно, через жизненную практику, так и опосредованно, через миф и формирующуюся систему религиозных представлений.