2. Дискретность нравственного сознания античного

рабовладельческого общества.

а) Мораль рабов.

При попытке охарактеризовать мораль и нравы рабовладельческого общества первое, что обращает на себя внимание – это разрыв единого нравственного сознания внутри общества. В эпоху классообразования и становления государства социальная дифференциация приводит к появлению первых в истории классов – класса рабов и класса свободных. Сообразно этому происходят изменения в нравственной жизни общества. Некогда единые принципы сосуществования, поддерживаемые нормами обычая, уступают место классовым нормам морали, имеющим хождение только внутри класса. Ещё в 60 годы 20 века известный советский этик Г. Бандзеладзе писал: «Возникают две морали: мораль рабов и мораль господ. Эти две разные морали в корне противоречат друг другу… например, труд – основа всех добродетелей – считается нравственным в глазах бедного, но зазорным – в глазах богатого».

В современной этической науке вопрос об особой нравственности рабов остаётся открытым. В условиях, когда возможность для развития духовной культуры имели лишь свободные, а господствующая идеологическая установка рассматривала раба как «говорящее орудие», почти исключалась возможность выработки рабами сколько-нибудь единой системы моральных ценностей. Ситуацию усугубляли разноязычие рабов и этническая пестрота их состава. Поэтому исторические источники донесли до нас сравнительно мало сведений, касающихся моральных представлений наиболее угнетённой части общества. Рабство было не только проявлением социального неравенства, но и нравственной проблемой. Моральные права и обязанности впервые были поставлены в зависимость от такой ценности, как свобода. Мораль являлась достоянием свободных людей, а рабы, по существу стояли вне морали: сама жизнь раба приравнивалась к ценности вещи, по отношению к рабам не действовали требования справедливости, раб не имел человеческого достоинства, а следовательно, не мог рассчитывать на уважение. При покупке с рабом или рабыней обращались как со скотом: раздевали, заставляли бегать, смотрели зубы и.т.д. Раба можно было кастрировать, отдать в наём в публичный дом, заставить выступать в качестве гладиатора, бросить на растерзание диким зверям. Известен спартанский обычай охоты на рабов, как на животных, который входил в курс инициации молодых воинов. К концу античного периода произвол в отношении рабов смягчился, но полностью так и не прекратился.

Античные авторы о рабстве.

Свою лепту в формирование представлений о рабе внесли античные писатели и философы. В литературе раб, как правило, является средоточием всех отрицательных нравственных качеств. Тем не менее знаменитый драматург, автор трагедий Еврипид (5 в. д.н.э.), отрицательно отвечал на вопрос о том, оправдано ли в принципе обращение человека в рабство, считал, что у всех людей есть право на свободу. Античные теоретики государства, осознавая зависимость его структуры от труда рабов, на вопрос о необходимости рабства отвечали менее прямолинейно. Платон признавал, что несчастия рабов вызваны не естественными причинами, а исключительно человеческим произволом. Однако он отрицал вину общества перед рабами, возлагая всю ответственность на личную судьбу человека. Аристотель, напротив, полагал, что существуют люди, самой природой предназначенные быть рабами и больше ни на что не годные. Этих взглядов придерживалось и большинство последующих мыслителей. Стоики считали, что от раба можно неограниченно требовать работы, как правило, физической, а в некоторых случаях и умственной. Своеобразным итогом раздумий по данному поводу стала максима Катона Старшего (2 в. д.н.э.), согласно которой рабам ничего не следует знать, кроме работы, еды, сна и необходимости трудиться до самой смерти.

В контексте всего вышесказанного говорить о морали рабов можно весьма условно. Скорее речь может идти о нравах, которые процветали в рабской среде и были вполне адекватны месту, которое занимал раб в социальной структуре античного государства. Рабовладельцы стремились превратить раба в безропотное существо, все интересы которого замыкаются на биологических потребностях в пище и сне. Рабу стремились внушить, что господин и его семья – естественные его повелители, заменяющие рабу род и потерянную родину. Анри Валлон в «Истории рабства в античном мире» дал пример наиболее желательного морального облика раба в эпоху императорского Рима: «Забота об интересах господина, преданность, послушание ‑ таковы важнейшие качества, требуемые от раба. Надо было повиноваться, если этого хотел господин; это был закон и долг. Нет никаких моральных принципов вне воли господина. Страх перед господином был основой мудрости…». В рабской среде царила унизительная покорность, мелкие, низменные страсти, лизоблюдство и холуйство. История сохранила имена типичных «холопов» и «хамов» ‑ Геликона (раба императора Калигулы) и Поликлета (раба императора Нерона). По своей беспринципности, алчности, бесстыдству и жестокости они не уступали своим хозяевам. Следы холуйских нравов не исчезли и после крушения рабовладельческих государств Древнего мира. Они присутствуют в общественном бытии и сейчас, спустя тысячелетия после отмены рабства. Там, где нет места человеческой индивидуальности и личной ответственности, духовному развитию и стремлению к идеалу, «рабская мораль» угодничества, фальши, лицемерия и подлости всегда найдёт питательную почву для роста.

Объективно существующий антагонизм рабов и их хозяев создавал тревожное напряжение в социальной и политической сферах развитых рабовладельческих государств. Латинская поговорка утверждала: «Сколько рабов, столько врагов»; а уже упомянутый Анри Валлон, очерчивая диапазон поведения раба, отмечал, что «… дурное обращение не только закалило раба; оно не только не умертвило в нём чувство, наоборот, оно обострило его, сделав для него иго рабства невыносимым и… вызвав… ненависть и жажду мести». Классическим примером бунта против рабства стало восстание Спартака (1 в. д.н.э.). В многочисленных восстаниях рабов нашли выражение мужество, самоотверженность и товарищеская спайка, смогли проявиться такие нравственные качества, как свободолюбие, героизм, ненависть к угнетению, целеустремлённость, чувство собственного достоинства. Восставшие рабы не имели идеалов, направленных в будущее. Они стремились, как правило, восстановить утраченный общинно-родовой уклад или пробраться на покинутую родину. Тем не менее отчасти в результате их борьбы складывались новые, прогрессивные нравственные представления о достоинстве, ценности, моральной значимости каждого человека. С этим связана эволюция и в способах эксплуатации рабов, и в отношении к ним хозяев. Во 2 веке д.н.э. рабовладелец Катон предлагал держать раба сытым, здоровым и ни на минуту не оставлять его без дела. Но оказалось, что раб – нечто большее, чем двуногое хозяйственное животное или «говорящее орудие», его нужно не только заинтересовать в труде, но и установить с ним более человечные отношения. Поэтому спустя триста лет, в 1 веке н.э., римский писатель и агроном Колумелла уже рекомендует господину дружески шутить и разговаривать с рабом, ставить его семейное положение в зависимость от трудолюбия и.т.д. Однако только с приходом христианства и утверждением в общественном сознании его главного тезиса («нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного») можно говорить о победе гуманистических представлений в морали. Несмотря на то, что христианские представления носили по преимуществу абстрактный характер, существовал разрыв между провозглашёнными принципами и практикой поведения, само выдвижение требований равенства всех людей перед Богом как персонификацией морального закона, утверждение достоинства каждой личности было шагом вперёд в историческом развитии нравственности.

На основании вышесказанного можно сделать следующий вывод: рабовладельческое общество не знало особой нравственности рабов, так как до появления христианской идеи официальная идеология отказывала рабу в человеческом статусе. Поскольку политическими и юридическими правами в рабовладельческом обществе пользовались только свободные граждане, то и нравственность как способ самореализации личности могла сложиться только в их среде, с учётом всех специфических особенностей (их пола, возраста, имущественного ценза и.т.д.). То, что свобода и статус свободного человека был пропуском в мир человеческого достоинства и индивидуального нравственного выбора, свидетельствует полулегендарный рассказ о жизни и смерти знаменитого античного баснописца Эзопа, жившего в 6 веке д.н.э. Эзоп был рабом философа Ксанфа. Все годы он стремился к свободе, и наконец Ксанф дал ему отпускную грамоту. Жена Ксанфа Клея, не желая освобождения Эзопа, похитила из храма Аполлона священные сосуды и подбросила их в котомку Эзопа. Кража обнаружилась, похищенные вещи были найдены у Эзопа. Пока никто не знал о том, что Ксанф отпустил своего раба, Эзопу ничего не угрожало. Согласно афинским законам, Эзоп был собственностью Ксанфа, а потому и должен был быть наказан не судебной коллегией, а своим хозяином. Из лучших побуждений, с целью сохранить Эзопу жизнь, Ксанф предложил своему бывшему рабу вернуть отпускную грамоту (ведь по закону свободный человек, совершивший святотатство, должен был быть сброшен в пропасть) Но Эзоп отказался. Представ перед судьями, он, как утверждает история, сказал: «Я свободен и готов к смерти. Где пропасть для свободного человека?». Свобода как основное условие достойной человеческой жизни нашла отражение в античном государственно-правовом устройстве и общественной идеологии, философских идеях и гражданской морали. Серьёзные противоречия в общественном развитии классового рабовладельческого общества (угнетение, построенное на открытом неравенстве, отношения личной зависимости, выступающие в наиболее жёсткой форме рабства) создали принципиально новые условия для свободных граждан, стимулировали развитие личности, её нравственного сознания.

Мир свободных людей и их нравственные ценности.

Рассматривая закономерности общественного развития, можно с уверенностью говорить о том, что с появлением имущественного неравенства сам мир свободных людей перестал быть внутренне однородным. Из нравственной жизни постепенно ушли такие приоритеты, как родственные отношения и племенные связи. Усложнение социальных отношений становилось фактором, определяющим основное содержание нравственности на двух её полюсах: не у рабов и свободных, как могло показаться на первый взгляд, а в рамках самого класса свободных. Общественное сознание античного мира зафиксировало деление социума на «благородных» и «неблагородных», «высших» и «низших», то есть выделило привилегированные и непривилегированные слои свободного населения. Уже в период распада родового строя (в эпоху архаики) по литературным источникам можно проследить становление двух противоположных систем нравственных ценностей. Нарождающаяся знать культивирует идеалы героики и воинской доблести, щедрости, исключительности деяний, неподсудных обществу; народные низы – ценность ежедневного упорного труда, бережливость и справедливость. Впервые эти две основные моральные системы нашли отражение (как уже было отмечено ранее) в произведениях Гомера и Гесиода. Аристократическая установка Гомера была первой по времени возникновения и оставалась главенствующей в общественной нравственности вплоть до Нового времени. Мораль мелких собственников (мещан) и её идеалы, озвученные Гесиодом, задали вторую основную доминанту общественной нравственности и стали доминирующими после утверждения буржуазии на исторической арене в качестве господствующего класса. Соотношение, борьба, взаимовлияние этих тенденций существенным образом определяло состояние и динамику общественной нравственности в европейской истории.