2. Мораль классического средневековья.

а) Социальная структура средневекового общества и

её узаконивание в христианской доктрине.

В процессе развития средневекового общества происходит усложнение его социальной структуры, появляются отчётливо выраженные сословные группы: духовенство, дворянство, крестьянство, а с появлением городов – ремесленничество и купечество.

В контексте происходящих изменений религиозная мысль эпохи вносит определённые изменения в христианскую доктрину. Усиливается непротивленческая линия, проповедуется отказ от активной борьбы, бунтарских настроений и примирение с существующими порядками. Наиболее полно эта тенденция выражена уже в Посланиях апостола Павла (1 в.). В «Послании к римлянам» он призывает благословлять, а не проклинать гонителей, побеждать зло добром, быть покорным высшим властям, утешаться надеждой и быть терпеливым в скорби и.т.д. Смирение и покорность выдвигаются в качестве нравственного эталона как в личной, так и в общественной жизни. В этом же послании впервые выдвигается требование повиновения «властям предержащим» и тезис, согласно которому «нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены». Это положение станет основой для постепенного превращения христианства в официальную государственную религию, закрепит общественную структуру и саму феодальную иерархию, провозгласит сложившийся порядок вещей единственно возможным и неизменным. Если представления апостола Павла о богоустановленности общественного порядка относятся ещё к античному периоду, то мысли Фомы Аквинского о проблемах взаимоотношения личности и общества, государства и гражданина относятся уже к концу средневековой эпохи – 13 веку. Фома Аквинский интересуется социальным миром, поскольку именно в нём реально циркулирует нравственная жизнь. С его точки зрения, государство как форма организации социальной жизни необходимо для того, чтобы заботиться о своих гражданах. Социальное неравенство является земным отражением божественного миропорядка, а потому смиренное принятие своего положения является добродетелью члена общества и христианина. Задачу светского правителя (монарха) Фома Аквинский видит в том, чтобы вести подданных к добродетельной жизни, в то время как задача духовной власти (церкви) состоит в том, чтобы привести человека к небесному блаженству, опираясь на выработанные добродетели.

Западные литературные источники о социальных функциях и

нравственных обязанностях сословий.

Около тысячного года (к. 9 – н. 10 в.) западная литература начинает описывать христианское общество, исходя из сложившейся примерно за четыреста лет трехчастной социальной структуры, в которую входили: священники, воины и крестьяне. Три категории были различны, но взаимодополняли друг друга, поскольку каждая в рамках общественного бытия, нуждалась в прочих. Их гармоничное единство и стало «телом» нового общества. Впервые эта схема появляется в вольном переводе трактата «Об утешении философией» позднеримского философа Боэция (5 ‑6 вв.). Перевод был сделан в конце 9 века английским королём Альфредом Великим. В трактате указывается на то, что король должен иметь «людей молитвы, конных людей, людей труда». В конце 11 века уже упомянутую общественную модель приводит в своей поэме епископ Адальберон Ланский. «Община верных образует единое тело, но три тела включает в себя государство, ибо… закон людской различает классы, живущие по разным уставом. Один класс – воины, покровители церквей и защитники народа, всех без исключения, как сильных, так и слабых… Другой класс – сервы; сии несчастные людишки имеют что-либо лишь ценой… труда. Всем  ‑ деньгами, одеждой, пропитанием – снабжают они весь свет… Так дом Божий, единым почитаемый, разделён на три части: одни молятся, другие сражаются, третьи работают. Три соседствующие части не страдают от своей раздельности: услуги, оказываемые одной из них, служат условием для трудов двух других; в свою очередь каждая часть берёт на себя заботу о целом. Так это тройственное сочленение остаётся единым, благодаря чему закон может торжествовать, а люди – вкушать мир». В начале 12 века Эадмер Кентерберийский излагает эту концепцию в виде символической притчи об овцах, быках и собаках. «Предназначение овец – давать молоко и шерсть, быков – пахать землю, псов – защищать овец и быков от волков. Бог хранит их, коли каждый вид сих животных исполняет свой долг. Так же и сословия учинил Он, дабы несли различные службы в этом мире. Он установил одним – клирикам и монахам – молиться за других, чтобы они, исполненные доброты, подобно овцам, наставляли людей, питая их молоком проповеди, и внушали им горячую любовь к Богу руном доброго примера. Он установил крестьянам, чтобы они, подобно быкам, обеспечивали жизнь себе и другим. Наконец воинам установил Он проявлять силу в необходимых пределах, как от волков, защищая от врагов тех, кто молится и пашет землю». За каждым из сословий признавали не только ту функцию, в которой проявлялось его полезность, но, прежде всего, ту, которая выступала его священной обязанностью. При этом средневековое общество могло сожалеть о вырождающейся духовности служителей церкви или упадке рыцарских добродетелей, но не поступалось идеальной картиной: даже если людские грехи и препятствуют осуществлению идеала, он сохраняется как мерило и основа общественного мышления. Само сословие, согласно официальной христианской доктрине, представляло собой некий «орган» мироздания, столь же иерархически почитаемый, как и Небесный порядок. Даже в конце средневековья придворный историк Филиппа Доброго и Карла Смелого Шателлен (15 в) продолжает придерживаться мнения, что Господь повелел простому народу появиться на свет, чтобы трудиться, возделывать землю или торговлей добывать себе надёжные средства к жизни; духовенству предназначено вершить дело веры; аристократия же призвана возвеличивать добродетель и блюсти справедливость.

Социальная трёхчастность соответствовала религиозной, военной и экономической функциям сословий и характеризовала определённую стадию эволюции примитивных обществ. Трёхчастная схема символизировала социальную гармонию, в образной форме нейтрализовывала борьбу общественных групп, мистифицируя народ. Творцы данной схемы стремились придать ей характер объективной и извечной реальности, созданной Богом и угодной ему, законсервировали социальный порядок и на многие века сделали невозможными какие бы то ни было социальные изменения.

Роль «коллективистских» установок и патернализма

в морали классического средневековья и их постепенное

разрушение в предренессансную эпоху.

Как явствует из разнообразных религиозных, исторических, литературных источников, средневековое общество в эпоху своей зрелости представляет собой своеобразную пирамиду отношений зависимости, зафиксированных в иерархической системе сословных и профессионально-корпоративных статусов. Внутренняя консолидированность групп поддерживалась комплексом замкнутых нравственных кодексов (монашеских, рыцарских, цеховых, университетских и других уставов). Именно они регламентировали «набор» прав и обязанностей индивидов, входящих в социальную группу. Корпоративно-коллегиальный уклад жизни предполагал включённость индивида в ту или иную общность. В средневековом социуме отдельный индивид не мог чувствовать себя в безопасности без покровительства своей группы. Принадлежность к сословию рассматривалась как неотъемлемое индивидуальное свойство; моральный престиж зависел от статуса человека и выглядел как обладание «естественными» моральными качествами, данными ему «от роду».

Многообразный средневековый «коллективизм» окружал слово «индивид» ореолом подозрительности. От одиночки средневековое общество ожидало лишь злодеяний. Все попытки обособления рассматривались как большой грех. Гордыня была «матерью всех пороков» именно потому, что являла собой «раздутый индивидуализм». Индивидуализм был неприемлем для общества, где индивид был опутан сетью обязательств и солидарностей; спасение (основная цель жизни и нравственного поведения средневекового человека) могло быть достигнуто лишь в группе, а свобода понималась, прежде всего, как гарантированный статус человека, «место перед Богом и людьми». Всеобщая зависимость, при которой высший (по иерархическому статусу) гарантировал низшему уважение его прав и сословного достоинства, на протяжении всего средневековья выступала основным условием стабильного общественного бытия. Эта исходная позиция морального сознания эпохи до известной степени схематизировала как нравственные отношения внутри групп, так и на межгрупповом уровне (от межличностных до межсословных). Их регламентация была подчинена патерналистской схеме, в которой старшие (в социальной иерархии) играли роль «отцов», а младшие ‑ «детей». Так крестьяне рассматривались как «дети» своего сеньора, а феодал, в свою очередь, как их «отец». В государстве роль «отца» исполнял правитель (король, император), а подданные – его «детей». Такого же рода отношения связывали господина и его слуг, мастера и его учеников и.т.д. Сама модель патерналистской морали «отцов» и «детей» («старших» и «младших»), как и любая общественно значимая схема, восходила к религиозному христианскому пониманию взаимоотношений Бога и человека. Бог – верховный «отец» всех людей, а все люди вне зависимости от статуса – его «дети».

Постепенное разрушение патерналистских отношений происходит с ростом самостоятельности отдельных социальных групп позднесредневекового общества. Оно связано с активизацией индивидуалистического начала в настроениях и мотивах поведения людей, раскрепощением самосознания человека и его постепенным освобождением от церковных догм и Божественного авторитета. Средневековый общественный уклад стал постепенно меняться только в предренессансную эпоху. На протяжении нескольких веков (13 –н. 15 вв.) шел медленный процесс обмирщения жизни, распространения светского знания, сложения гуманистических идеалов, повышения статуса городов и бюргерского населения, активного развития ремесла и торговли. Возмутителями социального спокойствия стали купцы, чьё экономическое могущество было построено на личной активности, предприимчивости, деловой смётке. По мнению мыслителей того времени, преобладание экономических мотивов деятельности разрушало благородное призвание человека, его духовные цели: богатство существовало для человека, а не человек для богатства. Поэтому торговля, купля-продажа рассматривались как одна из «низких» и даже «постыдных» форм деятельности. Подобную точку зрения можно встретить уже у Фомы Аквинского. Мера богатства в средневековье была связана с социальным статусом индивида. Допустимым считалось такое богатство, которое необходимо для обеспечения принятого образ жизни, «достойного положения», занимаемого человеком в системе феодальной иерархии. В связи с этим сама предпринимательская деятельность (пока только в сфере торговли), целью которой являлось обогащение, морально третировалась, воспринималась как порочная алчность. Богатство «не по положению» расценивалось как вызов, как опасность для всей иерархической системы, поскольку моральное сознание феодальной эпохи привыкло видеть в богатстве только знак сословного престижа. Сформировавшееся в эпоху позднего средневековья купечество не желало подчиняться теологическим доктринам, освящающим общественный порядок.

Разрушение трёхчастной схемы общества, имеющее объективный характер, церковь начала признавать с середины 12 века, но с определёнными оговорками. Теолог Герхох Рейхерсбергский в книге «О строении Божьем» утверждал, что богатые или бедные, благородные или сервы, купцы или крестьяне ‑ все те, кто исповедует Христову веру, должны отвергнуть то, что враждебно им, и следовать тому, что им подобает, так как в католической вере и религиозной доктрине каждая категория людей и каждая профессия находят правило, относящееся к своему положению, руководствуясь которым они могут добиться Спасения. Связав приоритеты нравственной жизни с общественным положением и профессиональной принадлежностью субъекта социальных отношений, религиозная доктрина как основа общественной идеологии освятила своим авторитетом и закрепила не только общественную структуру, но и факт отсутствия единой морали. Постепенное сложение сословных и профессиональных моделей морали духовенства, феодального дворянства (рыцарства), крестьянства и бюргерства (ремесленников и купцов) растянулось практически на тысячу лет и представляло собой одно из самых интересных явлений эпохи. В его основе лежали специфический образ жизни, определённая система ценностей и нравственных представлений, уникальный «набор» добродетелей и пороков сословно-профессиональной группы. Вся совокупность перечисленных факторов была отражением реального места социальной группы в иерархии феодального средневекового общества.