Глава 10

Джозефова критика Джонсона наиболее приближается к критике формального подхода в логике; Джозеф утверждает, что умозаключение (а не импликация) должно быть отправным пунктом для логики. Это главный предмет спора между сторонниками формальной логики и их критиками. Самая известная работа Джозефа «Введение в логику» (1906) представляет собой попытку сформулировать подлинно аристотелевскую логику, очищенную от «традиционных» наслоений и ошибок. Поскольку эта книга реабилитирует Аристотеля11, она обнаруживает влияние аристотелизма Кука Уилсона. Джозеф сообщает, что многими частностями он обязан лекциям Кука Уилсона. Но даже во втором издании (1916) достаточно ясно, что он не вполне уловил природу логического критицизма Кука Уилсона: «Введение в логику» воспринимают главным образом — и совершенно правильно — как аристотелевскую логику, а не логику в духе Кука Уилсона.

Влияние Кука Уилсона, которое испытали Причард, Джозеф и другие оксфордские преподаватели, во многом живо до сих пор; мы еще вспомним об этом влиянии в следующих главах. Однако самый известный из современных оксфордских эпистемологов — профессор логики (с 1935 г.) Г. Г. Прайс — в работе «Восприятие» (1932)12 сплел воедино нити, которые до него пряли по отдельности. Влияние Кука Уилсона здесь очевидно: Прайс принимает, например, проведенное им различение между знанием и верой13 и свободно пользуется его понятием «быть под впечатлением, что». Такая лояльность ничуть не смягчила Причарда: в статье «Ошибка чувственного данного» (PASS, 1938; вошла также в «Познание и восприятие») он причисляет Прайса к последователям Рассела — и совершенно прав*. Ведь Прайс согласен с Расселом в главном: он полагает, что ощущение есть форма знания и что мы непосредственно знаем чувственное данное.

Значительная часть «Восприятия» посвящена критике. Прайс подробно разбирает и аргументировано отвергает большинство теорий восприятия, которые уже привлекли наше внимание, и многие из тех, что мы еще рассмотрим. Но он спасает от гибели концепцию чувственного данного, а вместе с ней — точку зрения, согласно которой центральная проблема эпистемологии заключается в том, чтобы объяснить, каким образом чувственное данное «принадлежит» материальному объекту; а оно должно «принадлежать» материальному объекту, если вообще может быть полезным для нас в наших повседневных отношениях с миром. Расселовскую «каузальную» теорию восприятия он отвергает как явно несостоятельную; никакое каузальное умозаключение не может привести нас от чувственных данных к материальным объектам, если мы уже не имеем независимого свидетельства их существования. Если рассмотреть дело «исторически» (генетически), доказывает Прайс, то становится совершенно ясно, что мы не приходим к своей вере в существование материальных объектов посредством каузального рассуждения. Если чувственные данные не «принадлежат» материальным

Прайс даже провел год в Кембридже в качестве аспиранта. Отметим также, что, хотя Прайс лишь изредка упоминает Гуссерля, «Восприятие» задумано как «феноменологическое» описание сознания в духе Гуссерля. Прайс надеется описать то, что «дано сознанию», не пользуясь услугами физиологии или физики.

==197

объектам каким-то непосредственным образом, тогда они никак не могут расширить наше знание окружающего мира.

Чувственное данное, утверждает Прайс — если оно не является «диким», т. е. галлюцинацией, — есть член «семьи». Главой семьи — если развивать эту метафору — является, в случае обычного восприятия, «стандартное твердое». Положим (используя язык здравого смысла), мы «смотрим на вещь с разных точек зрения». В этом случае, доказывает Прайс, мы будем воспринимать чувственные данные, значительно отличающиеся друг от друга по форме и размеру. И все же все эти чувственные данные «согласуются между собой», если мы рассматриваем их как искажения или разные [образы] одного «объема», от которого они отклоняются в разной степени и разной форме. Этот «объем» — «стандартное твердое», его форма — «стандартная конфигурация» системы чувственных данных. Стандартное твердое мы описываем обычно как «действительный объем вещи»; другие чувственные данные «принадлежат к той же вещи», если они составляют часть ряда, который сходится на стандартном твердом из того или иного направления. «Семья» чувственных данных, по определению Прайса, состоит из стандартного твердого вместе с разными рядами чувственных данных, которые сходятся на нем.

Здесь важно указание на ряд. Рассел описывал вещь как класс сходных чувственных данных. Прайс возражает, что чувственные данные могут быть очень похожи — как голубой цвет пера и голубой цвет изумруда, — и при этом принадлежать к разным вещам, и могут быть совершенно разными — например, голубой цвет изумруда, если рассматривать его в белом и желтом свете, — и все же явно принадлежать к одной и той же вещи. Он утверждает, что чувственные данные, которые составляют семью, должны быть качественно и геометрически непрерывными, т. е. должны переходить одно в другое и «примыкать» друг к другу.

Конечно, соглашается Прайс, семья, с точки зрения индивида, имеет «разрывы», — этот момент он более подробно обсуждает в книге «Юмовская теория внешнего мира» (1940). Значит, семью невозможно идентифицировать с чьим-то действительным восприятием; она состоит также из «доступных» чувственных данных, т. е. из чувственных данных, которые человек мог бы воспринимать, если бы его точка зрения была иной. Поскольку такие «доступные» чувственные данные могут быть актуально доступны для кого-то еще, семья «объективна», или «публична», а не только непрерывна. Аналогия между «семьей чувственных данных» Прайса и «постоянной возможностью ощущения» Милля совершенно очевидна. Прайс и сам ее подчеркивает. Но он критикует Милля за то, что тот не выработал концепции «семьи» и не смог удовлетворительно объяснить систематический характер наших чувственных данных.

Кроме того, Милль был феноменалистом: он отождествлял материальную вещь с перманентной возможностью чувственных данных. Прайс надеется избежать этого отождествления. Поиски нефеноменалистской теории он начинает с различения «семьи чувственных данных» и «физического объекта». Самое очевидное свойство природы физического объекта, говорит он, состоит в способности сопротивляться; некая часть пространства «фи-

==198