Глава 16

точнее будет сказать, она сохраняет этот смысл в выражении «непосредственно верифицированный», а в выражении «опосредованно верифицированный» имеет уже другой смысл, так как опосредованной верификацией мы конечно же не доказываем истинности верифицированного высказывания. Поэтому неудивительно, что в работе «Проверяемость и значение» Карнап отказывается от слова «верифицируемый» и использует слово «проверяемый» применительно к ситуациям, когда мы располагаем методом экспериментальной верификации, а также слово «подтверждаемый» — применительно к ситуациям, когда мы не можем предложить такого метода.

Для целей нашего исследования решающее значение имеет тот вывод, что высказывания могут иметь значение, даже не будучи верифицируемыми в первоначальном позитивистском смысле этого слова, т. е. не будучи эквивалентными конечному множеству «атомарных высказываний» или «опытных данных». Согласно Карнапу, прежняя позитивистская доктрина была «неудобной», ибо она исключала, как бессмысленные, все высказывания неограниченной степени общности, т. е. все физические законы, а по существу, и все высказывания, содержащие предикаты, не сводимые к исходным предикатам. Шлик попытался обойти это затруднение, заявив на манер Рамсея, что физические законы представляют собой не утверждения, а указания, как строить утверждения, на что Карнап в ответ возразил, что ученые обращаются с физическими законами не как с правилами, а как с предложениями. Согласно его «рекомендации», в науку должны быть допущены высказывания неограниченной степени общности.

Это привело его к выводу, что наиболее подходящим для научных целей должен быть язык, содержащий правила самого либерального толка: эмпирист должен лишь требовать, чтобы «каждое синтетическое высказывание было подтверждаемым». Подобное правило, полагает он, достаточно сильно, чтобы исключать метафизику, ибо метафизические высказывания не допускают никакого вида эмпирического подтверждения, и в то же время оно не сдерживает развитие науки. Ясно, что Карнап далеко ушел от своего прежнего отождествления значения с переводимостью на язык опыта; самое большее, что теперь он готов утверждать, — это отсутствие у высказывания смысла только в том случае, когда высказывание не имеет каких-либо эмпирических следствий. Однако Карнап хорошо понимал трудности, связанные со «значением» и «подтверждением»; его попытки преодолеть эти трудности все дальше уводили его от логического позитивизма, погружая в дискуссии, о которых речь пойдет в следующей главе.

В Англии ведущим представителем логического позитивизма был А. Дж. Айер. Его «Язык, истина и логика» (1936) — книга, написанная молодым человеком, живым, бескомпромиссным, агрессивным, — по существу, служит самым доступным образцом защиты классического феноменалистского варианта логического позитивизма!8. Поэтому, естественно, она отражает трудности, уже выявившиеся в ходе попыток дать точную формулировку принципа верифицируемости. Айер проводит различие между «строгим» вариантом принципа верифицируемости, согласно которому высказывание лишено смысла, если опыт не позволяет окончательно установить его истинность, и «слабым» вариантом, который требует лишь, чтобы какое-

Логический позитивизм

==299

нибудь наблюдение имело отношение к установлению истинности или ложности этого высказывания. Айер принимает принцип верифицируемо сти только в его слабом варианте, оправдывая свой выбор нежеланием отбрасывать как бессмысленные универсальные законы и утверждения о прошлом на том лишь основании, что ни те, ни другие нельзя свести к имеющемуся сейчас опыту. Айер согласен с Карнапом, что этой формулировки принципа верифицируемости достаточно, чтобы отделаться от метафизических высказываний; никакое наблюдение не может иметь отношение к такому метафизическому утверждению, как «мир чувственного опыта реально не существует» в силу самой его природы; никакое наблюдение не может помочь нам установить, является ли мир единой «первичной субстанцией» или множеством таких субстанций.

Как только мы отвергнем претензию философии поставлять нам метафизические истины, сразу станет понятно, утверждает Айер, что ее настоящее назначение состоит в анализе, — именно в этом видели ее главную задачу Локк, Беркли, Юм и Рассел. Однако отсюда вовсе не следует, что философия занимается «разбиением» объектов на атомарные сущности; воззрение, согласно которому Вселенная «в действительности» состоит из элементарных сущностей, — метафизическая чепуха. По мнению Айера, философский анализ имеет лингвистический характер; он позволяет определять некоторый символ посредством перевода предложений, в которые он входит, в предложения, не содержащие ни этого символа, ни его синонимов. Примерами такого анализа служат расселовская теория описаний и феноменалистский перевод предложений о материальных объектах в предложения о чувственных данных.

Соединив таким образом логический позитивизм с британским философским анализом, Айер указал на реально существующую историческую связь; в то же время он многих убедил в том, что «анализ» и «логический позитивизм» в действительности тождественны, — эта точка зрения все еще преобладает среди образованных читателей, для которых философия не является профессией 19. На самом деле логический позитивизм мало интересовался эпистемологическими проблемами, на решении которых были сконцентрированы усилия британских аналитиков; со своей стороны, аналитики мало внимания уделяли изучению структуры научных и математических теорий. Но и британские аналитики, и континентальные позитивисты отвергали метафизику и обнаруживали склонность к эмпиризму, хотя в вопросе о позитивной роли философии они придерживались противоположных позиций.

Для Айера философия, можно сказать, представляет собой британский эмпиризм, переформулированный в лингвистических терминах, о чем со всей очевидностью говорит его работа «Основания эмпирического знания» (1940). Эта книга целиком посвящена классической британской проблеме — «нашему познанию внешнего мира». В то же время на анализ этой проблемы наложили определенный отпечаток его исследования, связанные с континентальным позитивизмом. Он пытается доказать, что никакие наблюдения не могут разрешить спор между реалистами и сторонниками теории чувственных данных. Если последние указывают на невозможность

К оглавлению

==300