19. Н. Я. Данилевский111

Николай Яковлевич Данилевский (1822 — 1885) родился в селе Оберец Ливенского уезда — одном из «дворянских гнезд» богатой литературными и научными талантами Орловщины. Его отец, заслуженный генерал, в 1812 г. оставил учебу в Московском университете и поступил на службу в действующую армию; в составе гусарского полка он участвовал в заграничном походе русской армии, был ранен в «Битве народов» под Лейпцигом (1813 г.). Родители сделали все, чтобы дать сыну блестящее образование. После учебы в частном пансионе в Москве он был принят в знаменитый Царскосельский лицей, по окончании которого поступил (в качестве вольного слушателя) на физико-математический факультет Петербургского университета.

В 1849 г. Данилевский защитил магистерскую диссертацию по кафедре ботаники, представив в университет описание флоры родной Орловщины. В том же году, находясь на научной практике в Тульской губернии, он был внезапно арестован и привлечен к следствию по делу Петрашевского. И хотя данных к его обвинению не нашлось, Данилевский после трехмесячного заключения в Петропавловской крепости был выслан из Петербурга в Вологду. Однако и в условиях ссылки, в унылой обстановке канцелярии вологодского губернатора, оторванный от родных и друзей, молодой ученый с успехом продолжает занятия наукой. Его работа «Климат Вологодской губернии» была отмечена премией Русского географического общества.

В 1853 г. Н. Я. Данилевский, сменивший к тому времени Вологду на Самару, был командирован на Волгу, в экспедицию по исследованию рыбных запасов и рыболовства. Спустя пять лет Данилевский возглавляет экспедицию на Белом море и Северном Ледовитом океане; затем последовали экспедиции на Черное, Азовское моря. Всего за свою жизнь он совершил девять экспедиций, в результате которых было проведено исследование всех вод Европейской России. Не меньших успехов достиг ученый и на административном поприще. Войдя в состав совета Министерства государственных имуществ, Данилевский принял самое активное участие в выработке законов, которые регулировали состояние рыбных богатств страны вплоть до начала XX в.

Свою литературную деятельность Н. Я. Данилевский начал еще в стенах Петербургского университета. В 1848 г. «Отечественные записки» опубликовали три его критические статьи о «Космосе» Александра фон Гумбольдта. В 60-е годы, с началом эпохи реформ, социально-политическая и культурно-историческая проблематика становится в работах Данилевского преобладающей. Есть основание полагать, что начало работы над «Россией и Европой» относится к 1864 г., когда семья ученого получила наконец возможность прочно осесть на постоянном месте, купив небольшое имение на Южном берегу Крыма. Здесь у него гостили Н. Н. Страхов, И. С. Аксаков, Л. Н. Толстой; здесь были написаны многочисленные статьи, содержащие анализ последствий русско-турецкой войны, глубинных основ антирусской политики западных держав и аналогичных настроений среди образованной части российского общества. Здесь был создан двухтомный труд «Дарвинизм» — уничтожающая критика учения Чарлза Дарвина о «естественном отборе». Труд этот остался незаконченным: 7 ноября 1885 г. Н. Я. Данилевский скоропостижно скончался в Тифлисе во время очередной научной поездки.

* * *

Когда в январе 1869 г. вышел в свет номер журнала «Заря», в числе его авторов читатели увидели имена Н. Я. Данилевского и Н. Н. Страхова: первые главы «России и Европы» соседствовали с первой статьей Страхова о «Войне и мире» Л. Н. Толстого. В то время «передовая» литературная критика требовала показа социального и нравственного антагонизма между различными классами и сословиями русского общества, ведя курс на его внутреннее разъединение. «Война и мир» с ее апологией «общей жизни», национального единства прозвучала в этих условиях резким диссонансом. Само собой разумеется, что статья Страхова, первым разъяснившего значение этой подлинно народной героической эпопеи, была встречена в штыки.

Еще более негативную реакцию «прогрессирующей литературы» (термин Э. Л. Радлова) вызвала работа Данилевского. Вначале, как писал Вл. Соловьев, «все компетентные люди» признали ее «за литературный курьез», не заслуживающий серьезного внимания. Однако после того, как усилиями Страхова «Россия и Европа» вышла отдельным изданием, против книги дружно выступила вся либеральная печать. Концепцию Данилевского окрестили «ползучей теорией», отрицающей «всякое нравственное отношение к прочим народам и к целому человечеству» (Вл. Соловьев). Ее автора назвали «пророком роковой смертельной борьбы России со всем Западом, то есть со всем образованным миром» (В. П. Безобразов). Данилевскому приписывалось стремление возродить славянскую культуру не иначе как «на развалинах европейской культуры».

Ни профессор истории Н. И. Кареев, ни будущий лидер партии кадетов и министр Временного правительства П. Н. Милюков, ни теоретик либерального народничества Н. К. Михайловский не нашли в труде Данилевского ничего, кроме «национализма» и «панславизма». Приходится признать справедливость замечания К. Н. Бестужева-Рюмина, что «для русских литераторов (почти без исключения) существует пункт, на котором они все сходятся. Пункт этот — как ни странным кажется такой факт — отрицание возможности самостоятельной русской или всеславянской культуры» [Цит. по: 5. С. 559].

Однако руководитель Высших женских (Бестужевских) курсов — единственный представитель тогдашней российской исторической науки, сумевший оценить значение книги Данилевского, — не терял надежды на то, что рано или поздно «Россия и Европа» станет «поворотным пунктом в развитии русского самосознания», когда, наконец, «с нею ближе познакомятся мыслящие русские люди и решатся изучать ее без всяких предубеждений» [Цит. по: 5 С. 562].

Надежде русского историка суждено было осуществиться лишь через столетие — именно тогда, когда мысли Данилевского об опасности денационализации культуры, опасности установления безраздельного господства одного культурно-исторического типа под видом «общечеловеческих ценностей» стали для российского читателя особенно ценны и понятны.