Обсуждение статьи н.В. Морошкиной

Надежда Иванова:

В твоем первом эксперименте ослабление контроля достигается введением дополнительной когнитивной задачи (заучивание последовательности), на которую сознание «отвлекается» от основной задачи (сложение–вычитание). При этом ты отмечаешь, что испытуемые до самого конца не осознают наличия последовательности, но тем не менее неосознанно её заучивают, и это влияет на результаты. Получается, что контроль сознания над дополнительной задачей в данном случае осуществляется без осознания этой задачи. Есть эксперименты, где испытуемые осознают наличие дополнительной задачи, в твоем исследовании – нет. Как ты полагаешь, есть ли какая-нибудь принципиальная разница в работе сознания в таких случаях? Влияет ли как-нибудь на результат (или на процесс решения) осознавание второй задачи?

Надежда Морошкина:

В моем исследовании участвовало несколько испытуемых, осведомленных о наличии регулярности. Их результаты существенно не отличались от результатов экспериментальной группы. Рискну предположить (хотя выборка и невелика), что в рассматриваемом процессе осознавание не влияет на заучивание последовательности. Совершая повторяющиеся действия, испытуемый вырабатывает автоматизм, который может осуществляться вне осознаваемых произвольно сформулированных целей или инструкций и даже вопреки им.

Маргарита Филиппова:

Ты объясняешь результаты своего исследования тем, что происходит «переключение контроля сознания с одной гипотезы на другую», т.е. на введенную последовательность (которую испытуемый не осознает), и это позволяет «снизить контроль над чередованием знаков». Я же рассуждаю так: чередование знаков, – это та операция, которую испытуемый должен постоянно про себя проговаривать, которая не может осуществляться автоматически. Как только испытуемый забывает, какой знак нужно ставить (т.е. теряет сознательный контроль), он тут же сбивается. Поэтому, мне кажется, испытуемый не может быстрее решать задачи, переключаясь с чередования знаков на неосознаваемую регулярность в предъявляемой последовательности задач… Тем не менее введение регулярности (закономерности), как ты блестяще показываешь, влияет на успешность испытуемых. В чем же может быть дело? Р. Солсо полагает, что интерференции нет в том случае, когда все, кроме одного из выполняемых действий, осуществляются автоматически (Солсо, 2002). Если это так, то введение последовательности задач все же позволяет автоматизировать одно из действий. Но какое? Мне трудно представить, чтобы это было чередование знаков. Зато повторяющиеся ответы, которые дает испытуемый, вполне могут, на мой взгляд, от серии к серии требовать все меньше сознательных усилий. (Так, если мне 9 раз показали числа 7 и 8 и мне надо было дать ответ «15», то и на 10-й раз я, уже не задумываясь, дам тот же ответ.) Получается, что дело даже не в закономерности, а в повторении одних и тех же ответов. Ведь тот факт, что испытуемым экспериментальной группы надо давать ответ из меньшего числа альтернатив, чем испытуемым контрольной серии, уже сам по себе может облегчать решение ими примеров. Может быть, твой эффект получается за счет автоматизации одинаковых ответов? И не получается ли, что испытуемые экспериментальной группы не ослабляют, а усиливают сознательный контроль над чередованием знаков?

Валерия Гершкович:

Добавлю: чередование само по себе не является столь сложной операцией, чтобы постоянно его контролировать. Возможно, введение закрепленной последовательности делает сами условия научения более стабильными в экспериментальной группе, и это ускоряет переход от контролируемых действий к автоматическим.

Надежда Морошкина:

Здесь затронут едва ли не центральный вопрос в дискуссиях западных когнитивистов по поводу возможностей когнитивного бессознательного. Авторы исследований по имплицитному научению (от Reber, 1967 до Lewicki, Hill & Czyzewska, 1992) указывают на то, что мы способны неосознанно усваивать сложные взаимосвязи между предъявляемыми стимулами, выдавать адекватный ответ и при этом не в состоянии объяснить (т.е. осознанно проконтролировать), как мы это делаем. Основной пафос их высказываний в том, что они утверждают возможность неосознаваемого формирования и оперирования абстрактными конструктами. Более того, некоторые говорят о принципиальной невозможности осознания этих уровней из-за их сложности и скорости протекающих процессов (что-то вроде аллахвердовского мозга-автомата, который может все).

В противовес этим ученым выступают так называемые мнемоцентристы (например: Dulany et al., 1984; Perruchet, Vinter, 2002), которые говорят примерно то же, что и Рита. Дескать, все эффекты имплицитного научения связаны с тем, что испытуемые попросту запоминают, заучивают повторяющиеся комбинации стимулов или их признаков, т.е. частота, с которой происходят те или иные события, специально маркируется в памяти и выбирается соответствующий ответ, – в результате эффективность растет. При этом некоторые авторы считают, что запоминается не так уж много информации: сочетание двух-трех букв или пара слов (Greenwald, 1992). Таким образом, испытуемый усваивает не абстрактное правило, которое переносит на новые ситуации, а конкретные сочетания стимулов, на которые ориентируется в дальнейшем при выборе ответа. По-видимому, в этом и заключается процесс автоматизации навыка.

Попробую внести маленький нюанс. Насчет автоматизации навыков и определяющей роли памяти в этом процессе – я согласна, но тогда, казалось бы, зачем нам сознание? Что оно делает? Строит гипотезы и пытается их проверять. Мое понимание контрольных операций сознания следующее: они направлены на прикладывание гипотез сознания (т.е. абстрактных конструктов, правил, законов) к заученному материалу. Когда накопленного материала хватает на подтверждение одной из гипотез, принимается решение об осознании этой гипотезы в качестве закономерности (в этом смысле осознаются не сами контрольные операции, а их результат, особенно если результат – ошибка!). Поэтому я и говорю о переключении контроля на последовательность, правда, в моем исследовании ни один испытуемый не воскликнул: «Эврика! Они повторяются!», но принципиально это было возможно. Хотя не любое имплицитное знание оформляется в осознанное правило (люди долго не знали закона всемирного тяготения, хотя постоянно пользовались земным притяжением в практических целях), путь сознания именно таков.

Теперь о том, существуют ли неосознанные абстрактные конструкты, влияющие на поведение. Да, думаю, существуют, – это те гипотезы, которые не были осознаны, а, точнее, было принято специальное решение об их неосознании (см.: Аллахвердов, 2000). Иначе не объяснить те фокусы, которые выкидывает наша память, например феномен реминисценции. Реминисценция и схожее с ней по природе явление инсайта (озарение, порой наступающее после периода инкубации, т.е. паузы в деятельности), на мой взгляд, не может быть объяснено с точки зрения частотности событий. Эти отсроченные эффекты научения / заучивания свидетельствуют именно о процессах сознания, о тех самых абстрактных конструктах, которые были сформированы во время фазы научения, но активно не осознавались. Но это уже совсем другая история…

Виктор Аллахвердов:

Мне кажется, что вопрос Риты Филипповой во многом связан с тем, что она считает арифметическую задачу более сложной, чем задачу чередования. Не случайно и пример приводит заведомо более сложный: 7+8=15. А ведь в Ваших экспериментах, как Вы сами отмечаете, все результаты не превосходят однозначного числа. Более точный пример: 2+2=4. Я уверен, что решение арифметических задач в Вашем исследовании не требует сознательных усилий и не контролируется сознанием. Мы складываем и вычитаем числа, «не задумываясь» об этом уже при первом предъявлении, а не на десятом, как замечает Рита. В том и сложность для испытуемого, что его сознанию больше нечего делать, кроме как заниматься пустой задачей – следить за чередованием плюсов и минусов. Если же его занять хоть чем-нибудь более сложным, он будет реже путаться. Даже усложнение задачи чередования облегчает процесс. Это, кстати, еще раз говорит о том, что именно слежение за чередованием, а не арифметические вычисления является основной задачей.

И все же – вопрос: судя по всему, Вы рассматриваете процесс научения только как процесс преодоления интерференции. Это так?

Надежда Морошкина:

Я думаю, не только. По-видимому, научение – это, как минимум, преодоление двух эффектов: интерференции и последействия негативного выбора. В первом случае имеет место автоматизация навыка (переведение осознаваемого в неосознанное, из фигуры в фон и т.д.), во втором – инсайт (переведение неосознаваемого в осознанное, из фона в фигуру и т.д.). В своем исследовании я больше касалась именно первого из указанных эффектов.

***

В 1973 г. мною было обнаружено и в последующем многократно подтверждено для меня самого весьма неожиданное явление. Если испытуемый решает подряд несколько однотипных задач (на различение, опознание, запоминание, вычисление и пр.), то он имеет тенденцию не просто повторять свои предшествующие ошибки, а повторять свои ошибки пропуска. То, что пропущенные знаки не воспроизводятся, когда это требуется, было подтверждено при зрительном и слуховом предъявлении рядов букв, слогов, пар «буква – цифра», двузначных чисел, аккордов (для музыкантов с абсолютным слухом), названий игральных карт и т.д. Мои студенты обнаруживали это же явление при воспроизведении и узнавании самого разнообразного материала (пуговицы разного размера и цвета, знаки дорожного движения, однотипные игрушки и пр.). Так был сделан вывод: невоспроизведение того или иного знака является результатом специально принятого решения. А затем уже это решение закономерно повторяется при повторном столкновении с тем же самым ранее не воспроизведенным знаком.

Явление повторного неосознания наблюдается при решении не только мнемических, но и сенсорных, моторных, перцептивных, арифметических, семантических и прочих задач. То, что однажды было не воспринято, не вычислено, не понято, имеет тенденцию повторно не восприниматься, не вычисляться, не пониматься. Я назвал это явление последействием неосознанного негативного выбора. На первый взгляд, явление очень странное. Ведь для того чтобы принять решение о неосознании того же самого стимула, его вначале надо запомнить, потом неосознанно опознать как тот же самый, а уже только затем принять решение его снова не осознавать. А.Ю. Агафонов (2003, с. 200) интерпретирует этот эффект вполне солидарно со мной: «Невоспроизведение – это не факт забывания, не когнитивная ошибка, связанная с ограничениями ресурсов памяти, а закономерное следствие принятия “сознательного” решения, что нужно воспроизводить, а что – нет».

Подобные явления с удивлением наблюдались и другими авторами. Например, А.П. Пахомов (1985) в психофизических исследованиях регистрирует тенденцию к повторению ответа на сигнал той же интенсивности, хотя признается, что не знает, как ее объяснить. Его можно понять: ведь если различия между сигналами меньше порога, то как испытуемый способен определить, какие именно ответы на данный стимул надо повторять? А если он на такое способен (к чему, как понимает читатель, склоняюсь я и многие мои соавторы), то надо пересматривать представление о пороге. Н.И. Чуприкова, познакомившись с моими публикациями, обратила мое внимание – за что я ей признателен – на свое исследование с В.А. Суздалевой. Оказывается: если испытуемых просить отнести предъявленные слова к какой-либо категории, при этом предварительно (за несколько секунд и даже минут) предъявить слово, относящееся к другой категории, то время ответа испытуемого возрастает в сравнении со временем ответа в случае, когда предварительно испытуемому предъявляется пустое поле. Анализируя эти данные, исследователи пишут, что их нельзя понять, «не предположив, что категоризация вербальных стимулов предполагает установление как их совпадений с одним, так и их несовпадение с другими элементами вербальной сети. Иначе говоря, любой мыслительный акт основывается на оценке не только того, чем является вербальный стимул, но и того, чем он не является. Последнее завершается оттормаживанием “неподходящих” элементов» (Чуприкова, 1989, с.121). По сути, они тоже описали неосознанный негативный выбор.

Чем напряженнее попытки напрямую осознать ранее уже не осознанное, тем менее они эффективны. Однако, как уже говорилось в предисловии, негативно выбранные результаты познавательной деятельности все же могут попадать в сознание, но не в момент специальных сознательных усилий, а после – в неподходящий момент или при смене решаемой задачи. Так, пропущенные ранее знаки, если они не предъявляются в следующем же ряду, ошибочно воспроизводятся чаще, чем другие случайные ошибки. Интуитивно это известно каждому, кто пытался вспомнить нечто хорошо ему известное (например, как в рассказе А.П. Чехова, – «лошадиную фамилию»), а нужная информация сразу в голову не приходила. Действительно, припоминание в таких случаях обычно происходит не тогда, когда напряженно вспоминаешь, а в момент переключения на другую деятельность. Мне доводилось наблюдать, как актер, забыв на репетиции текст, начинает его повторять иначе (например, произносит с другой интонацией или начинает скандировать, ставя акцент на каждом слоге). Но это ведь тоже есть смена решаемой задачи!

Такой этап творчества, как инкубация, часто описываемый исследователями науки как самый загадочный и непонятный, является, следовательно, стандартным приемом любой познавательной деятельности, где, дабы осознать до этого не осознанное решение, требуется переключение сознания с одного вида деятельности на другой. Второе изображение в двойственном рисунке может упорно не осознаваться при одном и том же перцептивном задании, но отражаться тем не менее в ассоциациях или воспоминаниях испытуемого. На эту тему существует множество исследований. Приведу лишь один пример, который мне подарил М.В. Иванов. Испытуемому было предъявлено известное двойственное изображение, названное Э. Борингом «жена – теща». Он увидел на нем только молодую женщину и упорно не мог увидеть более ничего (я объясняю подобные факты последействием негативного выбора). Но, описывая по памяти увиденную на картинке изображение этой молодой женщины, он сравнил ее нос с носом Анны Ахматовой – достаточно точное описание горбатого носа старухи, а не плохо различимого курносого носа девушки. Кстати, в психологической практике, когда хотят, чтобы клиент осознал идеи, ускользающие из его сознания, тоже используют ассоциации, спонтанные воспоминания, другие переключения с задачи на задачу. Именно таким приемом хотят спровоцировать у испытуемого осознание ранее не осознанного.

В исследовании М.Г. Филипповой применен более тонкий ход, который позволил ей обнаружить неведомые ранее грани процесса восприятия неосознаваемого значения двойственных изображений.

Филиппова М.Г.