4. Образные возможности местоимения

Местоимения различных семантико-грамматических разрядов активно задействованы в журналистских текстах. Например, в анализируемом нами очерке личные местоимения 1, 3 лица единственного числа и 1, 3 лица множественного числа составляют основную альтернативу замене предметов и лиц. Причем местоимение с семантикой общности автора и читателя (мы) используется в композиционной функции («кольцо»): открывает зачин и заканчивает последний абзац. Личное местоимение я в разных падежных формах обозначает две важнейших персоны очерка – автора (1,7,8,11,12) А вот передо мной Жучка; Я знаю лайку Мушку; Видал я и другого охотника за «кукушками»;  Я не знаю, можно ли перевоспитать молодых гитлеровцев и собаку (9) Боб ложится рядом и громко, взволнованно дышит: я здесь…Он все же дополз до хозяина, не выпуская изо рта бренделя, торопил: скорей за мной!.. Рассмотрим эти местоименные замены, сближающие собаку и хозяина.

Включение речи от первого лица дает представление об авторе-рассказчике, участнике описанных событий. Образ автора не детализирован, рассказчик присутствует как проводник основной идеи, объединяющий мини-сюжеты и образы. Поскольку в начале и конце текста он заявляет свою причастность кругу читателей (приводит в качестве неоспоримых иллюстраций, во-первых, известную всем бытовую ситуацию бездумного употребления слов, во-вторых, отзыв о хрестоматийном школьном произведении), его речь в конце текста органично, мягко направляет читательскую оценку, создает единственно возможную реакцию на цепь очерковых фактов.

В то же время, как указано выше, местоимение первого лица единственного числа связано в тексте и с другой «персоной». Оно выступает в качестве важного иллюстративного средства в середине текста, в 9 абзаце, относится к овчарке. Здесь событийное повествование одновременно привязано глаголами настоящего времени и к реальной ситуации, и к типичным, повторяемым случаям. Действие как бы растянуто во времени, для динамичности и эмоциональной яркости повествование снабжается не только конкретизаторами места и образа действия, но и элементами несобственно-прямой речи Боб ложится рядом и громко, взволнованно дышит: я здесь… скорей бы взять в зубы брендель…и поползти к санитару: иди сюда... Он все же дополз до хозяина…торопил: скорей за мной!.. Только однажды (2) Эренбург вводит в очерк местоимение 2 лица ты как составляющую прямой речи. Но и здесь прямая речь принадлежит собаке, адресована хозяину (обладай Жучка даром речи, она, наверно, сказала бы своему вожатому: «Не зови ты немцев собаками»). Таким образом, формы «чужой» речи, с одной стороны, конкретизируют типичную ситуацию, создают «эффект присутствия», с другой стороны, «олицетворяют» главное действующее лицо, наделяют собаку человеческими качествами и способностями, делают ее похожей на хозяина-воина.

Наиболее часто в очерке употребляется местоимение 3 лица она/они, служащее заменой существительного собака/собаки. Такая одинаковая замена любого наименования породы, любой «героини» мини-сюжета одним и тем же местоимением создает эффект обобщения, типизации основной очерковой персоны, работает на обобщенную идею произведения.

В организации текста принимают участие и другие разряды местоимений. Если личные местоимения выступают в роли «заменителей» существительных, обозначающих предметы и персоны, то притяжательные местоимения наша, свой, его указывают на признак предмета, замещают собой имена прилагательные. Следовательно, притяжательные местоимения изменяются по числам, родам, падежам, согласуются с именами существительными в любых грамматических формах, дополнительно конкретизируя прямую или метафорическую принадлежность предмета «владельцу»: приползли на нашу землю; отдал ей свой кусок мяса; доползла до своего вожатого Жаркова. Отличительной особенностью использования притяжательного местоимения наш в тексте Эренбурга является множественность значений. С одной стороны, местоимению присуща семантика принадлежности (приползли на нашу землю), с другой стороны, только для него в тексте характерна субстантивация, когда именная часть речи наделяется семантикой обобщенной группы лиц – «советские воины» (Когда наши защищали высоту Крест) или, дополнительно к обобщению, семантикой противопоставления «гитлеровцы, немцы» - «наши» (Но немецкую собаку наши перевоспитали).

Один из самых частотных семантико-грамматических разрядов местоимений в очерке – местоимения указательные, обладающие широким спектром соотношений с различными частями речи. Так, местоимения это, этот, эти могут выступать в роли заменителей названных выше одушевленных или неодушевленных предметов, событий, происходивших в конкретном географическом пункте: Это [Аякс – Р.Т.] крупная, отнюдь не приветливая овчарка; Было это возле Нарофоминска; Было это возле Сухиничей. Они могут играть роль связки в составном сказуемом, содержащем существительное или словосочетание в простых двусоставных или контекстуально неполных предложениях, вводя наименования пород собак или характеристики психологических типов животных: Это обстрелянная собака; Это русские лайки, пушистые, ласковые, выносливые. Местоимения этот, эти, тот, та и др. выступают и в роли прилагательных, указывая именно на данных, а не каких-либо других по характеру, повадкам животных в контекстуально неполных предложениях: Эти [угрюмые, недоверчивые собаки – Р.Т.] превосходно охотятся за «кукушками». Иногда в ситуативно неполных предложениях дублеты указательных местоимений акцентируют внимание на совокупности свойств отсутствующей, не названной персоны: Недавно один боец отдал ей свой кусок мяса и задумчиво сказал: «Как будто она... А может, и не она — похожая... Вот такая меня спасла возле Ржева...». Незамещенные синтаксические позиции с пропуском главных членов предложения придают тексту динамичность. Темп и ритм повествования становятся близки разговорной, непринужденной речи. Форма изложения текста напоминает хорошо знакомые рассказы очевидца, она моделирует речевую манеру любого из героев очерка.

Иногда указательные местоимения выполняют роль иллюстративной вводки, конкретизируя общий тезис журналиста, приближая к читателю предмет разговора: Так гитлеровцев иногда называют «собаками».

Определительные местоимения также разнообразны, выполняют различные по семантике и синтаксической нагрузке задания. Например, местоимение другой, употребленное в тексте наряду с прилагательным другой, имеет несколько значений, например, «не являющийся тем, который был указан ранее»: Видал я и другого охотника за «кукушками» — Аякса; «более удаленный в пространственном отношении по сравнению с подобным»: собака поддерживает связь между двумя пунктами, расположенными на линии огня и отстоящими один от другого на шесть километров.

Определительные местоимения выступают «в паре» с указательными, увеличивая степень конкретизации, когда обозначают время или важные для героев события: В тот самый день был ранен Жарков. Барс открыл трех немецких автоматчиков, четвертый застрелил Барса, но тем самым выдал себя и был снят снайпером. Определительное местоимение составляет словосочетание с личным Мы все помним прекрасный рассказ Чехова «Каштанка»; вместе они выполняют синтаксическую функцию подлежащего в последнем абзаце, вбирают в себя обобщающее значение: делают общей для читателя и журналиста культурную и ментальную ситуацию, соответственно, предваряют сходную оценку описанного в очерке.

Вопросительные местоимения в тексте Эренбурга часто выполняют композиционно-риторическую задачу: Что добавить к этому простому рассказу? Как не вспомнить рыжего эрдельтерьера Каштанку? Кто зимой не видел на фронте нартовых собак? Они встречаются в 5, 15, 18 абзацах; их цель: привлечь и удержать внимание читателя, образовать риторические вопросы, побудить к внутреннему диалогу с автором, выстроить ход журналистских рассуждений.

Относительные местоимения играют роль союзов и союзных слов в сложных предложениях с придаточными времени, придаточными изъяснительными Красноармеец Козубовский добился, что его собака поддерживает связь между двумя пунктами; Кроме того, Аякс считает, что человеку не подобает сидеть на дереве. Они выступают в роли наречий с неопределенным временным значением: На войне люди больше, чем когда-либо, ценят верность.