17. Социально-экономическая жизнь на территории Белоруссии второй половины XVI - конец XVII вв. Аграрная реформа 1557 г.

(Трещенок Я.И., с.86-95) Как и во всех средневековых странах Европы, крестьянство в Белоруссии составляло подавляющее большинство всего населения. К середине XVII в. по оценкам демографов население Белоруссии достигло 2,8 млн. человек (в 1528 г. числилось около полутора миллионов). Из этого числа сельское население составило не менее 2,4 млн. человек.

К XVII в. уже доминировала трехпольная система земледелия (пар, озимые, яровые) с навозным удобрением. В обиход вошла усовершенствованная двурогая соха с полицей, оборачивающей пласт. При этом в глухих местах Полесья продолжала сохраняться подсечно-огневая система земледелия. В качестве тягловой силы преобладали волы мелкой местной породы одна пара приравнивалась к половине рабочей лошади. Возделывались рожь, яровая и озимая, ячмень, овес, просо, пшеница-однозернянка, из бобовых культур конские бобы и горох, из технических культур лен и конопля. С XV в. все большее распространение получает гречиха. В это время уже были известны все доныне традиционные для Белоруссии огородные и садовые культуры, кроме картофеля и помидоров.

Разводились все виды домашнего скота и птицы, хотя животные были преимущественно мелкие, малопродуктивные. Как и в древности, были распространены охота, бортничество, рыболовство, сбор дикорастущих растений и грибов. По мере становления фольварочного (барщинного) хозяйства феодалы монополизировали эксплуатацию природных ресурсов. Для крестьян стали ограничиваться, а то и вовсе запрещаться лесные промыслы, им воспрещалось иметь оружие. Так, например, за покушение на присвоенное феодалом бортное дерево (с дикими пчелами) практиковалась зверская смертная казнь человеку вспарывали живот и выматывали кишки вокруг ствола дерева. По преданиям, такие казни случались еще в XVIII в.

Почти все предметы обихода изготовлялись крестьянами дома. Специализировалось только кузнечное дело, отчасти гончарное и плотницкое. До XVI в. изделия городского ремесла почти не проникали в жившие натуральным хозяйством деревню и низшие слои феодалов. Сельские поселения («села», «веси», «деревни») первоначально состояли из дворищ-патронимий больших неразделенных семей, ведущих хозяйство совместно. В дворищах обычно жили также пришлые люди, которых именовали «подсуседками», «потупниками» или «сябрами». Несколько семей составляли семейную общину, совместно владевшую всеми земельными угодьями. На протяжении XIV-XV вв. общинная собственность захватывалась государством и отдельными феодалами. Сельская община становилась лишь землепользователем «за службу». Дворища постепенно делились на малые семьи-»дымы», ведущие хозяйство самостоятельно.

К середине XVI в. крестьяне в Белоруссии, в зависимости от того, на чьей земле они проживали, подразделялись на государственных («данников») и частновладельческих. «Служба» данников состояла из натуральных оброков зерном и фуражом («дзякло», «позем»), мясом и яйцами («мезлево»), медом и воском, мехами, частично заменяемыми или дополняемыми в отдельных местностях деньгами («дань грошовая», «чинш»). Кроме того, государственные крестьяне обязаны были выполнять различные издельные повинности: подводную, дорожную, замковую, сторожевую и др. Частновладельческие крестьяне, помимо натуральных повинностей в пользу господина, отбывали барщину («пригон»). Обычно барщина отрабатывалась 2 дня в неделю с дыма под надзором специальных вотчинных слуг «пригонятых». Помимо этого, все податное население платило церковную десятину.

По своему юридическому положению все крестьяне подразделялись на «людей похожих» лично свободных, могущих при условии исполнения повинностей и выплате задолженности переходить от одного феодала к другому, и «людей непохожих», «ойчистых», находившихся в крепостной собственности феодала. Кроме того, существовала «челядь невольная» («паробки» и «жонки») не имевшие своего хозяйства слуги-холопы, и особая категория крестьян-слуг путные слуги (курьеры-посыльные), конюхи, охотники, разного рода ремесленники. Большинство крестьян-слуг происходило из представителей мелкого военно-служилого люда, не попавшего в шляхетское сословие. Их положение могло быть самым разным: от близкого к шляхетскому (путные бояре, несшие почтовую службу, панцирные бояре, выполнявшие роль пограничной и лесной стражи и т. д.), до почти холопского «непохожего» состояния.

Государственные земли подразделялись на два разряда: собственно государственные, казенные земли «волости», позже «экономии», и земли, принадлежащие лично великому князю (королю), «дворы». Часть государственных земель отдавалась в аренду или заклад за долги, а также в держание за службу волостным старостам «староства». Нередко эти земли просто противозаконно захватывались вооруженной рукой в результате так называемых «наездов». Таким образом, государственные земли постепенно сосредоточивались в руках крупных магнатов.

Уже с середины XV в. на белорусских землях начало оформляться крепостное право. Привилей Казимира IV 1447 г. закрепил за феодалами наследственное бессрочное владение «ойчистыми» непохожими людьми, которые освобождались в пользу феодала от постоянного государственного налога «серебщизны». Постепенно крестьяне оказались в полной, почти неограниченной власти у феодалов. Общеславянское название крестьянина-общинника «смерд», сменившееся в XIV в. в Восточной Руси на «крестиянин» «христианин», в Польше и Литве заменилось выразительным термином «хлоп» «раб». Это название сохранилось и в современном польском языке, хотя нынешние его носители задумываются об этимологии слова «хлоп» не более, чем русские над словом «крестьянин». Но тем не менее штрих многозначительный: христианин человек, исповедующий общую с господином веру, хлоп раб. Таких рабов с течением времени паны все чаще именовали уже не людьми, а «быдлом», скотом.

В редконаселенной, постоянно осаждаемой внешними врагами Восточной Руси защищать страну, не призывая под знамена крестьян, было невозможно. Русские дворяне шли на войну «людно, конно и оружно» во главе отрядов из своих крестьян. Поэтому русские крестьяне должны были уметь владеть оружием. Они поливали свою землю не только потом, но и кровью. Отсюда уважительное название «крестьянин» христианин.

В Польско-Литовском государстве народ был отстранен от военного дела. Оно стало привилегией шляхты, которая разоружила народ и низвела его до положения холопов. К тому же, по мере денационализации переходившего в католичество феодального сословия, жестокость социального угнетения в государстве возводилась в степень религиозно-национального гнета.

Крепостное право бытовало во всей Европе к востоку от Эльбы: в Восточной Германии, Дании, австрийских владениях, Польше и Руси. Однако степень жестокости крепостных порядков варьировала в зависимости от конкретных условий той или иной страны, переходя от простого сословного неполноправия до крайних форм, приближающихся к рабству. Определяющими в этом были два основных фактора - культурная традиция и способность центральной власти ограничивать аппетиты крепостников.

Для белорусских земель оба фактора сложились очень неблагоприятно. Здесь возобладали самые крайние формы крепостного насилия, чему способствовал резкий цивилизационный этнокультурный разрыв между народной массой и феодальным сословием. Во все времена и во всех странах самыми лютыми угнетателями были ренегаты из собственной среды. Белорусские феодалы в подавляющем большинстве стали ренегатами собственного народа, так как порвали с ним в конфессиональном и этнокультурном отношениях.

Белорусские феодалы осознали себя частью единой «польской шляхетской нации». Белорусский «хлоп» был для них существом чуждым не только социально, но и конфессионально, а значит, по представлениям эпохи, чуждым и этнически, поскольку являлся носителем «низшей» культуры. Принудительная религиозная уния ничего не изменила в этом отношении. Шляхетство воспринимало унию, как и православие, религией второго сорта для «быдла». Пословица «для пана плебана, для хлопа попа» равно относилась к православным и униатам и вошла в плоть и кровь белорусского общества.

Общий уровень социального гнета определяли не отдельные изуверы, пытавшие и казнившие своих крестьян, не добряки-благотворители, хотя встречались и такие, а средне-привычный, обычный уровень отношений. Вся совокупность многочисленных дошедших до нас источников однозначно свидетельствует: жестокость крепостных порядков Белоруссии поражала не только заезжих западных путешественников, но даже российских дворян, тоже крепостников, которые единогласно находили положение белорусского мужика непереносимым.

Не лучше обстояло дело со вторым фактором, определявшим уровень развития крепостного права. Слабая центральная власть, феодальная анархия еще более усугубляли положение. Крестьянство юридически было низведено до рабского состояния. Даже жизнь крестьянина не гарантировалась законом. Сеймовое постановление 1573 г. гласило: «шляхциц кожны права маець подданых сваех судити, рядйти, водле бачення и воли своее горлом карати» (предавать смертной казни). Это постановление было закреплено третьим Литовским статутом 1588 г. Мало того, феодалы даже передавали право распоряжаться жизнью крепостных арендаторам своих имений. Подобных порядков не существовало ни в одном другом крепостническом государстве. Везде за убийство крепостного (по крайней мере, если дело приобретало огласку) виновного предавали суду (С.Ч. речь идет о Европе. На Востоке были примеры подобного отношения к крестьянам, как, например, в Японии, где самурай имел право убить простолюдина вообще без повода, просто по желанию; т.е. Речь Посполитая в этом смысле на европейском фоне выглядела весьма оригинально). И только в Польско-Литовском государстве человека можно было безнаказанно убить, как скотину. Таковы печальные факты.

Попытки национальных романтиков переписать историю, раскрасить розовыми красками постыдные страницы национального предательства, ренегатства белорусского шляхетского сословия обречены на неизбежный провал. История такова, какой она была на самом деле, а не каковой ее кому-то хочется видеть. В подобном увлечении мы не первые и не последние. В славянской Чехии в свое время тоже делались попытки обелить онемечившихся чешских баронов. Сейчас об этом предпочитают не вспоминать. Повзрослеем и мы.

Сокращение фонда государственных земель и финансовые иммунитеты частновладельческих крестьян пагубно сказывались на состоянии казны. Ее доходы к середине XVI в. резко упали. Положение попыталась исправить королева Бона. Она происходила из знаменитого миланского рода Сфорца, продолжала поддерживать связи с родиной и при помощи итальянских специалистов помогла осуществить аграрную реформу. Эта реформа вошла в историю под именем «волочной померы». Нормативный документ, по которому она проводилась, на западнорусском языке назывался «Уставой на волоки». Он был издан в 1557 г.

В результате реформы в Восточной Европе появился один из первых земельных кадастров: все пахотные земли разделялись на «предние» (хорошие), «середние» и «подлые» (плохие). Узаконивалось трехполье с принудительным севооборотом. Была произведена сплошная перепланировка государственных земель, которые делились теперь на приближенные к четырехугольнику участки. В них перемещались крестьянские поселения.

Участки делились на три поля, каждое поле на одинаковые полосы по 11 моргов (7,12 га). Крестьянский двор получал полосы в трех полях, что составляло 33 морга или одну волоку (21,36 га). На 7 крестьянских волок приходилась одна волока фольварковой (барщинной) земли. Предполагалось, что каждый средний двор (дым) будет наделен одной волокой земли. На практике на волоку иногда приходилось по 2 двора, а сильные дворы дополнительно арендовали землю в соседних селениях. Большинство крестьян находилось на положении «тяглых», барщинных. Они отрабатывали на барщине 2 дня в неделю с волоки, выплачивали натуральные и денежные повинности. «Осадные» крестьяне, «чиншевики», вместо барщины выплачивали дополнительный денежный оброк «чинш».

Таким образом, в ходе проведения волочной померы разрушалась поземельная община. Она заменялась подворным наделением земли. Многие селения были переселены на новые места, преимущественно на неудобицы. Окультуренные поколениями крестьян усадебные огородные земли отходили к фольварку. Разрывались наследственные связи крестьянских семейств с их земельными участками, являвшимися для крестьян прямым продолжением семейного очага «батьковщиной». До сих пор часто бросается в глаза, насколько неудобно располагаются многие селения Центральной и Западной Белоруссии в заболоченных лощинах или на песчаных гривах. Это удивляло иноземных наблюдателей и нередко превратно ими истолковывалось. На самом деле это историческое наследие волочной померы. На востоке Белоруссии, где помера практически не проводилась и сохранялась исконная сельская община, селения размещены, как правило, в самых удобных, живописных местах. Причины, по которым волочная помера не была проведена на востоке Белоруссии, иногда мотивируют худшими условиями для ведения зернового хозяйства и удаленностью от портов Балтийского моря. Подобные объяснения не выдерживают критики. Качество земель в Восточной Белоруссии не уступает ее центральным и западным районам, а лессовидные суглинки района Орша Шклов Горки даже относятся к лучшим землям Белоруссии и расположены вдоль днепровского водного пути. Решающим фактором была близость русской границы. При всяком усилении гнета крестьяне «голосовали ногами». Русские власти поощряли переходы и не выдавали беглецов.

Аграрная реформа существенно увеличила доходность государственных имений. Это побудило частных владельцев к реорганизации своих хозяйств. Взяв за образец «Уставу на волоки», они приспосабливали ее к своей выгоде, произвольно увеличивая повинности. Барщина стала доходить до 4-6 дней в неделю. Большинство крестьян оказалось не в состоянии отработать полную волоку. В описях-инвентарях имений 2-й половины XVI 帽VII в. за большинством крестьянских дворов числилось по 1/2 1/3 волоки. В этой связи разница между похожими и непохожими крестьянами исчезла. Они слились в единую крепостную «пригонную» массу.

Начатое привилеем Казимира 1447 г. оформление крепостного права на белорусских землях было окончательно завершено третьим Литовским статутом 1588 г. По нему каждый свободный человек, проживший на земле феодала 10 лет, становился его крепостным. Срок розыска беглых крестьян устанавливался в 20 лет, что в XVI в. фактически являлось пожизненным сроком.